Или

Для сравнения привожу фрагмент из репортажа CNN от 2016 года, описывающий гибель людей во время войны в Сирии: «По сообщениям информационного центра в Алеппо, в соседней провинции Идлиб в результате воздушных налетов в воскресенье погибли еще 19 человек».

А вот что говорит Джозеф Кэмпбелл о гигантском вкладе греков в формирование нравственного облика человека: «Первые похвалы и признание этот новый, такой близкий предмет восхищения снискал в греческих трагедиях. Обряды всех прочих народов того времени были посвящены животным, растениям, космическим и потусторонним силам, но в Греции уже в эпоху Гомера мир стал человеческим, а трагедии великих поэтов пятого века возвестили окончательное духовное становление этого смещения интересов».

Однако первенство в помещении человека в центр вселенной – не единственный ментальный подвиг великих греков. Им также отводится первенство в создании математики, философии и науки – уникальной триады ментальных абстракций. Как отмечает Бертран Рассел, именно сочетание страсти и огромной тяги к интеллектуальной жизни «делало их великими, пока жило их величие». Как и в предшествовавших цивилизациях, греческое искусство в форме скульптур и массивных сооружений, таких как Парфенон на Акрополе, отражало ментальные конструкты греков в виде великолепных зданий, на столетия определивших классический античный эталон в архитектуре – далеко за пределами границ Греции и на долгие времена.

Доминирование греческого образа мыслей, выбор космологических представлений, в которых человечество действительно занимало центральное место, а также созданные греками уникальные изобретения были глубоко погребены под обвалом истории, вызванным следующим важным ментальным землетрясением в человеческой истории, давшим начало многим столетиям обскурантизма в Западной Европе. Так называемые темные века начались из-за возникновения и широкого распространения ментальной абстракции, определившей видение мира и космологию диаметрально противоположную греческой. В Европе на протяжении следующего тысячелетия ментальная абстракция сверхъестественного понизила человека до простого слуги невидимого, неслышимого, но вездесущего и всеведущего Всемогущего Бога. В пику грекам за эту тысячу лет сблизившиеся каноны трех главенствующих религий, зародившихся в Восточном Средиземноморье и на Аравийском полуострове, сместили человека из центра космоса на вторичную, малозначимую и в целом подчиненную рабскую роль. Поскольку люди зачаты в грехе, они сами и их земная жизнь тоже греховны. Отсюда единственной правильной целью земного существования становилось служение Богу в надежде на получение привилегии провести загробную жизнь в раю в его компании.

Хотя определения этой могущественной и единственной божественной сущности разнились в зависимости от того, к какой монотеистической мозговой сети вы принадлежали на этом отрезке времени (Яхве, Бог или Аллах), ее разрушительное влияние на разные человеческие сообщества было в одинаковой степени мрачным. Вот что пишет о Западной Европе Льюис Мамфорд в книге «Техника и цивилизация»: «На протяжении Средних веков внешний мир не имел концептуального значения для [человеческого] разума. Естественные факты были малозначимыми по сравнению с божественным порядком и намерениями, обозначенными Христом и его церковью: видимый мир был лишь залогом и символом Вечного Мира, блаженство и проклятие которого он давал в качестве наглядного предвкушения. Каким бы ни было значение элементов каждодневной жизни, это были лишь сценические аксессуары, костюмы и репетиции драмы путешествия человека через вечность». Мамфорд цитирует еще одного автора, Эмиля Маля: «В Средние века идея вещи, сформулированная человеком, всегда была реальнее самой вещи, и мы видим, почему эти мистические века не создали такого понятия, которое теперь люди называют наукой». Перефразируя одну из самых известных метафор Мамфорда, можно сказать, что люди в повторяющемся ходе своей истории ковали свои собственные оковы.

Я могу добавить – посредством собственного разума.

Такая опора на божественное в качестве направляющего маяка человеческого существования таила в себе множество опасностей, как это всегда бывает с искусственными ментальными абстракциями. Справедливость этой мысли подтверждается тем, что, как указывает Кэмпбелл, во многих древних человеческих цивилизациях эти верования становились вопросом жизни и смерти, какими бы абстрактными и нереальными они ни были. В некоторых случаях эти смутные верования приводили к полному отрицанию всей человеческой культуры. Кэмпбелл использует пример «цивилизации древних ацтеков, где беспрестанные умерщвления людей на многочисленных жертвенниках считались необходимым условием движения Солнца, хода времени и существования самой Вселенной. Ацтеки постоянно ввязывались в войны с соседями лишь ради того, чтобы добывать сотни и тысячи пленных для жертвоприношений».

Подтверждая этот тезис, Бертран Рассел считает, что одержимость египтян культом смерти и загробной жизнью привела к такому усилению религиозного мышления, что египетское общество просто перестало прилагать необходимые исторически усилия для развития и инноваций. В результате Египет был захвачен и легко покорен гиксосами (племенами семитского происхождения) в XVI и XVII веках до н. э.

Как и прежде в Египте и в других крупных цивилизациях, культура которых находилась под влиянием и объединяющим воздействием чрезвычайно мощных ментальных абстракций, в Средние века католическая церковь использовала архитектуру в качестве одного из наиболее эффективных способов распространения теологии и подчинения своих основных последователей – европейских народов. Это означает, что христианская мифология (кстати говоря, многие из основных догматов которой, такие как связь между Отцом, Сыном и Святым Духом, были установлены путем голосования пары сотен епископов, время от времени встречавшихся на церковных советах) теперь была облечена в каменные стены, башни, нефы и алтари церквей и каменных соборов. Как писал историк искусства Эрнст Гомбрих, эти здания не соответствовали тем небольшим средневековым поселениям, в которых они возводились: «Церковь чаще всего была единственным в округе каменным зданием, единственным на многие мили заметным сооружением, а ее колокольня служила ориентиром всем идущим издалека путникам. В воскресные дни, во время богослужения, сюда стекались горожане, и велик был контраст между горделиво возносящимся строением и убогими лачугами, в которых протекала их повседневная жизнь. Неудивительно, что все местное население проявляло живой интерес к архитектуре церквей и гордилось их убранством. Даже в чисто экономическом отношении строительство собора, длившееся годами, было важным событием. Добыча и транспортировка камня, возведение строительных лесов, появление странствующих мастеров с их рассказами о далеких землях – все это преображало жизнь города».

Но у этого опыта была и другая сторона. Глядя на эти ранние гигантские средневековые строения, такие как соборы в Турне в Бельгии или в Дареме в Англии, а также более поздние готические памятники вроде соборов в Реймсе или в Кельне, нетрудно представить себе ощущение полной подавленности и незначительности, которое могли испытывать бедные европейские крестьяне, попадая в такие храмы. Непреднамеренным образом эти величественные средневековые и готические соборы сыграли свою роль во вколачивании доминирующей ментальной абстракции Средневековья (ничтожность людей перед Богом) в целые сообщества людей, обеспечивая их подчинение и убеждая их в незначительности роли человечества во вселенной по сравнению с бесконечной силой Бога (не говоря уже о невероятном реальном богатстве церкви). Как мы увидим в главе 13, с тех пор немногое изменилось в этой вечной стратегии умаления роли человека.