Аарон подходит к простыне и обводит рукой абстрактный рисунок Ро.
– Так ты говоришь, что именно здесь может находиться Ложа?
– Предположение довольно разумное, правда? – спрашивает Ро, радуясь, что хоть кто-то понял это, пусть и Аарон. – Если тот парень покинул Ложу, то вполне вероятно, что в последний раз он сфотографировал здание снаружи.
Аарон кивает.
– Да, он говорил, что перед уходом израсходовал всю пленку.
– Мэйв, – подзывает меня Ро. – Подойди. Объединим наши таланты на минуту. Ты умеешь читать мысли; может, у тебя получится оживить память камеры, чтобы получилось более четкое изображение.
Я иду, озадаченная такой просьбой, хотя мы были свидетелями и куда более странных явлений. Однажды наши таланты соединились так, что мы слышали телефонные звонки через радио в автомобиле. Так что возможно все что угодно.
– Посмотри в видоискатель, – говорит Ро, держа меня за руку. – Нажми на вспышку и скажи, что ты видишь.
– Погоди, погоди, – говорю я, пытаясь определиться с мыслями. – Я не могу включать и выключать талант сразу, когда захочется.
Я пытаюсь сосредоточиться на руке Ро, на кристально-белом свете, на их связи между собой. Камера словно продолжение Ро.
– Хорошо, я готова.
Я нажимаю на вспышку и сразу понимаю, зачем Ро понадобилась белая простыня. На ней постепенно появляются линии и формы, намеки на очертания – подобно тому, как проявляются фигуры на фотобумаге в темной комнате. Но больше ничего. Только линии. Только общие очертания.
– Не получается, – говорю я, продолжая смотреть в видоискатель. – Я вижу лишь то, что видишь ты.
– Давайте я попробую, – вдруг предлагает Аарон.
– Что? Зачем?
– Мэйв на самом деле занимается не воспоминаниями. Она понимает, о чем люди думают здесь и сейчас. Мой дар – это углубление в историю людей, извлечение на свет того, что они хотели бы забыть. Наверное, он лучше подойдет в этом случае…
– Неплохая мысль, – говорит Нуала.
Манон молча кивает, достает из нагрудного кармана блокнот и что-то записывает.
– Я бы хотела обсудить это, – добавляет она, обращаясь к Аарону тоном психотерапевта. – Позже.
Ро подозрительно смотрит на Аарона.
– Ну ладно, – говорит он наконец, протягивая руку.
Аарон колеблется.
– Просто схвати меня за запястье или что-то вроде того.
Ро неловко хватает Аарона за запястье, и его кисть напоминает браслет. Аарон несколько мгновений молчит, активируя свои силы. Затем смотрит в видоискатель, и комната освещается белым светом.
– Хорошо, – говорит Аарон. – Крупное здание. Нет. Скорее, большой… замок.
Ро бросает Лили фломастер.
– Лили, ты же художница, – быстро говорит он.
Лили ловит фломастер и идет к простыне.
– Что за замок?
– Похоже… на викторианский готический замок. Но, понимаете, не настоящий. Поддельный. Который должен походить на старый, но он новый. На крыше что-то вроде солнечных панелей.
Лили начинает рисовать.
– Башенки есть?
– Три.
– Где именно.
– Ты что, и вправду все это видишь? – поражаюсь я новым особенностям силы Аарона.
Он, похоже, тоже смущен, и говорит быстро, как будто пытается догнать уходящий поезд, пока эта его особенность не пропала.
– Замок на склоне вроде холма.
– Там есть дороги? – спрашивает Нуала. – Какие-то ориентиры?
– Нет, дорог нет, – отвечает Аарон. – Поле с высокой травой. Крапива. Какие-то желтенькие цветочки.
– Утесник? – предполагает Нуала.
– Что?
Нуала подходит к ряду книг на подоконнике и вытаскивает томик «Дикие растения Ирландии».
– Кустарник с длинными ветвями, покрытыми желтыми цветами, – поясняет она, открывая нужную страницу и показывая ее Аарону.
Тот кивает. Лили тоже смотрит на страницу.
– Так. Где они, эти цветы?
Аарон снова нажимает кнопку вспышки.
– Справа внизу. Вообще вдоль всего нижнего края фотографии, кроме левого угла.
