Разве могло случиться, чтобы царь Алексей Михайлович запросто тушил пожар, или без свиты появлялся в людном месте, либо присутствовал на семейном торжестве какого-нибудь гвардейского офицера или солдата. Отец Петра появлялся на людях только в особо торжественных случаях, в тяжелом облачении и в сопровождении бояр, церковного синклита и эскорта сотен стрельцов. Царскому выходу всегда придавалась восточная пышность и торжественность, чем подчеркивалось божественное происхождение царской власти и внушалось представление о нем как о сверхчеловеке.

Появление Алексея Михайловича на театре военных действий обставлялось такой же пышностью: размещался он в безопасном месте в роскошном шатре, увешанном богатыми коврами. Петр и здесь вел себя по-иному: бомбардир, а затем бомбардирский капитан сам заряжал пушку и производил обстрел неприятеля, засевшего в крепости, участвовал в сражениях, подвергая свою жизнь смертельной опасности. Напомним, что седло и шляпа Петра хранят следы пуль, лишь чудом оставивших его в живых на поле Полтавской битвы. И уж никак нельзя представить себе Алексея Михайловича шагающим по улицам Москвы в скромном звании артиллерийского капитана с протазаном[3] на плече или разъезжающим по «богомерзкому» Западу, где все ему претило, начиная от веры и кончая чуждыми нравами и обычаями. Петр первым из русских царей переступил рубеж своей страны, причем инкогнито, в составе посольства, формально не им возглавляемого, и не только ради решения дипломатических задач, но и затем, чтобы учиться. Царь оказался примерным учеником, восполнявшим пробелы своего скудного образования: часами он изучал в кунсткамерах артиллерийское дело, не пропускал возможности осмотреть мануфактуру и познакомиться с технологией производства, орудовал с топором в руках на верфи, чтобы получить свидетельство о приобретенных навыках в кораблестроении.

Откуда у Петра все эти качества, так резко выделявшие его из среды венценосцев не только России, но и всего мира, как происходило становление личности Петра, рискнувшего пойти наперекор старине, обычаям отца и деда и ввести свежую струю в затхлую атмосферу кремлевского дворца?

Дать исчерпывающий ответ на поставленные вопросы мы не можем, ибо многого не знаем о детских годах Петра, о его воспитании, о влиянии окружавших его людей.

Здесь, видимо, первостепенное значение имело случайное стечение благоприятных обстоятельств, оказавших влияние на царя в годы, когда формировалась его личность. Одно из таких обстоятельств, и немаловажное, это то, что Петра не готовили к занятию престола, что в значительной мере сокращало учебно-воспитательные меры, которыми руководствовался двор при воспитании наследника.

Согласно традиции трон должен был занимать старший в правящей династии. У царя Алексея Михайловича было три сына. Царская корона должна была перейти к старшему из них – Федору Алексеевичу, после него – второму сыну от брака с Марией Ильиничной Милославской, Ивану Алексеевичу, и лишь после смерти того и другого – к младшему из сыновей, родившемуся от второго брака царя с Натальей Кирилловной Нарышкиной. Шансы занять престол у младшего сына были, таким образом, весьма скромными.

ПОРТРЕТ ЦАРЯ ФЕДОРА АЛЕКСЕЕВИЧА РОМАНОВА.

Неизв. русский художник второй половины XVII в.

Воспитанием сыновей, когда они переступали порог детства, занимался отец. Но Алексей Михайлович умер, когда Петру не исполнилось четырех лет. Положение его матери со смертью супруга изменилось коренным образом: вдовствующая царица практически лишалась прежнего влияния при дворе. Вельможи предпочитали иметь дело с наследником, занявшим трон, а не с безвластной царицей, от которой не зависело ни продвижение по службе, ни пожалование землей и крестьянами. Это обстоятельство сказалось и на окружении сына царицы. Сверстники Петра, так называемые «робятки», с которыми проводил время будущий царь, набирались не из самого высшего круга: вся знать, великопородные дельцы, как и их спесивые отпрыски, предпочитала толпиться в Кремле у подножия трона, а не в захолустном Преображенском. Двор Петра и его матери-царицы довольствовался менее знатными «робятками».

