- Вот это верно, ваше высочество. - Она подняла бокал в знак одобрения; но не поднесла его к губам.

Трапеза была окончена, и компания поднялась. Клотильда держалась от нее как можно дальше, и Женевьеве стало немножко жаль девочку. Она напомнила ей одну из сестер, Сириэль.

Люйтпольд был теперь очень заботлив.

- Давайте сходим, поговорим с папой. Он терпеть не может Миденхейм и Талабхейм. Он захочет, чтобы его спасли.

Будущий Император сопроводил ее к кучке высокопоставленных лизоблюдов, собравшихся вокруг Карла-Франца. Лилли из кожи вон лезла, чтобы привлечь внимание несговорчивого на вид молодого мужчины, который, как полагала Женевьева, был выборщиком Зюденланда, но не слишком преуспела. Графиня Эммануэль хлопала ресницами в сторону Детлефа. В Южных Землях Женевьева видела огромных черных кошек, вполне мирно уживавшихся друг с другом над останками оленя, а потом рвущих в кровавые клочья лоснящиеся шкуры соперниц. Теперь, когда графиня и Лилли мурлыкали друг с другом, она будто видела выпущенные из мягких подушечек когти.

Женевьева чувствовала себя в этой компании ребенком. Их взаимоотношения были такими сложными, а то, что она читала на поверхности их разума, настолько резко противоречило тому, что они говорили. Однако это было не хуже, чем двор Первого Дома Парравона. А о Карле-Франце у нее сложилось мнение едва ли не лучшее, чем о любом другом наделенном властью человеке, которого она когда-либо встречала.

Благоразумно пригласили музыкантов Хуберманна, и начались танцы. Не веселые и страстные, как на вечеринке бедного Руди, но утонченный ритуал, лишь слегка изменившийся с тех времен, когда она еще девочкой ровесницей Люйтпольда - разучила его. Он не имел никакого отношения к удовольствию, это была церемония и подтверждение места каждого танцора в непоколебимом мировом порядке. В отсутствие жены Карл-Франц повел танец с графиней Эммануэль, и вид у него был куда более веселый, чем у нее, после того как он заглянул ей в ложбинку между грудей.

Освальд сослался на усталость после похода и сел за свой стол. Лилли навязалась выборщику из Зюденланда, который лениво наступал ей на ноги и упрямо не попадал в такт. Детлеф пригласил Женевьеву, но она пообещала первую павану другому.

Люйтпольд был рослым для своего возраста, поэтому они славно танцевали вместе - самый юный и самая старая в этом зале. Она коснулась его разума и ощутила, как он взволнован этим событием. Он предвкушал спектакль и новую охоту с дядей Освальдом. В дальнейшем его ожидали Империя и корона, но сейчас ему было не до них. Она обнаружила, что льнет к этому обыкновенному мальчику в нарядной одежде, чувствуя в нем надежду на будущее, до которого она неизбежно должна была дожить.

Детлеф увел ее у наследника Империи, и она поняла, что он столь настойчив отчасти потому, что хотел быть с нею, а отчасти - оттого, что заподозрил о ее намерениях насчет Люйтпольда. Молодая кровь могла быть такой соблазнительной.

Они танцевали вместе до конца вечера. В какой-то момент Освальд выскользнул из зала. Женевьева почувствовала его отсутствие не так остро, как присутствие Детлефа, и они продолжали держать друг друга в объятиях.

После пира она оставалась возбужденной, но неудовлетворенной. Теперь ее томила жажда. А рядом был Детлеф с текущей по жилам горячей кровью.

Этой ночью в спальне Женевьевы Детлеф отдал себя ей. Она расстегнула его куртку и сняла ее, потом распустила шнуровку на его рубашке. Его руки были у нее в волосах, его поцелуи - на ее челе. Она деликатно прокусила острыми зубами дырочку в складке кожи у Детлефа на шее, лишь чуть задев главную артерию, и посмаковала на языке кровь гения. В его крови было все то, чем был он сам. Жадно глотая бьющую ключом алую жидкость, она узнавала о его прошлом, его будущем, его секретах, его страхах, его амбициях. Потом она присосалась к нему, как пиявка, пока он отвечал на ее ласки, и пила жадно, пачкая губы. Кровь была теплая и соленая, Женевьева глотала ее, и она приятно стекала по задней стенке глотки.

Она позабыла про Освальда фон Кёнигсвальда и прильнула к Детлефу Зирку.

Вечный Дракенфелс пристально глядел на свое скрытое под маской лицо в зеркале, всматривался в недобрые глаза, наслаждаясь могуществом, которое, он чувствовал, пробуждается в нем. Он согнул руки, ощущая силу, разливающуюся по мышцам вместе с током крови. Он провел заостренным языком по длинным зубам. Тело его под доспехами было мокрым от пота после недавнего напряжения. Он так близок к цели. Нужно выпить воды, восполнить потерю жидкости. У зеркала стояли кувшин и кубок. Он сдернул маску с лица…

…и Ласло Лёвенштейн налил себе воды.

- Потрясающе, Лас. Ты был просто ужасен! - Этот идиот Жесснер хлопнул его по спине. - У меня кровь застыла в жилах.

- Благодарю.

Скоро Лёвенштейну не придется соблюдать вежливость, не придется кланяться никому, ни императору, ни директору. Он смотрел на маску в своей руке и видел свое настоящее лицо.

Когда Жесснер ушел, он принялся снимать грим, наложенный вокруг глаз. Потом подновил тонкий слой румян, которые накладывал на лишенное красок лицо. Завтра ему не нужно будет прибегать к этому обману, он сможет показать себя таким, какой он есть. Изменения пока еще в основном скрыты под кожей, но скоро новые кости проткнут ее насквозь. Скоро доспехи Великого Чародея придутся ему по-настоящему впору. Скоро…

Спустя долгое время после того, как все разошлись из гримерных, Лёвенштейн ушел тоже. Он направился в ту часть крепости, где ждал его покровитель. Работа предстояла большая, но Лёвенштейн уже научился ловко справляться с ней.

Человек в маске стоял над трупом, скрестив руки на груди. Никого из духов при нем не было.

- Кости, - проговорил покровитель. - На этот раз нам нужны кости.

Ножи Лёвенштейна работали быстро. Он искусно срезал филе с Антона Вейдта, отделяя мясо от костей, и вскоре остался один голый скелет. В красной мякоти обнаружились волокнистые комки какой-то черной дряни, он такого никогда раньше не видел, но они разрезались ножом, как обычное мясо.