Сонечка предусмотрительно положила передо мной список людей, которые должны будут со мной сегодня встретиться, а также передать мне свои дары.
Первой значилась Мария Львовна Оболонская — дворянка из Самары, которая обладала неуязвимостью. Как раз я подал знак Пегову, что можно пригласить первого претендента, и в помещение вошла женщина с высокой напомаженной причёской в расшитом золотом платье, которое выглядящим скорее кичёво, чем дорого. Ей было на вид лет тридцать пять — сорок, однако на лице было столько белил, что женщина боялась улыбаться, видимо опасалась, что косметика осыплется.
— Ваше императорское величество, — произнесла она низким грудным голосом. — Очень большая честь для меня встречаться с вами лично. Я всё время слежу за новостями и за вашими достижениями. И даже мечтать не могла, что однажды мы с вами сможем встретиться лично.
— Здравствуйте! Мне тоже приятно с вами познакомиться, госпожа Оболонская. Я очень благодарен, что вы согласились приехать к нам и поделиться своим даром.
— Что вы, что вы, ваше императорское величество, это меньшее, что я могла для вас сделать. Если бы я узнала раньше, то не задумываясь бы согласилась на это снова.
София подскочила со своего места, с ожиданием посмотрев сначала на женщину, потом на меня.
Я, поняв посыл своей жены, произнёс:
— Давайте не будем оттягивать дело, у нас сегодня ещё много кого нужно принять.
Я шагнул к женщине и протянул вперёд ладонь. София тут же взяла её в свою маленькую ручку, затем она протянула руку госпоже Оболонской.
Сначала ничего не происходило. Затем я вдруг почувствовал, как кожа на всём теле стала зудеть, а следом в меня будто впились тысячи иголочек. София тоже нахмурилась, видимо, ощущала нечто подобное. Я держал себя в руках, чтобы не начать тереть шею в том месте, где она особенно сильно зудела.
Наконец, София захлопала глазами и отпустила наши руки.
— Всё, дело сделано, — ответила наконец Соня. — Спасибо вам, госпожа Оболонская, что посетили нас. Будем ждать вас с визитом в столицу ещё раз, — произнесла она.
Оболонская захлопала глазами, видимо, она ожидала чего-то большего и не была готова к тому, что её так быстро сопроводят. София кивнула Пегову, и тот шагнул к Оболонской.
— Госпожа, позвольте проводить вас, — галантно произнёс он.
А я же снова уселся в своё кресло. Мне явно нужно было передохнуть.
— И что это было? — спросил я.
— Теперь ты можешь становиться неуязвимым, — ответила София, нахмурившись, будто бы заглядывая в себя. — Правда, я ещё не знаю, как это работает. Но мы обязательно разберёмся. Следующий, — тут же произнесла она.
Я искоса посмотрел на неё. Выглядит вроде бы не сильно утомившейся, но, если бы почувствовал хоть намёк на бледность, сразу же прекратил бы мероприятие.
Следом в помещение зашла пожилая женщина. На вид ей было лет шестьесят, но судя по записи ей было больше восьмидесяти лет. Это была Инокиня Агафья, урождённая Елена Пантелеева, монахиня из Пермского женского монастыря. Эта женщина, судя по информации, собранной Кутеповым, умела исцелять себя и других наложением рук. Очень интересно.
Процедура повторилась. Женщина, поздоровавшись со мной, соблюдая все ритуалы, протянула свою руку Софии. Та, приняв сморщенную ладонь, протянула руку мне. И как только наши руки соприкоснулись, мои ладони стали буквально гореть огнём. Я едва не отдёрнул руку, так неожиданно это случилось. Однако я вытерпел.
Инокиня благостно улыбнулась и слегка поклонилась мне.
— Я уверена, — произнесла она, — что дар вам пригодится, и он в надёжных руках, ваше императорское величество, — произнесла она, а затем, подождав пока я её отпущу, повернулась и направилась к выходу.
Да уж, очень интересно. Я посмотрел на свои ладони, которые по-прежнему жгло, как будто в них были насыпаны угли. И что теперь с этим делать? София пожала плечами.
— Потом будем разбираться, — ответила она. — Пригласите следующего.
Следующий — лесничий Ефим Шифрин — охотник, способный прятаться и сливаться с окружающей средой, и становиться невидимым. Наконец Семён привёл Шифрина. В помещение вошёл бодрый мужчина с лихо закрученными усами, уверенным взглядом, с хитрой и добродушной улыбкой.
