Образ крепкого английского дуба (с которым можно сравнить социальный статус семьи Вудхауза) с кроной, позолоченной Южным Лондоном, поможет нам понять творчество и характер писателя. Южный Лондон — край робких печальных надежд, страна служанок и домохозяек. Он и принадлежит, и не принадлежит миру столицы. Южный Лондон Хем-хилла, Брикстона, Клэпема, Далвича и даже Уимблдона уступает Лондону Найтсбриджа и Мэйфэйра, как Стэнли Акридж в социальном отношении уступает Берти Вустеру. Вместе с тем благодаря Вэлли-Филдзу Вудхауз стал автором клерков, страховых агентов и мелких чиновников, а не только крупнопоместной Англии. В Вэлли-Филдзе деревенские дома превращаются в сдвоенные виллы — «сиамские близнецы, отделанные штукатуркой»; в палисадниках, вместо рододендронов, зеленеют лавры, луга сменяются «застенчивыми клумбами и вечнозелеными деревьями, а с традиционными английскими калитками в пять планок не могут сравниться даже ограды между Монрепо и Сан-Рафаэлем». До тех пор пока Вудхауз, сын империи, не обрел Далвич, он ощущал, что изгнан из английского рая, где его семья обитала столетиями. Здесь он обретает покой. Пусть другие морщат нос, попав в пригород, а Вудхаузу до самых последних дней было особенно уютно в местах, которые иным казались невзрачными, тусклыми и безнадежно провинциальными. Здесь можно было напитаться духом иного, легендарного прошлого Англии.
Далвич-колледж был основан в 1619 году, во времена короля Иакова, современником Шекспира, артистом и импресарио Эдвардом Аллейном. В 1857 году, в ходе викторианской реформы частных школ, его разделили на Верхнюю школу (Далвич-колледж) и Нижнюю школу (школу Аллейна), что весьма отличало это учебное заведение от множества заурядных в этом отношении лондонских школ. Вудхауз выразил гордость «аллейновских» школяров в своем первом романе «Охотники за призами»: «Ужаснейшая ошибка, какую только может совершить смертный, — это назвать колледж школой (не говоря уж об обратном)». В Далвиче были как приходящие ученики, так и пансионеры; великолепное новое палаццо, построенное сэром Чарлзом Барри в 1866–1870 годы, придавало Далвичу ореол живости и респектабельности, к чему здесь все и стремились. Как и его соперники по спортивным состязаниям: Тонбридж, Чартерхаус и Шерборн, — Далвич-колледж не был ровней Итону или Винчестеру, подобно тому как лондонское предместье, где он находился, не могло тягаться с торговыми городами провинции; тем не менее, колледж давал детям имперских чиновников прекрасное образование. Когда Вудхауз заговаривал о Далвиче, у него всегда проявлялся классовый инстинкт, как и у всякого ученика английской частной школы. В старости он сказал однажды: «Это была, так сказать, школа для среднего класса. Мы были сыновьями довольно состоятельных, но уж точно не богатых родителей, и всем нам предстояло зарабатывать на жизнь самим. По сравнению с Итоном Далвич — это как в Америке университет штата по сравнению с Гарвардом или Принстоном. Родители Берти Вустера ни за что бы не отправили ребенка в Далвич, а вот Акридж вполне мог бы там оказаться». С виду мелкобуржуазный и провинциальный, Далвич, однако, среди своих выпускников числил и художников, и литераторов, причем их было больше, чем в других колледжах: это и популярный автор Деннис Уитли, который ненавидел колледж и так его и не окончил, Рэймонд Чандлер, учившийся вскоре после Вудхауза, С. С. Форестер, автор книг о мичмане Хорнблауэре, а много лет спустя — романисты Майкл Ондатжи и Грэм Свифт.
Сначала Вудхауз был приходящим учеником и первый свой летний триместр 1894 года жил в семье преподавателя в Восточном Далвиче. Мальчик рос близоруким и застенчивым, но не по годам крупным. Кроме того, идя по стопам Армина, он никак не мог избавиться от ощущения, будто старший брат наблюдает за ним, «как полицейский». Пансионеры в Далвиче смотрели на приходящих учеников свысока, но с началом осеннего триместра 1894 года Вудхауза поселили в одном из четырех пансионов — в Айвихоуме. Теперь наконец он достиг желанного положения в школьной иерархии и впервые обрел уверенность в завтрашнем дне. Вудхауз вспоминал, что пансионеру было намного проще завести друзей. Жизнь в пансионе сформировала его творческий дар. Рассказы, которые он опубликовал, окончив колледж, полны любовно подмеченных деталей из повседневной жизни учеников, и, как говорил его современник и лучший друг Уильям Тауненд, рисуют достоверную картину школьных лет: «Нынешние старики, которые учились в Далвиче с 1895-го по 1901 год, узнают в мастерских этюдах Плама свою жизнь той далекой поры и оценят их по достоинству». Для одноклассников он, впрочем, был не Плам, а, как принято в школах, Вудхауз-младший. Со временем у него появилось еще одно прозвище — Подж, по созвучию с инициалами «Пи» и «Дж»[17], а также, возможно, из-за его полноты[18]. «Я был со всеми в хороших отношениях, — говорил он впоследствии, — но близких друзей у меня не было».
