– Чего ты маме не скажешь? – заходит на кухню жена. – Ну-ка говори быстро!

– Так, ладно. Вы тут пообщайтесь, а я пойду собаку выведу.

Я встаю из-за стола, так и не притронувшись к яичнице. Ничего, съем на улице что-нибудь.

– Ну пап! Ну пожалуйста!

– Бобби, гулять!

Он уже заглотил свою пайку и теперь готов покорять соседние дворы. Я прицепляю поводок, и мы выходим на улицу. Снег мохнатыми хлопьями заметает всю грязь и нечисть. Во валит, прямо как в хрустальном шаре… Вечер просто сказочный…

Я веду Боба в сквер неподалёку от дома, там Ашот делает зачётную шаурму. Жалко, не наливает только. Я беру куриную и спускаю Боба с поводка, пусть побегает. Он весело лает, дуреет от снега, хватает снежинки пастью. Как-то незаметно наступает вечер, становится темно. Я сгребаю с лавки снег и сажусь, впиваясь зубами в лаваш с мясом.

Как я докатился до всего этого… Как можно было так засрать свою жизнь, что единственная радость – это собака и шаурма? Где моя дорожка свернула не туда, что я оказался там, где сейчас нахожусь? Я качаю головой, вспоминая свои юные мечты и планы. Да, если бы я вдруг вернулся назад на жене своей точно бы не женился второй раз. Хотя, она ведь не всегда такой была. Может, это из-за меня она так изменилась?

Мои размышления прерывает собачий лай. Боб!

– Боб! Ко мне!

Куда там! Кошку он что ли увидел? Я бросаю шаурму и бегу за ним. Пожрать не судьба сегодня.

– Боб!

На дорогу, дурак, не беги!

– Боб!

Я выскакиваю вслед за ним на дорогу и вдруг всё теряет смысл. Вообще всё. Я вижу два ярких луча, приближающиеся ко мне слишком быстро, чтобы можно было среагировать. Маршрутка. Носятся, как угорелые, успеваю подумать я. Как угорелые… Бум! Брызги и темнота…

– Эй, парень, ты совсем что ли!

Чья-то крепкая рука дёргает меня за ворот и буквально срывает с дороги в тот самый момент, когда сигналя, скрипя и отдуваясь, там, где я только что стоял, тормозит старый грузовик, гружёный лесом. Раздаётся скрежет и шипение, несёт бензиновым перегаром и валят клубы пара и дыма.

Охренеть! Я даже поначалу не обращаю внимания на матерящегося водителя, глядя на лупатого зелёного монстра. Ничего себе, бегает до сих пор, да вон ещё груз какой прёт. Это ж «Колхида», чудо советского автопрома. Он в своё-то время выглядел, как инопланетянин, а сейчас вообще кажется невозможным и нереальным.

– Откуда такой раритет? – кричу я водителю.

А с голосом-то что? Сорвал что ли?

– Тебе жить надоело, олень, мля?! Я те щас рога поотшибаю, нах! – орёт он, высунувшись в окно и выдавая многоэтажную матерную тираду.

Водила выглядит подстать своему агрегату, будто их обоих перекинуло из прошлого. На нём фуфайка и солдатская шапка без кокарды. Морда у него красная, широкая и небритая.

– Проезжай давай, разорался тут! – кричит мой спаситель, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на его.

Передо мной стоит парень лет тридцати пяти, в кожаной лётной куртке и лыжной шапочке. В детстве такие носили. Тёмно-зелёный орнамент, маленький помпончик на макушке. Чехословацкая, что ли. У нас в школе физрук в такой ходил. Выглядит, парняга как пугало, если честно.

– Ты чего на дорогу-то выскочил? – беззлобно спрашивает он. – Совсем ума нет?

– Да, чёт тупанул, ломанулся за собакой, даже мысли не было, что дорога. Собака убежала, вот я за ней и дёрнул.

– Тупанул? – переспрашивает он.

– Ага, затупил, даже не ёкнуло ничего. Спасибо тебе. Сейчас бы от этой «Колхиды» меня отскребали.

– Хм… А что за собака? Я тут не видал вроде.

– Да, стаффи, коричневый такой, шоколадный. Кошку, наверное погнал, дурак.

– Что за стаффи? – хмурится он. – Я что-то про такую породу даже не слыхал.

– Стаффордширский бультерьер. Видел «Большой куш»? Вот такая, как в фильме.

– Нет не видал и породу не знаю.

Куда уж тебе. Я машу рукой.

– Ладно, хрен с ним. Сам домой прибежит. Такое уж бывало пару раз. Я вон там живу, за тем домом, – показываю я рукой и… опаньки… – А где шаурмячечная? Не понял.

– Кто?

– Ашот, кто ещё! Охренеть! Я вот только что, пять минут назад шаурму брал. Чё за хня?

