До сего момента я даже предположить не мог, с чем это может быть связано, поскольку не подозревал о том, что существует хотя бы возможность возрождения погибших. Ведь люди-то — не возрождались! Все те иммунные, которые тоже вроде бы являются субъектами Основания — они не возрождались! Да что там — их тела даже не думали пропадать с тех мест, на которых остались! Что убитые еще в человейнике бандиты, что банда Робина попозже — все тела чинно лежали на своих местах, как и положено правильным добропорядочным мертвецам. Конечно, тела бандитов Робина все же исчезли после того, как их выволокли за пределы стен базы и бросили на улице, но после них остались хотя бы фрагменты костей, которые ясно давали понять, что тела пропали не «где-то», а во вполне конкретных желудках вполне конкретных существ Основания.
И тем не менее, и тех и тех система одинаково называла «субъектами» и вроде бы как относилась к ним одинаково. В чем же разница?
— А после того, как ты умирала… Ты где снова появлялась?
— Где-то. — Рата пожала плечами. — В разных местах.
— В разных местах целевого мира? — уточнил я. — Ничего, связанного с системой ты там и не увидела?
— Ага. — Рата хлопнула в ладошки. — Просто в другой точке мира.
Что ж, логично — если субъект Основания умудрился погибнуть в какой-то точке целевого мира, нет смысла его второй раз отправлять в то же место или близко к нему — с высокой долей вероятности ситуация повторится. Уж лучше отправить его в другое место, где от него будет больше толку, где он не лишится жизни так бездарно и системе не придется тратить ресурсы на то, чтобы снова его возродить.
Хотя это тянет за собой еще один вопрос…
— Скажи, а ты не в курсе, сколько вообще субъектов Основания у системы имеется?
— Нет. — вздохнула Рата. — Могу только предположить, что около четырех сотен.
Четыре сотни. Четыре сотни по сути бессмертных существ, которые с каждым часом, с каждым новым убитым монстром, становятся все сильнее и в конечном итоге могут сравниться по мощности с ядерной бомбой. Теперь понятно, почему система Основания так легко поглощала один мир за другим, и, судя по всему, нигде и никогда не терпела поражения. Безукоризненная боевая машина, которая сначала биологическим или каким-то другим, но столь же опасным и страшным, оружием выкашивает почти всех, кто может оказать сопротивление, а оставшихся зачищает небольшая группировка сильнейших бойцов, на которых в перерывах между захватами планет не приходится даже тратить ресурсы на содержание — они погружаются в какой-то стазис или вроде того.
Но у любой военной машины есть итоговая цель, даже если эта машина — и есть главная и единственная боевая единица с кучей под-единиц. Особенно если.
Но вот парадокс — судя по тому, что я видел в видениях, захват планет сам по себе не является целью, иначе бы система остановилась на первой из них и больше никуда уже не двигалась. А она движется. Если, конечно, у нее вообще есть физическое воплощение…
Черт, опять все упирается в полное непонимание основ… Основания. Каламбурчик. Все, что я вижу — это только следствия, но не причины. И бороться я пытаюсь тоже — со следствиями, причем борьба эта, как только что оказалось — все равно что бесполезна.
Но это ничего. Теперь у меня появилась не просто зацепка на пути раскрытия тайн системы — а целая трещина в ее обороне, в которую, при желании и умении я смогу влезть, чтобы узнать всю внутреннюю кухню.
Ушастая такая трещина, с большими желтыми глазами. Которая уже вроде немного отошла и снова потянулась к банке с тушенкой.
— Давай я все подытожу. — заметив это, сказал я. — Чтобы точно понять, что ничего не перепутал. — Значит, ты пряталась в своем мире и поэтому осталась единственной выжившей и тебя интегрировали в систему. После этого ты отключилась, а, когда пришла в себя то оказалась на улицах незнакомого мира. Там ты пряталась от всех, кого только видела, иногда это не срабатывало и тебя убивали, но ты возрождалась снова, где-то в другом месте мира. И снова пряталась. И в конечном итоге через несколько недель система сообщила, что все дела в этом мире завершены и… Ты снова отрубилась? А потом появилась уже здесь?
— Ага. — Рата зажала карандаш в зубах и хлопнула в ладошки. — Так все и было, в общих словах.