Вокруг Айвихоума, который являл собой нечто среднее между приемной семьей, лагерем для несовершеннолетних преступников и скопищем буйных подростков, строилась вся жизнь школьников: утренние занятия с перерывом без четверти одиннадцать, дневные классы с двух до четырех, затем игры и два часа на выполнение заданий. За дверью, отделявшей приватную часть дома от помещений учеников, жил директор школы с семейством и слугами. Для первогодка вроде Вудхауза территория учеников состояла из столовой, общих комнат старших и младших мальчиков, а также спален, где на узких железных кроватях под красными казенными одеялами спало от пяти до двадцати ребят. В этой обстановке и сложился характер Вудхауза, В рассказе «Ход слоном» важный епископ, знаменитый выпускник некоего колледжа, возвращается в свою альма-матер и снова ощущает себя школьником, а после рюмки восхитительного тонизирующего напитка мистера Муллинера под названием «Эй, смелей!» испытывает «веселость и обострившееся чувство юности. Епископ ощущал, что ему пятнадцать лет»[19]; ровно так же, пятнадцатилетками, ощущают себя и молодые люди в книгах Вудхауза.
Для старших мальчиков убежищем от царившего в пансионе шума и беспорядка были отдельные рабочие комнаты, где имелись камин, чтобы поджаривать хлебцы или кексы, чайник, где можно было кипятить воду для чая и какао и, быть может, засаленная сковородка, чтобы приготовить яичницу с беконом. Каждая такая комната отражала личность владельца. В своей комнате можно было еще и почитать на досуге журналы вроде «Особой мальчишеской газеты» или «Капитана», а из книг мальчики предпочитали приключенческие романы Джорджа Хенти, Генри Райдера Хаггарда и Артура Конан Дойла. Каждый месяц у Вудхауза был праздник: в книжную лавку на железнодорожной станции Вест-Далвич привозили свежий номер «Стрэнда» с новым рассказом о Шерлоке Холмсе.
Этот мир населяли мужчины. Девочек не было, если не считать юных служанок или дочерей директора, ежели они у него были. В ранних книгах Вудхауза девушки появляются редко, а если и встречаются, то от них одна морока. Без цивилизующего влияния женщин внеклассная жизнь учеников обычно либо связана была со спортплощадкой, где разрешалось бегать и бороться, либо превращалась в поиск запретных удовольствий — вроде побега из пансиона после десяти вечера, когда двери уже заперты: через окно и вниз по трубе. В «Белом пере» мальчики сбегают поиграть на бильярде и покурить турецкие сигареты, а в романе о Майке главный герой выражает свою нелюбовь к рутине тем, что в предутренние часы прокрадывается на первый этаж и слушает граммофон директора. Нарождающуюся анархию мальчишеского сообщества направляли в русло спортивных игр, а когда спорт не помогал, порядок наводили старосты пансионов, имевшие право сечь провинившихся тростью — это называлось «погладить».
Мальчики занимались разными видами спорта: от «пятерок» (разновидности гандбола) и кроссов до бокса и крикета. Вудхауз прекрасно играл в командные игры и гордился своим мастерством; в Далвиче он пробился в первую команду и по регби, и по крикету. Он также увлекался боксом, хотя на ринге оказывался уязвим из-за плохого и все время ухудшавшегося зрения. Страсть его к спорту, долго не угасавшая и после школы, приоткрывает окно во внутренний мир человека, всегда видевшего в эмоциях опасность. Спорт был для него способом ничем не ограниченного самовыражения. То был дозволенный и — без намека на сексуальность — телесный контакт. На площадке Вудхауз мог вступать в физические отношения с другими детьми, но эти отношения не имели ничего общего с сексом. Для ребенка, выросшего без любви, спорт стал заменой личной жизни. Спорт был одной его страстью, Далвич-колледж — второй; в душе Вудхауза они крепко связаны один с другим. Не считая писательства, единственным заметным интересом в его жизни были выступления команды Далвича по крикету. Первая публикация Вудхауза, появившаяся в 1894-м, называлась «Матчи за Юниорский кубок».
