– Назвать? – недоумённо переспросил муданжец.

– Ага, – Алиса закивала так, что в голове зашумело, и наконец выколупала куклу из слишком надёжной упаковки. Кукла была весьма неплохая, особенно за те деньги, что Алиса заплатила. Конечно, шарниры у неё были только в плечах и бёдрах, но положение конечностей естественное, позировать на камеру сможет, и одежда вся съёмная из красивых, со вкусом подобранных тканей. Лицом персонаж был ну прямо Гайавата и нравился Алисе безмерно. – Какие у муданжцев имена бывают?

Риц Нуво всё ещё ничего не понимал.

– Бывают? Что значит бывают?

– Ну, какие имена часто встречаются? – нетерпеливо пояснила Алиса. Что это он вдруг, простое же слово, а всеобщий у него очень гладкий. – У ваших друзей какие имена?

– В основном гласные, – всё так же озадаченно ответил муданжец.

Тут уже Алиса растерялась. Какие ещё гласные? Может, она чего-то не знает про это слово на всеобщем? Так, ладно.

– Хорошо, вас как зовут?

Его взгляд не стал ни яснее, ни дружелюбнее.

– Я не обязан вам этого говорить.

Ого. Да тут кое-кто без проблем грубит похлеще, чем сама Алиса. Ну что ж, родственная душа. А туда же, приличия ему подавай. Алиса утешительно похлопала его по коленке, отчего Риц Нуво отшатнулся так, что чуть не отломал выдвижной стульчик от стены.

– Ладно, не хотите, не говорите. Но вот, например, брата вашего как зовут?

Риц Нуво продолжал возмущённо молчать, и Алиса сдалась. Ну что он, как девица на первой в жизни дискотеке?

– Пёс с ним, не хотите мне даже брата сдать, так придумайте имя кукле! Мне же надо его как-то называть!

Брови Риц Нуво поползли вверх.

– Имя? Кукле? Что за бред?! Имена дают только людям!

– Ладно, – Алиса демонстративно сложила руки на груди. – Тогда я назову его вашим именем! Мне же Лиза говорила… Сейчас припомню!

У муданжца, кажется, лицевые мышцы свело, вон как оскалился. Алиса привычно просчитала траекторию до вылета за дверь и перенесла вес на другую ногу.

– Не вздумайте! – выдавил наконец Риц Нуво. – Одно имя может быть только у одного ныне живущего человека! Проклинать должностных лиц – подсудное дело! И давать имена могут только Старейшины, и уж никак не куклам!

– Точно! Ясень! Вы Ясень, – перебила Алиса, пропустившая тираду мимо ушей. Проклинать? Старейшины? О чём он?

Он выдохнул так глубоко, что весь сдулся, даже лицо обмякло.

– Это прозвище, – сказал он наконец. – У нас не принято всем подряд называть настоящие имена.

– О! – обрадовалась Алиса, поняв, что её не послали подальше. Так ведь разбалует, чёртова кукла! – А в документах что пишут? Имя или прозвище?

Ясень скривился.

– Это предмет яростных дебатов. Смотря в каких документах. В тех, что используются на других планетах – прозвища. У нас… по-разному.

Он задумчиво отхлебнул имбирного чаю, подумал и отхлебнул ещё. Алиса заёрзала на месте от радости: может, ещё посидит!

– А как прозвище вашего брата?

– Явор. Это… – он словил её пустой взгляд, – тоже дерево.

– О, так можно брать названия растений? – воодушевилась Алиса, уже прикидывая, что бы такое выбрать поэкзотичнее, но тут её осенило кое-что другое: – А вы ведь моё имя знаете!

Ясень кивнул.

– У землян другие порядки, с ними бывает неловко, если по имени не обращаться.

– А что это значит для вас? – заинтересовалась Алиса. – То, что вы знаете моё имя, что это значит?

Он неловко развёл руками, чуть не расплескав чай.

– Если бы вы были муданжкой и сказали мне своё имя сами, это бы значило, что вы мне доверяете.

Алиса подалась вперёд, наполовину свесившись с кровати, чтобы получше рассмотреть лицо муданжца, а то лампочки в купе постепенно тускнели к ночи. Груди стало прохладно – просторная пижамная рубашка провисла, так что под неё влетел сквознячок. Ясень поспешно поднял взгляд выше ватерлинии.