– Странный ты какой-то, пацан, – с сомнением смотрит на меня этот парняга. – Ты в какой школе учишься?

Чего? Блин, дебил какой-то…

– В школе милиции, мля. Ты чего гонишь-то?

Выглядит он, надо сказать ошарашенно, будто чудо чудное увидел.

– А почему не в форме тогда? – не унимается он.

Он что, прикалывается, я не пойму?

– Слышь, мужик, ладно. Давай, не хворай, пошёл я.

– Да подожди, – не сдаётся он. – Я просто подумал, может ты из шестьдесят второй, тут же рядом.

– Из какой ещё шестьдесят второй?

– Из школы, – пожимает он плечами.

– А может ты из этих, из голубков? – прищуриваюсь я.

– Чего? – хлопает он глазами.

Тьфу. Я поворачиваюсь и иду туда, где пять минут назад купил шаурму.

– Я просто физрук новый, буду там работать после каникул. Вот, подумал, что ты из наших, – увязывается он за мной.

– Из каких ещё ваших? Ты берега что ли попутал? Слышь, ты уверен, что тебе с детьми можно работать? Может тебе там проверку зарядить?

– Ты во-первых, поуважительней, не тыкай, а во-вторых…

– Давай-ка ты иди отсюда, пока я наряд не вызвал. Ты понял? Физрук, твою мать.

Он отстаёт. Городской сумасшедший. Дохрена их развелось что-то. Ладно, спасибо что спас. Я подхожу туда, где была точка Ашота и с удивлением осматриваю место. Никаких признаков того, что здесь стояла торговая палатка. Какого хрена!

Так, что происходит? Ну, допустим торговую точку ликвидировали. Но как так быстро? И почему следов нет? Типа уже снегом запорошило? Я удивлённо озираюсь. А это что за хрень на мне? Это что, куртка на меху? А что за брюки уродские?! Ботинки вообще ахтунг! Крокодилы. Так может это со мной что-то не так?

Я стою и, стараясь не подавать виду, верчу головой. Почему лавочки другие, где Ашот? И куда делись вывески с домов? Улица тонет в сумерках, нет ни гирлянд, ни названий магазинов, будто свет в районе вырубили. Я кручусь на месте, вообще не врубаясь в происходящее. А люди… Это что за одежда на них… Я разглядываю редких прохожих, будто выползших из далёкого совка.

Должно быть, выгляжу я довольно дико, потому что физрук, стоящий чуть в стороне и по-прежнему наблюдающий за мной, снова подходит ближе.

– У тебя точно всё нормально? – спрашивает он и я чувствую в его голосе скрытую угрозу. – Что-то мне кажется, тебя наркологу надо показать. Нам на курсе рассказывали про такие ситуации.

Да что он прилепился ко мне? А может… а может, это он? Может это он всё подстроил? Нет, одному такое не под силу. Это какой-то проект, развлекательное шоу! Точно! Назад в СССР! Бляха, похоже, да. Только мне ваше шоу в хэ не упёрлось. Вот же сучонок приставучий. Ну ладно, я тебя сейчас на раз-два расколю, мля. Не знаешь на кого нарвался.

– Слышь, парень, – говорю я как можно более спокойно. – Ты меня наркологом не пугай, я подполковник МВД, понял?

Ага, видать дошло, на кого наехал. Глаза у него становятся круглыми, по пятаку.

– Да ладно, ты не парься я вас сразу раскусил, это типа как в кино, да? Как там оно называлось, «Парк советского периода», что ли? Где тут у вас съёмочная группа, скрытая камера ваша, а? Неплохо придумали, шельмецы. А собаку тоже вы приманили? Ну, блин, артисты. А как вы меня переодели-то? В шаурму что ль снотворного сыпанули? Не загипнотизировали же? Чего смотришь? Выкупил я тебя, физрук.

– А ну-ка, – решительно говорит он и хватает меня за руку. – Пойдём со мной.

– Эй-эй, ты поаккуратней, так и огрести можно. Руки-то убери, сказал, артист хренов.

Но он и не думает, уверенно тянет меня из сквера.

– Сейчас милиция с тобой разберётся, кто ты и чего ты наглотался.

– Э, слышь, ты остынь, говорю.

Я резко останавливаюсь и дёргаю руку. Но физрук, похоже, только с виду дохлый. Вцепился как бульдог. Он делает шаг назад и пытается заломить мне руку. Фигасе! Да ты братец натурально попутал. Я в один миг выкручиваюсь и теперь уже сам ломаю ему руку. Ну, в один миг это преувеличение. Делаю я это совсем не так технично, как следовало бы. Видать месяц, что я не ходил на тренировки, в моём возрасте уже много. Форма совсем не та. И куртка эта ещё…