– Здесь нечего обсуждать, мы поможем ей, – снова воскликнула Аманда и обошла диван, опустившись на него с другой стороны от меня.

Я молча закатила глаза, чувствуя подкатывающую тошноту и постаралась чуть отодвинуться от нее. Аманда же смотрела на меня так, будто хотела задушить меня в объятиях словно родная мать. Кажется, эта женщина и правда чересчур эмоциональна. Надеюсь, это не станет проблемой. По крайней мере, больше, чем сейчас.

– Я согласен, мы должны ей помочь, – кивнул Ричард.

Ник, очевидно заметив мое состояние, собрался выдать что-то – как я надеюсь – на прощание и, наконец, покинуть это место. Но его прервал громкий звук закрывающейся входной двери. На лицах мистера и миссис Оуэн тут же отразилось смущение и страх, как будто что-то пошло не по плану. Ричард тут же выпрямился и натянул на лицо максимально серьезное выражение. Аманда же, к моему счастью, отодвинулась от меня и опустила глаза в пол, будто… от неловкости?

В коридоре послышались тяжелые шаги. Что-то, вероятно стеклянное, упало на пол и очевидно рассыпалось на миллион маленьких кусочков с диким дребезгом. Мы с Ником обернулись на звук и увидели девушку. Она была чуть старше меня, с огромным количеством темного макияжа на лице, растрепанными длинными черными волосами и в такой одежде, как будто всю ночь провела на тусовке. Впрочем, пахло от нее тоже так же.

– Мам, пап, я дома! – крикнула она, и только потом заметила нас всех, сидящих в гостиной, – ой, а у нас гости, не знала.

– Эбигейл, Ник, знакомьтесь, это – наша двадцатидвухлетняя дочь Мэдисон. Мэдисон, эти люди из…

У них есть дочь? За те пять минут, что мы здесь находились, я успела задаться этим вопросом раз восемь. Поначалу мне показалось, что Аманде не на ком вымещать свою заботу и чрезмерную эмоциональность по причине отсутствия своих детей. Но в таком случае вопросов становилось все больше. Впрочем, видя перед собой высокую пьяную брюнетку, явно далекую от образа «идеального ребенка», у меня появилась пара тройка теорий насчет этой семейки.

– Мне все равно, хоть от самого президента. Я пошла спать, до вечера прошу меня не будить, – она скользнула по мне странным взглядом, но, тряхнув головой, направилась вверх по лестнице, чуть не упав два раза, едва успев зацепиться за поручень.

– Простите за это, они отмечали Хэллоуин с друзьями. Дети, всякое бывает, – постарался оправдаться Ричард.

Отмечать Хэллоуин двенадцатого октября? Так и поверила. Но эту мысль я решила оставить при себе, чтобы не смущать хозяев дома еще больше. По взгляду Ника я поняла, что он думает о том же. Это вызвало во мне дикую волну смеха, но я всеми силами постаралась сдержаться.

Спустя несколько долгих минут, неловкую тишину, наконец, прервал Ник:

– Ну, раз на этом все, пожалуй, мы поедем, – он вновь по очереди пожал руки Ричарду и Аманде. – Я отвечаю за Эбигейл и прошу вас связываться со мной по любому вопросу касаемо нее.

– Было очень приятно с вами познакомиться, – я мило улыбнулась, снова игнорируя протянутые руки. – Всего доброго.

– До встречи, Эбигейл, – сказала Аманда, напоследок одарив меня сочувствующим взглядом.

Выйдя из дома, мы буквально наткнулись на припаркованную почти под дверью ярко-красную Шевроле Камаро, которой всего пару минут назад тут явно не было.

– Так вот на чем сейчас ездят детишки богатых родителей, – усмехнулась я, обойдя машину и присвистнув.

– Это все, что тебя смутило? – ужаснулся Ник. – Она же в хлам пьяная, и приехала на машине.

– Ничего ты не понимаешь в молодежи, Ник. Поехали уже скорее из этого логова филантропов, любителей читать газету с чашкой кофе на завтрак и… водить машину пьяными.

– Да уж, – Ник снова покосился на машину и зашагал в сторону парковки. – Но я рад, что ты вернулась. Признаюсь, я даже испугался, когда увидел, как ты улыбаешься им. И спасибо, что сделала это ради меня.

– Это было не ради тебя, а ради пачки сигарет. Помнишь, что обещал?

