Верховный жрец культа Ульрика пожал плечами и почесал живот. Все внимательно слушали. Люйтпольд, польщенный их интересом, продолжал:

- Они стояли тихо, но их лица немножко светились, будто подсвеченные фонарями. Я бы попросил их объяснить, что они тут делают, но у меня не было желания всех будить. Мне вдруг ужасно захотелось спать, и я вернулся в палатку. Я решил, что вы знаете, кто это был.

Освальд казался задумчивым.

- Как вы полагаете, мой сын мог видеть неких духов? Мой покойный отец часто видел призраков. Эта способность могла передаться через поколение.

- Я никогда не слышал о таких призраках, - ответил Освальд. - О духах, являющихся в этих лесах, историй множество. Мой друг Руди Вегенер, с которым вы встретитесь в замке Дракенфелс, знает и рассказывал мне местные легенды дюжинами. Но о монахах не имею никакого представления.

Барон фон Мекленберг фыркнул:

- Тогда вы знаете собственные предания хуже, чем должны бы, Освальд. Некроманты и заклинатели духов прекрасно помнят про монахов Дракенфелса.

Карлу-Францу показалось, что Освальду было неловко из-за осведомленности своего коллеги-выборщика. Барон выплеснул остатки чая в костер и продолжал:

- Дракенфелс многих убил в свое время и был достаточно сильным магом, чтобы еще долгое время сохранять власть над своими жертвами после их смерти. Их души оставались при нем, делались его рабами. Некоторые даже становились его приверженцами. Считалось, что они являются в облике монахов. Даже после смерти хозяина они, говорят, продолжали держаться вместе, образовав орден в мире духов. Мы направляемся в крепость Дракенфелса, и, несомненно, жертвы Великого Чародея едут вместе с нами.

Прошлой ночью, точно в самый наихудший момент, помощник режиссера заявил Детлефу, что «утро вечера мудренее», и лишился двух передних зубов.

Утром, когда, как и ожидалось, все выглядело еще хуже, чем вчера, Детлеф слегка пожалел о своей несдержанности. Прямо перед рассветом он провалился в сон и, придя теперь в себя, чувствовал боль в ободранных костяшках пальцев. Голова его раскалывалась куда сильнее, чем когда-либо наутро после пьяной оргии, а во рту было такое ощущение, слово в нем полно быстро сохнущей тины.

Слуга принес ему завтрак на подносе и оставил его возле кровати, не отважившись побеспокоить Детлефа. Он набрал в рот холодного чая, пополоскал, чтобы смыть налет с зубов, и выплюнул обратно в чашку. Бекон был жирным, а хлеб - остывшим. Он откусил кусочек и заставил себя проглотить.

Весь ужас случившегося вновь нахлынул на него.

Его лучший друг был странно изменившимся чудовищем, и Хенрик Крали объявил, что он еще и безумец, убивший Руди Вегенера и гнома Менеша.

Минувшей ночью он не стал раздеваться. Теперь он это сделал и нашел приготовленную для него чистую одежду. Он натянул ее на себя, пытаясь разогнать туман в голове. Поскреб заросший щетиной подбородок и решил отложить бритье до того времени, когда его руки перестанут дрожать настолько, чтобы держать бритву.

Детлеф отыскал большую часть труппы в главном зале, все глазели на листок, приколотый к двери и подписанный Хенриком Крали.

Это было сообщение, что убийца пойман и что теперь все будет в порядке. Имя Варгра Бреугеля не упоминалось, и никто еще не заметил, что его среди них нет.

- Готов поспорить, это тот ублюдок Козински, - произнес тихий голос.

- Нет, это не он, - отозвался Козински, нанося кому-то удар.

- А где вампирша? - спросил Джастус.

- Это не она,- сказал Детлеф.- Крали схватил Бреугеля…

Все пораскрывали рты, не веря.

- Но это и не он тоже. По крайней мере, я не удовлетворен доказательствами. Где Женевьева?

Никто не знал.

Детлеф отыскал ее в спальне, замертво лежащей в постели. Она не дышала, но он ощущал медленные удары ее сердца. Ее было не добудиться.

Даже в его теперешнем растрепанном состоянии он нашел время осмотреться. На туалетном столике лежали книги, исписанные какой-то мудреной разновидностью бретонского, которую Детлеф мог узнать, но не прочесть. Дневники Женевьевы? Это должно быть интересное чтиво. Зеркало занавешивал шарф.

«Странно, должно быть, забыть, как выглядит собственное лицо», - подумалось Детлефу.

Во всем остальном это была обычная, как у любой женщины, комната. Чемоданы, с одеждой, несколько буклетов, ключи и монеты на тумбочке, портрет, размером с икону, пары, одетой по моде семисотлетней давности. На кресле лежала копия сценария «Дракенфелса», с примечаниями очень мелким почерком. Надо бы спросить ее об этом. Может, она изучает свою роль? Точнее, роль Лилли Ниссен. Когда она не проснулась в течение одной-двух минут, Детлеф оставил ее в покое спать сном нежити.

Он отыскал Рейнхарда Жесснера и велел ему занять труппу повторением ролей, пока он займется Бреугелем. Молодой актер сразу все понял и успешно загнал компанию за работу.

По всей крепости были развешаны объявления Крали, содержащие приказы и бессильные объяснить ситуацию. Он, должно быть, не спал всю ночь, ставя на них свою подпись.

Детлеф отыскал их в конюшне, временно превращенной в тюрьму и камеру для допросов. Его привели туда звуки ударов.

Они освободили одно стойло и приковали там обнаженного Бреугеля, словно зверя. Крали сидел на табурете и задавал вопросы, а перемазанный чернилами писарь пером, торчащим выше его шляпы, царапал на бумаге протокол допроса. Интересно, как он записывает вопли.

Один из алебардщиков Крали стоял голый по пояс, тело его было красным и потным. Натянув латные рукавицы, он жестоко избивал Бреугеля.

Лицо пленника заливала кровь. Остальное тело сочилось желтоватой жидкостью.

«Даже если бы Бреугелю было что ответить, он не смог бы этого сделать», - подумал Детлеф.

- Чем это вы заняты, Крали? Вы идиот!

- Получаю признание. Кронпринц хотел бы, чтобы все проблемы были улажены до того, как он приедет сюда.

- Думаю, если бы вы пару раз ударили меня этими рукавицами, я бы тоже сознался. Наверняка даже такой кретин, как вы, знает, почему пытки вышли из моды. Если, конечно, они не доставляют вам наслаждения.

Крали встал. Его сапоги покрывал желтый ихор Бреугеля. Он был свежевыбрит, в безупречно белом шарфе. Не похоже было, что он провел ночь, лазая по потайным ходам и участвуя в потасовках.