Но Карл XII совершил крупную стратегическую ошибку. Вместо того чтобы несколькими победоносными сражениями заставить Августа II капитулировать, Карл XII, по образному выражению Петра, на многие годы «увяз в Польше», чем не преминул воспользоваться русский царь, чтобы повысить боеспособность своей армии.
И пока Карл XII с основными силами гонялся по территории Польши за саксонцами, русская армия набиралась боевого опыта: Эстляндия и Ингрия стали своего рода полигоном, на котором русские полки учились побеждать шведов. Правда, победы достигались при значительном перевесе, к тому же русским противостояли не первоклассные шведские полки, а менее боеспособные части, привлеченные на службу из прибалтийских владений Швеции – Лифляндии и Эстляндии, тем не менее неприятелю был нанесен ощутимый урон.
Если в Эстляндии русская армия набиралась опыта боевых действий в полевых условиях, то в Ингрии она училась осадным работам и штурмам мощных крепостей. И наконец в 1704 году Петр отважился осуществить дерзкий план одновременной осады двух крепостей: Дерпта и Нарвы, у стен которой четыре года назад русские потерпели сокрушительное поражение.
Уроки первой Нарвы пошли Петру впрок. Но этого не учел комендант Нарвы генерал Горн. Упоенному успехом шведских войск четырехлетней давности, ему было невдомек, что теперь у стен крепости стояла совсем иная армия, прошедшая школу суровых испытаний. Горн надменно отверг условия капитуляции, напомнив при этом, что русских ждет участь, постигшая их в 1700 году. Комендант Нарвы просчитался: 13 июля был взят Дерпт, а чуть позже пала Нарва.
ПЕТР I УСМИРЯЕТ ОЖЕСТОЧЕННЫХ СОЛДАТ СВОИХ ПРИ ВЗЯТИИ НАРВЫ В 1704 г.
Николай Зауервейд, 1859 г.
Роман «Петр Первый» А. Н. Толстого заканчивается овладением Нарвой, то есть июлем 1704 года. В это время преобразовательная деятельность Петра только начиналась. Важнейшие события первой четверти XVIII века остались за пределами романа. Среди них такие вехи в жизни страны, как социальные потрясения в Астрахани и на Дону, крупнейшие победы русского оружия у Калиша, Лесной и особенно под Полтавой, положившей конец существованию шведской армии, губернская реформа 1708–1710 годов, учреждение Сената в 1711 году, едва не закончившийся трагедией Прутский поход, две крупные морские победы у Гангута и Гренгама, наконец, заключение победоносного Ништадтского мира, закрепившего за Россией то, ради чего велась продолжительная война. Россия обрела выход к морю. Более того, Петр не без основания полагал, что именно приобретение прочных позиций в Прибалтике, а это случилось в 1710 году, позволяет ему воздвигнуть новую столицу империи – Петербург.
Этим не исчерпываются достижения России в период царствования Петра. Немаловажное значение среди них имели реформы в быту, создание сети начальных школ, учреждение Морской академии и подготовительные работы к открытию Академии наук, организация первого в стране музея, введение гражданского шрифта, распространение научных знаний, создание новых органов центральной власти – коллегий, составление уставов и регламентов, наконец, Каспийский поход русской армии под водительством Петра, завершившийся присоединением к России западного и южного побережья Каспийского моря. К важнейшим правительственным мерам относятся также преобразования в области социально-экономической политики: переход от подворного обложения к подушному, проведение первой ревизии, а также покровительство развитию торговли и промышленности в последнее пятилетие царствования Петра, обеспечившее бурный рост экономики страны. Уже один сухой перечень дает представление о том, что преобразования коснулись буквально всех сфер жизни Русского государства. Чтобы понять суть и смысл этих преобразований, важно проследить принципы, которыми руководствовался Петр, претворяя в жизнь свои намерения, стратегию поиска решений стоявших задач.
А. Н. Толстой, как мы отмечали, расстался со своим героем в то время, когда Петр, радостно возбужденный, ворвался в Нарву. Правда, овладение этой крепостью на исход войны особенно не повлияло. Это был тактический успех, впрочем, для русской армии весьма важный, поскольку укрепил ее боевой дух. Впереди страну, армию и ее полководца ждали большие испытания. Театр военных действий многие годы являлся главной заботой царя.