— А вот то, что на тебе… — я кивнул на ее смешные тряпочки, которые служили одеждой. — Это откуда?
— Это то, что было на мне в момент интеграции. — Рата дернула ухом. — В этом я появляюсь в каждом новом мире. Больше ничего не переносится.
— Ничего не переносится? А у тебя что-то было? — не понял я.
— Ну да… — Рата перевела на меня взгляд. — Я же была вынуждена убить некоторых зараженных в том, первом мире. А потом еще наткнулась на много коробок, рядом с которыми никого не было — то ли кто-то не собрал их, то ли погиб в бою. Их я тоже забрала. У меня там был такой классный нож, ты бы его видел! Я после того, как его получила, вообще перестала умирать, потому что он умел ослеплять врагов, и я убегала от них!
Я усмехнулся в сторону, уже понимая, о каком ноже Рата ведет речь, и продолжил разговор:
— Ну и какие у тебя дальше планы, Рата?
— Планы? — она удивленно посмотрела на меня. — Какие планы?
— Ну… — я покрутил рукой. — Что ты дальше собираешься делать? Судя по всему, ты не планируешь бегать по улицам и убивать зараженных, правильно?
— Я буду прятаться. — Рата снова отвела глаза. — Как всегда. Я больше ничего не умею.
— Ты будешь прятаться тут? — уточнил я.
— Пока не убьют… — Рата на мгновение прижала уши к голове и снова оттопырила их. — А что?
— Ну тут не самое надежное укрытие, не думаешь? — я обвел взглядов офис, в котором мы оказались. — Раз уж я тут оказался.
— Наверное. — равнодушно призналась Рата. — Но безопасных мест не бывает.
— Но есть возможность сделать это место безопаснее. — я хотел было улыбнуться, но вовремя спохватился и только щелкнул пальцами. — Смотри, я обитатель этого мира. Я предлагаю тебе сделку. Мне нужно мясо, и я возьму его из холодильника. Не все, конечно, мне надо совсем немного — столько… Ну примерно тридцать вот таких кусков, как у тебя. За это я помогу тебе сделать это место безопаснее — по крайней мере, так, чтобы сюда не смог зайти каждый желающий так же легко, как зашел я. Это то, что я сделаю сегодня. А завтра я снова приеду к тебе в гости и снова привезу тушенки. Ну, того, что вот в этой банке хранится.
И я кивнул на руки Раты. Она недоверчиво перевела взгляд на банку, потом снова на меня:
— А откуда ты мне ее привезешь?
— Э, нет, подруга, так мы не договаривались. — я покачал головой, а потом, осознав, что она не поняла жеста, сделал «заячьи ушки» ладонями. — Мы еще слишком мало знакомы для того, чтобы я делился с тобой такими интимными подробностями. Я даже не уверен до конца, что ты не заодно со всеми этими остальными субъектами.
— Я не с ними. — набычившись, пробормотала Рата, глядя исподлобья.
— Это я понял. — я кивнул. — Но у меня же нет гарантий, что это так.
— Я могу просто проследить за тобой. — Рата не перестала упрямствовать.
— Можешь. — согласился я. — Но там, снаружи, практически негде прятаться, по крайней мере на такой скорости, которую тебе придется поддерживать, чтобы меня догнать. И, скорее всего, я тебя замечу. А если замечу, то решу, что ты меня обманываешь и обижусь. И тогда никакой тебе тушенки. Представляешь — мяса у тебя станет меньше, а тушенку ты взамен не получишь.
— Я пошутила. — буркнула Рата. — Я не буду за тобой следить.
— Я знаю. — я кивнул. — А я не буду тебя обманывать. Договорились?
— Договорились. — Рата хлопнула в ладошки, поставила опустевшую банку на пол и даже вылезла из-под стола.
Она оказалась чуть ниже меня, но это потому, что на своих непривычно длинных стопах она и стояла тоже непривычно — поднявшись на пальчиках, словно на невидимых каблуках. Казалось, что ее поза должна быть крайне неустойчива, но стояла она уверенно. А вот если заставить ее опуститься на всю стопу, что, скорее всего, окажется ей неудобно, то она станет на голову ниже меня.
