– Иди себе, - сказал. - Ты выполнил свое задание. Ты меня попросил.

Козел хотел было что-то возразить, но взглянул в глаза старого волхва, и… поклонился.

Взметнулись полы фрака - сатир исчез.

Глеб Макарович, как ни в чем ни бывало сел обратно на пенек.

– Зашевелилось зло, - молвил он грустно.

А больше не сказал ничего. Ни слова о том, что "недолго мне осталось", или: "завещаю вам все оставшиеся амулеты моего гениального ученика Ярослава". Не было в маге фальши, была только усталость.

Зато Борис Иванович был зол.

– Я ведь знал его, - сказал он с тихой яростью в голосе. - Я думал, что он умер. А он просто продался.

Кто продался?

Мы с друзьями переглянулись. Металлист знал не больше моего, Никола - так вообще находился в сильном недоумении. Но Борис Иванович был не в духе, и ничего нам, неучам, объяснять не стремился.

Ситуацию прояснил нам старый волхв.

– Сколь ни сложно волхву изменить своей природе, а всяко случается, - задумчиво изрек он. - Вы, наверное, уже заметили, что среди волхвов подонков немного?

Заметили. Только один раз нам пришлось столкнуться с четырьмя волхвами, выступившими против сибирского царя Берендея. Потом их судили, и двоих Книга Правосудия можно сказать, что не тронула: заставила переселиться ближе к полярному кругу, туда, где полгода холодно. Еще одного - загнала в Пустыню на юге Материка. И только одного лишила силы.

– Вот, видите? - С легкой улыбкой следил за нами Глеб Макарович. - Не так-то просто нашему брату стать скверным. Но, все же, бывают случаи. Отдают волхвы свою силу в угоду темным сторонам своей души.

– Чего же им не хватает? - Искренне удивилась я.

И было от чего удивляться. Я, конечно, не была волхвом, но немного представляла себе их, так сказать, биологию. Знала и то, что у волхвов, при совершении справедливых поступков, выбрасывалась в кровь порция… скажем так, гормонов счастья. Говоря современным языком, волхвов "перло". От того, что они живут; от того, что почуяли за километр птенца, выпавшего из гнезда, и появились на месте происшествия раньше куницы, и, тем самым, успели спасти желторотую жизнь. Их умиляли даже проделки леших. Да и как им было не умиляться, если смотрели они на азартных пней, точно на детей каких неразумных? Да, лешие были падки на шалости и мелкие пакости, но, по большому счету, зла не желали никому. Ради чего можно было отказаться от этого?

– Власти Безымянным не хватало, Лиса, - вернул меня к действительности голос Бориса Ивановича. - Банальной власти. Ладно, ребята. С Безымянными мы потом разберемся - чует мое сердце, не век этой заразе по Земле ходить. А ты, друг, не смей с жизнью прощаться. Мы еще с тобой поживем!

Старый волхв отрицательно покачал головой.

– Тебе нельзя делиться со мной своей силой. Да ты и сам это знаешь.

Борис Иванович хотел было возразить… Но, сникнув, согласно кивнул опущенной головой:

– Нельзя, - сказал он. - Ты прости меня, друг. Оставить Заповедник без своей силы я не могу. Особенно сейчас не могу.

– Я знаю, Иваныч. Я знаю. О! - внезапно повеселел он. - Кажется, к нам спешит подкрепление!

В разных концах поляны один за другим засветились шесть дышащих природой телепортов. Волхвы шагали на снег, оглядывались. Их сумрачные глаза зажигались радостью узнавания. Двоих из них я уже видала, четверо были мне незнакомы. Но я знала - все они такие же надежные, как и мое начальство.

Мы шли по центральной улице города Урска. Слева от меня мерил изнанку длинными ногами высокий тощий технарь, справа - весомо шагал металлист. За нами топали зеки и Шуша.

Мы шли вперед. Перед нами была вялая аномальная теплынь, за нами - обычный январский снег, с нами - настроение. То самое, что возникает у волхвов, когда они вершат справедливые дела. А сами волхвы, числом восемь, стояли сейчас кругом Урска, вперемежку с домовыми и лешим, и концентрировали на нас свою мощь.