– А что там? – Лили вынимает пенал с карандашами и ищет среди них желтый.
– Ограда. Проволочная изгородь. Вроде тех, которыми окружают стройки.
Так продолжается около часа. Аарон что-то кратко говорит. Лили работает своеобразным визуальным стенографистом. Ро крайне сосредоточен и не говорит ни слова.
Нуала перебирает справочники, карты аэрофотосъемки, путеводители двадцатилетней давности. Загогулины и абстрактные фигуры постепенно превращаются в настоящий рисунок. Узнаваемый пейзаж.
Я все жду, что кто-то из них предложит сделать перерыв. Мы с Фионой и Манон предлагаем им перекусить или выпить чашку чая, но в итоге просто наблюдаем. Без всякой пользы, но увлеченно.
Наконец, Аарон опускается на стул.
– Вот, примерно так, – говорит он. – Насколько возможно близко к оригиналу.
Мы все отступаем назад и осматриваем простыню, будто это фреска.
– Поддельный замок, – бормочет Фиона.
– Ужасный, – добавляет Манон.
– Кельтский провал, – кивает Нуала. – Мэйв, налей еще чаю.
Я собираю кружки.
– Что за «кельтский провал»? Очередная тема из ирландской мифологии? Как Домохозяйка?
Нуала едва не давится чаем.
– Нет, – смеется она. – Никакой мифологии. Просто что-то вроде синонима фразы «люди – идиоты».
Мы все в недоумении смотрим на нее.
– О Боже, – закатывает она глаза. – Иногда я забываю, что общаюсь с подростками. Точно. Вы хотя бы что-то знаете о финансовом крахе 2008 года?
Уверенно кивают только Фиона и Аарон.
– Я кое-что слышала, – говорю я, словно оправдываясь.
– В свое время местный экономический подъем с середины девяностых называли ростом «кельтского тигра». А потом случился крах, и финансирование всех проектов резко прекратилось. В том числе и строительство всех этих шикарных отелей. Когда столь ожидаемого туристического бума так и не произошло, все эти чудовища остались гнить в глуши. Это, – Нуала указывает на простыню, – как раз один из таких неудавшихся отелей, без всяких сомнений.
– Да, я помню, мама рассказывала, – кивает Фиона. – Немного жутковато от этой истории.
Она резко свистит, и ей на плечо с холодильника слетает Паоло.
– Ну, как ты, дружок? Видишь рисунок?
Птица поворачивает голову под разными углами, словно пытаясь как следует сфокусироваться на рисунке.
Они молча общаются, и Фиона лишь каждые несколько секунд выдает что-то ласковое на тагальском[3] языке – тихо и нежно, будто говорит с ребенком. Как, наверное, говорили с ней, когда она была совсем маленькой. Потом она открывает окно, и Паоло улетает в ночную темноту.
– Он понял, – говорит она, закрывая окно.
– Ты учишь его своему родному языку? – спрашивает Манон, будто впервые осознав существование Паоло.
– Не специально, это выходит само собой. Наверное, я немного похожа на его мать.
– Он твой фамильяр, – с нежностью говорит Нуала. – А это особая связь.
– Хотелось бы и мне фамильяра, – бормочем мы с Лили одновременно, словно капризные дети.
– Я твой фамильяр, – Ро обвивает меня рукой за плечи.
– О да, еще какой.
Лили затыкает уши руками.
– А нельзя без этого? Мне казалось, мы договорились обходиться без этих глупостей.
Итак, нам удалось ничего не упомянуть о драке, о белых глазах, об отчаянно скрипевших и рушащихся строительных лесах. О напряжении между Ро и Аароном, которое отчасти связано со мной и которое поставило бы их в неловкое положение. Только позже той ночью, проснувшись после сна о слепоте, я задаюсь вопросом: стоило ли нам избегать этих тем?
6
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Я ЗАБЫВАЮ ПРОВЕРИТЬ, НА месте ли Лорна МакКеон. Проснувшись в три часа ночи, не могла заснуть целый час. Я вхожу в систему поздно, раздраженная, еще не стряхнув остатки сна, и мне целый день трудно сосредоточиться на чем-нибудь одном. Я забываю, какие задания сделала или не сделала, не помню, к каким тестам обещала подготовиться. Я пытаюсь собрать воедино обрывки сна, но в итоге удается восстановить лишь следующую картину.