– Конечно, помню. Поехали, раз уж обещал.

Мы сели в машину и уже спустя десять минут остановились возле какой-то забегаловки.

– Кажется, сигарет я сегодня не дождусь.

– Мы пропустили обед. Я же не могу отвезти тебя домой голодной, – улыбнулся Ник, заглушив машину.

– Как мило, что ты заботишься обо мне, но прекращай уже.

– Пойдем, солнышко. Уверен, что тебе понравится, – он вышел из машины и мне пришлось снова последовать за ним.

– Не зови меня так! И откуда ты можешь знать, что мне понравится?

– Потому что я знаю тебя, – он остановился и резко развернулся в мою сторону, отчего я чуть не уткнулась ему в грудь, которая как раз была на уровне моего лица, но смогла уберечь себя от этой неприятности. – Слушай, я знаю, что трепать мне нервы – это твое любимое хобби, но можно хотя бы на один день отключить эту функцию? Это начинает бесить, и я готов бросить тебя здесь одну, а Ванессе сказать, что ты сбежала. Уверяю, она будет прыгать от счастья, одной занозой меньше.

– Ладно, чего разошелся-то. Пошли уже в твою забегаловку.

Мы вошли, и я сразу почувствовала всевозможные запахи, какие не могла представить даже в самых замечательных снах. Это абсолютно не сравнится с той простейшей едой, которой нас кормят в доме. Заняв столик возле большого окна, мы сделали заказ и стали ждать.

– Ты молодец, – вдруг сказал Ник, вырывая меня из мыслей и созерцания жизни города через окно.

– О чем ты?

– Я и представить не мог, что ты действительно можешь быть такой вежливой, – улыбнулся он, – и прости, что я не предусмотрел возможность того, что кто-то мог прикоснуться к тебе. Я совсем не подумал о том, что Аманда такая чувствительная и может вот так выразить свое сочувствие. Даже я испугался в тот момент, когда она накинулась на тебя.

– Это было неприятно, но ты тут ни при чем. Ты не можешь знать о том, что в голове у других людей.

– Как бы я не пытался, я и правда не могу защитить тебя от всего.

– Прекращай уже, мы ведь говорили об этом. Мне не нужна защита, ни твоя ни чья-либо еще. Да, я – маленькая девочка, озлобленная на весь мир из-за того, что осталась совершенно одна в семь лет. И раз уж я выжила в семь, сейчас я тем более вполне в состоянии позаботиться о себе сама. И если ты еще раз скажешь, что хочешь защитить меня, я убью тебя вилкой прямо здесь.

– На секунду я забыл, какая ты язва, Эбигейл.

– Больше, пожалуйста, не забывай.

Тут, наконец, принесли еду, и мы отвлеклись на нее.

– Ответишь мне на один вопрос? – спросила я, чтобы теперь утолить свое любопытство, после того как закончила с едой.

– Конечно.

– Ты уже два года работаешь у нас, но ты ни разу не рассказывал, как попал сюда. Серьезно, ты – симпатичный молодой парень. Зачем ты тратишь свою молодость на нас? Тебе бы учиться, найти хорошую работу, завести семью, а ты возишься с никому не нужными малолетками за копейки. Ради чего? Только попробуй сказать, что по доброте душевной и я ударю тебя. Поверь, у меня есть пара способов сделать это без личных контактов.

– Считаешь меня симпатичным? – хитро улыбнулся он.

Это слегка смутило меня, но лишь не несколько секунд. Я тут же смогла вернуть себе уверенное выражение лица и молча уставилась на него в ожидании ответа на свои вопросы. Он устало провел рукой по лицу и продолжил:

– Хочешь правду? Я тоже не имел чести расти в счастливой и любящей семье. Моя мама ушла от нас сразу после моего рождения, и я понятия не имею, где она. Отец мне никогда про нее не рассказывал, да и мы с ним не то, чтобы были очень близки. У меня вообще такое чувство, что отцу я был не нужен. Он терпел меня лишь из-за того, что у него попросту не было выбора. Зато, как только появилась возможность, он отправил меня учиться в частную школу подальше от себя.

– И ты, даже став взрослым, не попытался найти мать?

– Для чего? Она ушла, ясно дав понять, что ни я, ни тем более отец ей были не нужны. Я не виню ее, но мне совершенно не интересно какие цели она преследовала и как вообще сложилась ее жизнь.