Алексей ухмыляется, как будто может прочитать мои мысли. Я могу сказать, что он уже возбужден, он нажимает на ширинку с настойчивостью, которая вызывает у меня тошноту.

— На колени, царица, — говорит он, одна рука тянется к поясу. Другой касается моих волос, когда я послушно опускаюсь, мое сердце колотится в груди, и я делаю все, что могу, чтобы меня не стошнило. Я вижу его, нетерпеливого и готового, когда он расстегивает молнию, это требует больше, чем небольших усилий.

Он не такой крупный, как Виктор, даже близко не такой. Я бы почти рассмеялась, если бы ситуация не была такой ужасной. Он так сильно хочет быть Виктором, и все же его член даже не может сравниться с ним. Эта мысль заставляет меня чувствовать себя немного лучше. Это нелепая мысль, но я цепляюсь за нее, потому что у меня нет ничего другого. Ничего, кроме юмора висельника и осознания того, что, стоя сейчас на коленях, я защищаю всех, кто пришел сюда со мной.

Моя ответственность. Мой долг.

— Соси, царица, — приказывает Алексей, его голос хриплый от вожделения. — И проглоти все это, когда придет время. Каждую каплю. Не волнуйся, тогда мы не закончим. У нас впереди вся ночь.

Это то, чего я боялась. Но я не говорю этого вслух.

Я просто склоняю голову и повинуюсь.

15

ВИКТОР

Люди Алексея избили нас недостаточно сильно, чтобы нанести серьезные травмы, но мы были в отключке приличное количество времени. Когда я прихожу в себя, на улице начинает темнеть, и мой желудок сжимается, когда я понимаю, что у Алексея было достаточно времени, чтобы увеличить расстояние между ним и нами. Я понятия не имею, куда он направляется, понятия не имею, куда он может их отвезти.

Я слышу стон с дальнего конца дивана и вижу, как Макс медленно садится, прижимая руку к носу.

— Я думаю, они сломали мой гребаный нос, — рычит он.

Лиам тоже садится и смеется, искоса поглядывая на Макса, когда тот осторожно прикасается к губам.

— Следи за своим языком, священник. Ты окажешься на исповеди. Или ты просто признаешься самому себе? Как именно это работает?

Макс раздраженно смотрит на него.

— Если бы ты когда-нибудь оказался по правую сторону двери на мессе, ты бы знал.

— Откуда ты знаешь, что я этого не делаю? — Лиам одаривает его дерзкой ухмылкой, затем морщится. — Ах, дерьмо. Ублюдок раскроил мне губу.

— Назови это предчувствием. — Макс морщится, протягивает руку, чтобы схватить свой нос и вернуть его на место. — Черт! — Он кричит, и я слышу хруст, когда он это делает.

Лиам корчит гримасу.

— В следующий раз сделай это где-нибудь в другом месте, ладно? Этого достаточно, чтобы мужчина лишился завтрака.

— Лука все еще без сознания. — Макс игнорирует подколки Лиама, обходя другого мужчину, чтобы подползти к Луке и дотянуться до его плеча. — Лука. Проснись, чувак.

— Я думаю, ему досталось самое худшее, — говорит Лиам. — Ему и Виктору. — Он поднимает на меня взгляд, его лицо искажено беспокойством. — Ты в порядке, парень?

— Я старше тебя на пятнадцать лет, — мрачно говорю я ему, поднимаясь на ноги и направляясь туда, где Лука все еще лежит на полу. — Так что “сэр” было бы более уместно, чем “парень”, я думаю.

— Тот самый Виктор.

— Ты в удивительно хорошем настроении, учитывая только что полученное тобой избиение и тот факт, что женщина, с которой ты флиртовал большую часть трех недель, находится под стражей Алексея вместе с нашими женами и моими детьми. — Я мрачно смотрю на него. — Или, может быть, ты это пропустил?

— Нет. — Лиам хмурится. — Я все это видел, Виктор. Я приношу извинения. — Он пожимает плечами, наблюдая, как Лука начинает приходить в себя, Макс помогает ему наполовину сесть. — Я нашел лучший способ не допустить, чтобы плохая ситуация дошла до тебя, это юмор.

— Не сейчас. — Я бросаю взгляд на Луку. — Как он?

— Жить буду, — с некоторым трудом говорит Лука, опережая Макса, хотя не похоже, что нанесен какой-либо непоправимый ущерб. — Я думаю, они могли сломать одно или два ребра. Каждый раз, когда я дышу, у меня словно нож в боку. Но я не мертв, ура мне.