Нам не было море по колено. Нам было все равно. Все равно, что нас ждет впереди: мы были правы. Мы должны были идти вперед, и мы шли вперед. Позади нас восстанавливалась природа: радостно встряхнулся черно-белый Мурзик. Встряхнулся, и помчался в сторону добротного бревенчатого дома. Может быть, просить у хозяйки молока.

Мы шли вперед, и сила восьми волхвов была с нами. Вспыхнул в окошке свет. К мигом покрывшемуся узорами стеклу приник чей-то любопытный нос. Протаял темный кругляшок.

Мы шли вперед. Книжный червь кинулся к полке, недоумевая, как это он так долго мог обходиться без пожелтевших страниц недочитанного фолианта.

Мы шли вперед. Прижались друг к дружке молодожены. Трактирщик тряхнул головой, и, зажмурившись от удовольствия, выпил пинту пива. Крякнул от удовольствия. Вытер тыльной стороной ладони усы.

Мы шли вперед. И вялая теплынь, разлагающая все и вся в городе, сжималась в размере.

Мы подходили к тюремным воротам.

Металлист взял меня за руку:

– Давай!

Сила была со мной. Ворота испарились в мгновение ока. Часовых на вышке обдало брызгами колючей проволоки. Они кричали, и в их крике слышались человеческие нотки. Мы шли вперед. Тюрьму заметало снегом. Домовой повел туда-сюда носом - справа, всего в каком-то метре от нас, открылся ход под землю.

Волховья сила не оставила нас и под землей. Кирпичная кладка дарила нас прохладой, винтовая лестница обогащала нас железной решимостью.

Мы шли вперед. Спускались вглубь холма. И вот, наконец, мы пришли.

Перед нами открылся громадный зал. Посредине него мерцал темно-красными, почти что черными, искрами житель планеты Огненная. Вокруг него, на лесах сидели, державшись за руки, зеки. Смотрели перед собой бездумными глазами.

– Приветствую вас, жители планеты 14856747, - раздался характерный для денебцев тембр голоса.

Нас не разорвало на части - с нами была сила восьми волхвов. Я лишь поморщилась, ощутив, как меня сотрясает волной инфразвука, но с некоторой опаской взглянула в сторону товарищей. С ними тоже все было в порядке.

– Приветствую тебя, житель Огненной, - заговорил металлист. На скулах заиграли желваки. - Что привело тебя в наш мир?

– Обмен энергиями, - загудело облако. - Вашим людям нравится общаться со мной.

Ага! Нравится. Только что-то они совсем не в восторге. Они вообще никакие - вылитые зомби.

– Как ты сюда попал?

– Меня пригласил начальник этого института, замерцало облако искрами в сторону зомби на верху лесов.

Мы с товарищами переглянулись. У Никола в глазах светилась какая-то умная мысль. Металлист был мрачнее тучи.

– Спроси его сама, - чуть дрогнули губы Ильи. - Я сейчас взорвусь.

Кивнув в ответ, я повернулась к облаку:

– Мне, право, неловко спрашивать, но не могли бы вы показать нам разрешение на пребывании в нашем мире?

Разрешение у денебца было. Только вот, силы в нем было мало. Ничтожно мало. Печать на свитке стояла, но старая, двухлетней давности. Пользоваться этим свитком было - все равно что пытаться согреться солнечным зайчиком в лютый мороз. Но ведь правительство Огненной знало, что после заварушки с беглыми денебскими политическими заключенными, на Валааме сменили и печать, и порядок выдачи разрешений. Это нам было доподлинно известно.

Все это означало, что, либо этот денебец является злостным нарушителем, и нам сейчас придется с ним драться, либо он не так-то и виноват, и что нам придется драться, но после - с кем-то, кто стоит у самой власти на Огненной. Уж не по этому поводу Штирлиц посещал Заповедник?

– Я вынуждена вас огорчить, - повернулась я к денебцу, - но ваше разрешение не дает вам право на посещение нашей планеты.

Пахнуло искренним огорчением.

– Мне жаль. Я пойду. До свидания, жители планеты 14856747.

И он исчез. Мы перевели дух. Неужели все так просто?

А вот нет!

– Берегись! - закричал металлист. - Зеки!

И было чего беречься: сидевшие на лесах зомби расцепили руки. Упулили в нас бездумные очи. Затянули песню.