– А давайте так, – заговорщицки прошептала Алиса, – раз моё имя вы уже знаете, то вместо этого придумайте мне прозвище. Какое я дерево?

Ясень с лицом мученика окинул быстрым взглядом её всю, снова уставился на лицо и всё же невольно нырнул глазами пониже, прежде чем пристыжённо отвернуться.

– Рябинка.

Алиса только собралась как-то отреагировать, как вдруг он вскочил.

– Извините, уже поздно, я вам мешаю, вы так не выспитесь. Спокойной ночи.

И испарился из купе.

Алиса откинулась на мягкую спинку и со всей дури врезала по ней локтем. Понял всё-таки, что она не взаправдашняя. А вот больно было по-настоящему.

– Где эта оторва пропадает? – Экдал стоял посреди закулисного коридора Дома певцов в Сирии, держа в руке плетёный короб с обедом. У музыкантов были всякие хитрые требования к пище перед концертом, так что трактирам Эндан это не доверял, а заказывал заранее у проверенных людей. – Её паёк последний остался.

– Она ушла гулять, – меланхолично ответил Эндан. Он сидел с ногами в кресле из тростника и бессмысленно обновлял рабочий чат, в котором не было новых сообщений.

– Ну так пора уже возвращаться, сейчас обед кончится – и надо будет переодеваться и всё такое.

Эндан кивнул и ничего не сказал.

– Ну чего ты сидишь? – начал кипятиться Экдал. – Она сейчас опоздает, сорвёт тебе весь концерт. Сирияне придирчивые же, сам говорил, худшая публика из всех городов. Пошёл бы нашёл её и приволок за ухо!

– Тебе надо, ты и иди, – всё так же ровно отвечал Эндан. Рабочий чат по-прежнему молчал, поэтому он пошёл теперь обновлять чат с хохмами, где со вчера висела печальная шутка про парня, которого не приняли в учение на целителя, потому что он мужчина, дескать, женится и бросит работу. Эндан принципиально не ставил шутке положительную отметку, но теперь ему начало казаться, что ни один чат не обновится, пока он этого не сделает.

– В смысле как это – мне надо? – фыркнул Экдал. – Это твоя работа, вообще-то, я просто помогаю, чтобы ты пораньше освободился и мы могли пойти сами причаститься местных деликатесов.

– Ну если Ахмад-хон меня за это уволит, так тому и быть, – уныло заключил Эндан и наконец усилием воли оторвал себя от телефона. – Я к ней больше приближаться не собираюсь. Насладился, спасибо. Жила она как-то все эти годы и концерты не срывала, я проверял.

Экдал поставил короб на журнальный столик и присел рядом с братом.

– Ты что-то последнюю волю к жизни растерял, – озабоченно сказал он. – Что-то случилось, о чём я не знаю?

Эндан пожал плечами. Что у него могло случиться?

– В моей жизни, дорогой брат, ничего не случается. Просто меняются сезоны, а я становлюсь старше.

Экдал подвигал желваками – обычно он так делал, когда хотел кому-нибудь двинуть, но вряд ли же он бы стал бить Эндана?

– Ты занимаешься тем, что возишь Ахмад-хона по другим планетам и невменяемых инопланетных гастролёров по Мудангу. Как при этом может ничего не случаться? Я вожу одну только свою жену, и то у нас каждый день не вулкан, так торнадо, а где не стачка работников космопорта, там митинг каких-нибудь религиозных пуристов. Тебя какой бог так по голове погладил, что у тебя всё гладко?

Эндан пожал плечами.

– У нас тоже не метеорит, так наводнение, исполнители в женские клубы вламываются и показывают Старейшинам неприличные жесты. Ну и что? Это не со мной случается. Это просто работа.

– Если это – просто работа, мне страшно подумать, что должно случиться, чтобы ты это отметил. Ты на фронт хочешь? В миротворческие войска? У нас на Иморее сейчас активные действия под эгидой ЗС, если хочешь, могу тебя туда пристроить.

– Я там был, – отмахнулся Эндан. – С дипломатической миссией. Там наша армия сидит по одну сторону гор, а местные повстанцы – по другую, пока верхи перетирают, кому чего сколько отстегнуть.

– А ты хочешь прямо под огонь? – уточнил Экдал, и лицо его стало ещё более трагичным, чем обычно.

– Нет, – со вздохом успокоил его Эндан. – Не хочу. Это всё не важно. У меня нормальная работа, я прилично зарабатываю и ничего не хочу.