Соответственно и образование Петра было крайне ограниченным и несистематическим, во всяком случае, менее основательным, чем даже то, которое получали его сводные сестры-царевны.

В итоге он был предоставлен самому себе, во всяком случае, пользовался большей свободой в выборе занятий и увлечений, чем реальные наследники. Достаточно напомнить, что Петр только в шестнадцать лет овладел четырьмя действиями арифметики.

Федор Алексеевич оказался недолговечным: он умер через шесть лет после воцарения.

После его смерти разразились кровавые события стрелецкого бунта, во время которого стрельцы настояли, чтобы к Петру, провозглашенному до этого царем, добавили слабоумного Ивана и царевну Софью.

Положение двора царицы Натальи и ее сына не стало лучшим. Напротив, этот двор оказался опальным, и логика борьбы за власть провела четкую грань между силами, на которые опирались противостоявшие друг другу Петр и Софья. Опорой Софьи стали правящие круги, обладавшие реальной властью, а также стрелецкое войско. Петр, точнее, окружение Петра, должно было противопоставить вооруженным силам Софьи свою вооруженную опору.

Хорошо известно, как эта опора создавалась: потешные роты, предназначенные для забав царя, постепенно вместе с ним мужали, превращаясь в грозную вооруженную силу. По условиям игры Петр среди потешных был барабанщиком, затем бомбардиром.

Атмосфера двора в Преображенском резко отличалась от чинной и размеренной жизни в кремлевском дворце. В Преображенском среди потешных, надо полагать, и формировались такие черты характера, как общительность, не огражденная запретом со стороны старших любовь к ремеслам, рано пробудившееся пристрастие к военному делу. Историк В. О. Ключевский по этому поводу справедливо заметил, что все начиналось с игры и вместе с возмужанием Петра превращалось в серьезное дело: потешные роты превратились в гвардейские полки, а военные игры и маневры обернулись азовскими походами.

ВОЕННЫЕ ИГРЫ ПОТЕШНЫХ ВОЙСК ПЕТРА I ПОД СЕЛОМ КОЖУХОВО.

Алексей Кившенко, 1882 г.

Говоря о человеческих качествах Петра, необходимо выделить из них те, которые обеспечили ему особое место в ряду выдающихся людей мировой истории: упорство в достижении поставленной цели, рациональный подход в ее выборе и умение угадывать таланты и выбирать себе сподвижников.

Жизненный путь Петра не был усеян розами. Ему доводилось терпеть и неудачи, и потрясения, способные вывести из равновесия ординарного человека. Петра, однако, неудачи не расхолаживали, не порождали уныния и растерянности, а, напротив, придавали ему еще больше энергии для устранения причин, приведших к неудаче.

Вспомним Азовский поход, закончившийся неудачей из-за отсутствия флота, и знаменитый по своей лаконичности указ Боярской думы, принятый по настоянию Петра: «Морскому флоту быть». На пустом месте, практически из ничего в течение года был построен флот, обеспечивший успех второму Азовскому походу.

Классическим примером умения Петра извлекать уроки из неудачи считается первая Нарва. Катастрофическое поражение, которое Карлу XII казалось непоправимым для русских, вынудило Петра действовать столь целеустремленно и проявлять столько настойчивости и упорства, что в течение нескольких лет армия не только наверстала утраченное, но и сумела подняться на более высокую ступень боевой подготовки. Первая Нарва от второй, когда русские праздновали победу, была отделена лишь четырьмя годами.

Не меньше упорства и настойчивости Петр проявлял при осуществлении жолквиевского стратегического плана, завершившегося победой в Полтавской битве.