Очень удивили меня и «ангелы», роль которых в тёмную исполняли дети российских дипломатов. Это ведь они (по заданию ФСБ) нашептали Бушу напасть на Ирак?!! И сделать ещё очень много нехорошего!!! Ну да бог с ними со всеми!

Так утомило меня это политико-философское варево, что я зареклась – никогда! Больше никогда! Не пить так много «ананасной воды».

Итальянского журналиста, политического деятеля, автора многих книг Джульетто Кьеза (4 сентября 1940–26 апреля 2020), мне кажется, я знаю очень давно.

Много раз я видела его на российском телевидении в разных политических программах и интервью. Поскольку русский язык как иностранный – это моя специальность, мне было особенно интересно слушать его русскую речь. Я замечала, что он говорил быстро и свободно, владел огромным запасом слов, однако чистоты в языке не было.

И вот в 2016 году в Москве в книжном магазине «Молодая Гвардия» на Большой Полянке состоялась презентация новой книги Джульетто Кьеза на русском языке – «Русофобия 2.0: болезнь или оружие Запада?». Книга одновременно выходила на трёх языках – в Италии, во Франции и в России.

И, конечно, пропустить встречу с таким автором я не могла. Но что меня особенно поразило, когда Джульетто Кьеза начал говорить, – так это его удивительный прогресс в русском языке. Словно этот далеко не юный человек сделал какой-то невероятный рывок – и «вдруг» заговорил чисто и правильно на таком трудном языке, как русский.

Удивительно это было ещё и потому, что говорил он на русском уже давно. А ведь каждый знает, что легче выучить что-то с самого нуля, чем изменить даже мелочь, но ставшую многолетней привычкой. И тут вдруг – полное перерождение!

Когда я подошла к Джульетто Кьеза с его новой книгой за автографом, то не могла не сказать журналисту, как изменился его русский язык за последнее время. Я просто не могла не высказать ему моё профессиональное восхищение.

Выражение его лица потеплело, а надпись, которую он оставил на книге гласит: Елене, которая сделала мне самый приятный комплимент.

Однако, думаю, Джульетто Кьеза понимал, что это была абсолютная правда, как правдой было и моё искреннее восхищение человеком, который так глубоко и совершенно старался войти в Русскую культуру, понять Россию и связать её духовными нитями с его родной Италией.

Светлая память этому удивительному человеку, который стремился сблизить Италию и Россию в наш разъединяющий век.

Он словно дивный луч, переброшенный к нам из Золотого и Серебряного века Русской Культуры. Именно с его работы о Ф. М. Достоевском – книги «Проблемы творчества Достоевского», 1929[4] – в литературоведение вошёл термин «полифонический роман», идея «полифонизма».

А после другого монументального труда М. М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса», законченного в 1940 году и опубликованного только в 1965-ом, – «карнавал», «карнавальная природа», «мистерии» древности и их связь с литературными памятниками стали сферой осмысления и русской, и зарубежной гуманитарной науки.

Удивительна судьба этого ЧЕЛОВЕКА – все годы, самые трудные годы в России ХХ века он создавал свои произведения, словно никто и ничто не могли лишить его творческого дара и помешать ему.

Институтом мировой литературы несколько лет назад было закончено издание Собрания сочинений М. М. Бахтина в 7 тт., поэтому у всех, кто интересуется русской и мировой культурой, развитием филологической и философской мысли, есть возможность прикоснуться к этому живительному источнику творчества (и в Интернете, конечно, тоже).

Думается, весь этот год должен был бы пройти в России под знаком этого гениального мыслителя, которого так чтят и широко изучают во всём мире.

Добавлю лишь одно – по воспоминаниям людей, окружавших Михаила Михайловича Бахтина, его «учеников», это был очень мудрый, любящий и понимающий человек. Человек, в столь тяжкий век достигший такой духовной высоты и никогда не изменивший ни себе, ни Русской Культуре.

Какую боль испытываешь, читая «Посмертный дневник»[6] (1958) русского поэта Георгия Иванова (1894–1958). Этот цикл был написан в доме престарелых на юге Франции. Там вместе со своей женой Ириной Одоевцевой (1895–1990) Георгий Иванов провел последние, самые тяжкие годы эмиграции.

Его последние стихи написаны в августе 1958 года. Расставание с этим миром встретил поэт в конце душного лета – душный август стал для него временем страданий и прощания с жизнью, прощанием с поэзией.

Творчество Георгия Иванова бесконечно близко и вызывает глубинное сопереживание. Но есть в нем какая-то недосказанность, недоговорённость, что-то долго скрываемое в самой его лирической глубине.

Словно в руинах лежит художественный мир поэта, а гармонические ноты в итоге непременно срываются в трагический, а иногда в иронический диссонанс… Но, несмотря на всё, стихотворения Георгия Иванова дышат редким упоением красотой и любовью этого трагического, несправедливого, мучительного – потерянного мира.

Кажется, что перед своим уходом поэт словно сорвал пепельный покров, которым всегда будто припорашивал свой стих. И на пороге прощания раскрыл самые тайные, самые чистые родники своей любви и надежды.

В первом же стихотворении «Посмертного дневника» Георгий Иванов припадает к Пушкину – к началу начал русской поэзии и литературы. Припадает к тому родному, кто может поддержать и утешить в самом последнем отчаянии.

Почти все стихотворения «Дневника» написаны словно на предельной ноте открытости: незачем и не перед кем уже скрываться. И можно прилюдно признаться в той невыносимой боли, которую пронес поэт через всю жизнь – в русской боли его сердца:

Эта всеми силами скрываемая боль по недостижимой России, эта глубинная тоска по ней, которая пропитала всю поэтическую ткань его стиха терпкой горечью бытия, в последних произведениях Георгия Иванова вырывается на свободу.