— Ну, это уже что-то. — Я хмурюсь, глядя на них троих. — Алексей уже установил слишком большую дистанцию между собой и нами. Будет трудно выяснить, куда он их увез. Звучит странно, но единственное, что у нас есть в нашу пользу, это то, что нам не нужно беспокоиться о том, что он причинит им вред. Он захочет получить хорошую цену, что означает поддержание их в хорошем состоянии. Это даст нам немного времени.

Лука прищуривает глаза.

— Это не защищает ребенка. И есть другие способы причинить боль, которые не оставляют следов. Ты это очень хорошо знаешь, Виктор.

— Да. — Я выдыхаю. — Но мы должны подумать о наших вариантах. Теперь у Алексея преимущество, как бы сильно мы этого ни ненавидели. Мы играем в его игру, и нам нужно делать это осторожно. Он расчетлив, больше, чем я когда-либо предполагал, — признаю я.

— Ты не видел признаков этого? — Лиам прищуривает глаза. — Ни единого намека на то, что один из твоих самых близких людей был на грани предательства?

— Нет. — Я свирепо смотрю на него. — Если бы это было так, я бы предпринял шаги, чтобы предотвратить это.

— Учитывая то, что случилось с Сашей, я думаю, можно с уверенностью сказать, что в твоих рядах было несогласие задолго до того, как Алексей решил…

Что-то обрывается внутри меня. Я сдерживал свой гнев все время, пока Алексей был здесь, зная, что потеря контроля над моими эмоциями означала вред или смерть для моей семьи и тех, кто зависел от меня. Но теперь, когда непосредственная опасность миновала, я нахожусь на краю пропасти. И быть по другую сторону допроса от дерзкого ирландца, который на пятнадцать лет меня младше, это последняя капля.

Я замахиваюсь на него, намереваясь нанести удар прямо в челюсть. За свою жизнь я ударил человека или троих, хотя обычно не полагаюсь на свои кулаки. Но Лиам ловко уклоняется от удара, ухмыляясь и обходя меня стороной.

— Надо действовать быстрее, старина, — говорит он с усмешкой. — Или, может быть, ты теряешь самообладание.

— Сейчас узнаем, — рычу я и снова замахиваюсь.

Я рассеян. Это не так уж странно, учитывая, что несколько минут назад я был без сознания. А Лиам двигается как боксер, гибко приподнимаясь на цыпочки и выходя из зоны досягаемости, как будто это его вторая натура.

— Виктор! — Голос Луки, хриплый от боли, но все еще повелительный, разносится по комнате. — Хватит!

Я стискиваю зубы, поворачиваясь к нему лицом.

— Ты собираешься отдавать мне приказы в моем собственном доме, Романо!

— Я собираюсь сказать тебе взять себя в руки. — Лука заставляет себя выпрямиться, его лицо становится слегка серым от боли, когда он поднимается на ноги, но ему все равно это удается. — Каждая минута, пока мы стоим здесь, сражаясь вместо того, чтобы выслеживать Алексея, это еще одна минута, которую он использует, чтобы увеличить дистанцию между собой и нами, еще один шанс для него убедиться, что мы не найдем его, пока не станет слишком поздно. — Он сердито смотрит на Лиама. — Это относится и к тебе, сынок. Держи свой умный язык при себе.

При этом зеленые глаза Лиама блестят, и я мельком вижу мужчину под небрежной, дерзкой внешностью, того, кто не ценит, когда ему говорят, что делать, больше, чем это сделали бы Лука или я. У него твердый характер и стальные яйца, я знаю это по тому, как он противостоял Алексею. Но я не собираюсь выслушивать расспросы от мальчишки, все еще мокрого за ушами, лидер Королей он или нет.

— Мы можем собрать вместе некоторых людей, — говорит Левин, сидя на краю дивана, его темные волосы спутаны от засохшей крови на виске. — Мы позвоним в Москву, получим подкрепление. Черт возьми, мы вырвем страницу из книги Алексея, если понадобится. У меня все еще есть кое-какие контакты через синдикат, возможно, я смогу найти наемников, которые согласились бы поддержать нас за приличную плату…

— Я оставляю тебя ответственным за это, — твердо говорю я ему. — Лиам, у тебя есть связи с хакерами в Вашингтоне, верно?