— Ваше императорское величество, — бодро отрапортовал он, — по вашему приказанию прибыл! Готов передать в руки империи императора своё имущество.
— Ну что ж, здравствуй, уважаемый Ефим, приступим, — в тон ему бодрым тоном ответил я.
На этот раз меня будто ледяной водой окатили. Кожу снова стало покалывать, но на этот раз по-другому, будто всё моё тело покрылось корочкой льда. Я снова отошёл и уселся на своё кресло, в то время как София так ни разу и не присела. Я заметил, что у неё под глазами появились тёмные круги, а кожа на лице слегка побледнела.
— Может, прервёмся? — предложил я.
— Что ты, Саша? Какой прервёмся? У нас ещё столько людей нужно принять.
— Так, быть может, их в гостиницу определить, пускай передохнут с дороги? Тебе тоже отдых нужен. И ты не в том положении, чтобы спорить, — заявил я.
— Ну, давай ещё одного хотя бы. Ну, или двух, — не отставала София.
Я лишь вздохнул и согласился, настолько жалостливый был у неё вид. К тому же, несмотря на бледность, задор у неё на лице играл такой, что отказывать ей было всё равно, что попытаться вероломно отнять конфетку у ребёнка. Ведь все мы знаем, что это невыполнимая задача. Вот и Софии было лучше не перечить.
Далее Рузигар Гасанович, кузнец из Закавказья. В комментарии значилось: большая физическая сила.
— Ну что ж, начнём, — я подал знак Семёну и тот, кивнув, тут же скрылся за дверью.
В помещение вошёл невысокий, щуплый мужичок. Ни в жизнь бы не поверил, что он кузнец. Скорее, какой-нибудь портной или скорняк, а может и повар. Да кто угодно, только не кузнец. По крайней мере, его тонкие руки свидетельствовали о том, что он в жизни не знал тяжёлой работы.
Мужчина спокойно поздоровался со мной и после поклонился. Затем, глядя перед собой, спокойно принялся ожидать указаний. После того, как дело было сделано он удалился, а мне показалось, что у меня сейчас мышцы разорвутся изнутри. Так я себя не чувствовал даже после самой жестокой и изматывающей тренировки.
— Ну что, теперь я силач? — усмехнулся я, оглядывая себя со стороны, спросил я у Софии.
— Судя по всему, да, — рассмеялась она, тоже сжимая и разжимая ручки. — Я, кстати, теперь тоже. Даже страшно подумать, что с такой силищей смогу сотворить, — произнесла она, недоумённо глядя на свои ладошки.
— Ну что, закругляемся? — предложил я, заметив, что моя жена стала ещё более утомлённой, хотя с того момента, как мы приняли Марию Львовну Оболонскую, прошло едва ли пятнадцать минут. А Софья выглядела так, будто бы тяжело трудилась с самого утра и до вечера.
— Последний, — умоляюще посмотрела она на меня. — Ну, хотя бы двоих… Осталось-то совсем чуть-чуть. И не самые сложные дары, — попросила она.
— Давай уж, — я посмотрел на Семёна и кивнул. — Веди.
После кузнеца из Закавказья, прибыла Алена Ивановна, носящая фамилию Вербицкая. Я удивился, ведь было известно, что она служанка, но потом вспомнил, что в некоторых поместьях было принято давать слугам ту же самое фамилию, что была и у господ. Алёна Ивановна умела управлять птицами. Навык довольно полезный и интересный. Когда София провела все необходимые процедуры, у меня защипало нос и, как и странно, язык. С чего бы это?
Последним, кого я согласился принять, был Фёдор Васильевич Терентьев. Но и то при условии, что он действительно будет последним, и София больше сегодня ни с кем не будет обмениваться способностями, а оставит процедуры на завтра, либо и вовсе на потом. Фёдор Терентьев был связистом, которого привезли с линии фронта. В описании его способности стояла краткая характеристика — связь. София мне уже рассказывала о том, что при помощи его дара можно связываться с другим человеком, обладающим той же способностью. На первый взгляд, навык бесполезный, но ведь при передаче способности София тоже получала такой же навык. А способность связаться с Софией из любого конца земли, по-моему, будет очень полезна. Мало ли, как жизнь повернётся и куда в будущем заведёт меня судьба. Ведь помня историю моего мира, готовиться нужно к любым исходам.