Это был экзамен на полководческую мудрость, на способность трезво соизмерять свои собственные силы с силами неприятеля, на умение исподволь, медленно, но верно ковать победу и терпеливо ждать того часа, когда генеральная битва, в которую воевавшие стороны вкладывали всю мощь удара, принесет желаемые результаты.
Петр отдавал себе отчет, что первые успехи его армии объяснялись тем, что ей доводилось иметь дело не с самыми боеспособными полками шведов – во главе последних стоял сам шведский король, страстно жаждавший сокрушительной победы над Августом. Царь руководствовался здравой мыслью: чем дольше Август II будет оказывать сопротивление войскам Карла XII, тем продолжительнее будет передышка и тем больше он будет иметь возможности подготовить свои войска к генеральной баталии. Отсюда диктуемые точным расчетом отношения с Августом II.
Иллюзий о надежности этого союзника царь не питал, тем не менее он не жалел ни денег, ни русских солдат, чтобы поддержать Августа. Знал Петр и о том, что далеко не все выдаваемые Августу деньги использовались на общее дело – любвеобильный курфюрст часть денег тратил на фавориток и на содержание роскошного двора. Но иных союзников у Петра не было, приходилось довольствоваться тем, что имел.
В поддержке союза с Петром был заинтересован и Август. Дело в том, что Карл XII лишил Августа польской короны, предложив сейму избрать нового короля. Им оказался послушный шведам Станислав Лещинский. Лишенный трона, Август, несмотря на легкомыслие, понимал, что водвориться на польском престоле он сможет только при помощи русского оружия.
Так продолжалось до лета 1706 года, когда Карл XII решил наконец более не гоняться за Августом в Польше и вторгнуться в собственные владения курфюрста – столь же богатую, как и беззащитную Саксонию и там продиктовать условия мира. Такой поворот событий чреват был для Августа большими неприятностями: польской короны он уже лишился, теперь он мог лишиться и короны саксонского курфюрста. Август II не стал испытывать судьбу и втайне от своего союзника вступил в переговоры со шведским королем. Но, как это иногда бывает в истории, хитрость, коварство, намерение служить двум господам едва не закончились для Августа трагичным исходом.
Обстановка так сложилась, что, несмотря на заключение Альтранштадтского мира с Карлом XII, Август должен был вместе с Меншиковым участвовать в Калишском сражении против шведского генерала Мардефельда. Русско-саксонские войска разгромили шведов, и Август по этому поводу даже отслужил благодарственную мессу. Но тревожная мысль, что его ждет, когда он предстанет перед Карлом, не оставляла курфюрста.
Изворотливый Август нашел способ, как исхлопотать милость у своего нового повелителя, – он уговорил Меншикова передать ему шведских пленных, в том числе и Мардефельда, якобы для последующего обмена на русских, томившихся в шведском плену еще со времени первой Нарвы. Это надувательство спасло Августа II от гнева шведского короля.
После предательства Августа II Россия оказалась в одиночестве, и вся тяжесть борьбы с сильным противником легла на ее плечи. Петру и его генералам было очевидно, что очередной жертвой агрессии шведского короля станет Россия.
Каковы должны были быть ответные действия России, где и когда надлежало встретить шведов?
Ответы на эти вопросы были даны в западноукраинском местечке Жолкве, где в 1706 году Петр вместе с генералами и министрами выработал стратегический план борьбы с неприятельским нашествием. План исходил из того, что на данном этапе шведская армия, слепо верившая в счастливую звезду своего незаурядного полководца, была сильнее русской, хотя последняя и обладала численным превосходством. Отсюда главная задача состояла в том, чтобы уклоняться от генерального сражения, которого так жаждал Карл XII. Уклоняться надо было еще и потому, что сражение, данное в Польше, в случае неудачного его исхода во много крат усложнило бы положение русской армии. Поэтому жолквиевский план предусматривал отступление к своим границам.
