Как часто бывает, случайные попутчики редко ищут следующую встречу. Так было бы и у нас с Николаем. Но прошло лет пять-шесть, когда я, опять неожиданно, в бассейне, куда хожу раз в неделю, увидел его на одной дорожке со мной. К удивлению других пловцов, мы обнялись прямо в воде! Оказалось, что он плавает по вторникам, но так получилось, что, пропустив свой день, пошёл в бассейн в четверг – и попал как раз на моё время. Из бассейна вышли вместе, зашли в магазин пекарни «Хлебная усадьба», взяли пиццу на двоих, кофе и сели за столик.

– Надо же, прошло столько лет, и опять судьба свела нас. Как семья, как мама, как Машка?

– В общем-то, всё нормально. Семья прибавляется теперь внуками. Мама не очень здорова, но за ней присматривает сестра. Машка превратилась в огромную свинью, каждый год приносит от шести до двенадцати поросят. Когда приезжаю, всё так же радостно приветствует меня, но не поросячьим визгом, а солидным хрюканьем. В прошлом году был у них опять осенью. К моему приезду забили одного из Машкиных поросят последнего помёта, приготовили колбасу, поджарили мясо, но я ничего из этого есть не мог, да и домой отказался взять.

– А пёс Акбар?

– Он в прошлом году ушёл с подругой в поле и не возвратился. Возможно, сытой жизни на цепи предпочел голодную свободу.

Неожиданно Николай резко отодвинул стул, вышел из-за столика и снял с рогатой вешалки, стоявшей на расстоянии вытянутой руки, куртку и спортивную сумку.

– Извини, чуть не забыл, я ведь должен на работу возвратиться!

Мы крепко пожали друг другу руки и договорились созвониться и встретиться снова. И встречи продолжились. Они не были частыми и регулярными, проходили в разных кафе и кафешках. Я слушал рассказы Николая всегда с удовольствием, и, как итог, с его разрешения решил собрать их в один сборник под общим названием «Рассказы попутчика».

Завод сантехнического оборудования был приватизирован и вымирал. Закрывались цеха, из них вывозили и распродавали оборудование. Освободившиеся площади сдавали в аренду малым предприятиям типа нашего ООО. Исправно, бесперебойно и круглосуточно трудилось только литейное производство, где в электроплавильных печах постоянно пополнявшиеся горы алюминиевого металлолома превращались в высокопробный алюминий и в виде стандартных отливок – «чушек» – вывозились с завода. Въезд в «литейку» охранял милицейский пост, пропускавший внутрь только машины с металлоломом. Рабочих, занимавшихся сортировкой и подготовкой лома к литью, привозили организованно, в автобусах.

В мае закрыли заводскую столовую. Моё меню, как и у большинства слесарей-авторемонтников нашей бригады, сократилось до нескольких домашних бутербродов, запиваемых чаем или кофе из термоса. Металлический стол, бесхозно стоявший в углу цеха, застелили старой клеёнкой из закрывшейся столовой, и он превратился в обеденный. На нём до конца перерыва играли в домино на выбывание, убрав остатки еды и хлебные крошки. Я не попал в первую четвёрку игроков, вышел на улицу и удобно устроился на облезлой, бывшей когда-то садовой, скамейке между корпусами нашего цеха и литейного.

– Не куришь?

– Нет, – ответил я и открыл прикрытые от яркого майского солнца глаза.

Перед скамейкой стоял незнакомый рабочий в старомодной кепке, сшитой из восьми клиньев, с пуговкой наверху, в расстёгнутом старом ватнике и стиранной-перестиранной робе.

– После десяти лет жизни отшельником в тайге не переношу табачный дым, выхлопные газы и суету большого города. Слава Богу, терпеть осталось не долго – доматываю последний месяц принудиловки на разборке металлолома в вашей литейке.

– Нас привозят и увозят на ментовском автобусе, – добавил он, опускаясь на скамейку.

«???» – зароились у меня в голове вопросы, которые я так и не задал.

Несколько минут молчали, потом сосед по скамейке заговорил, и я на несколько недель обеденных перерывов превратился во внимательного слушателя.

В школе он был скорее троечником, чем «хорошистом», потому, заглянув в аттестат зрелости, отец предложил:

– Илья, в институт всё равно не поступишь, так что подавай документы в ПТУ.

В ПТУ ему понравилось. Во-первых, обучался конкретному делу, во‑вторых, получил востребованную на любом промышленном предприятии хорошо оплачиваемую профессию слесаря-наладчика металлообрабатывающего оборудования, в том числе станков с ЧПУ. Производственную практику проходил в крупном приборостроительном объединении «Вымпел». Туда и направили после обучения. Работа понравилась, начал привыкать к коллективу, но получил повестку из военкомата о призыве в армию. Повезло попасть в танковые войска, где служба прошла в ремонтных мастерских, почти по специальности. Демобилизовался в звании сержанта и возвратился на работу в объединение. Родители советовали пойти на подготовительные курсы и поступить в Индустриальный институт, но судьба распорядилась иначе.

Её звали Люба. Направленная в объединение после института по распределению, она работала плановиком-экономистом. Люба была стройна, привлекательна и улыбчива. Илья мечтал о встрече с ней, но не мог найти повода для знакомства, пока не оказался рядом на первомайской демонстрации. Радиогромкоговорители на всю округу вещали: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», выкрикивали партийные лозунги, в перерывах между ними включая бодрящие весёлые песни и маршевые мелодии. Люди в праздничных колоннах пританцовывали в такт им и подпевали. Возникало чувство единения, хотелось со всеми дружить и всех обнять. Играли «Марш энтузиастов», когда пальцы Ильи случайно коснулись Любиных, и по ним словно пробежал ток. Её удивлённые карие глаза оказались рядом, а ладошка попала в его ладонь. На одном из перекрёстков они вышли из колонны, до вечера гуляли по кумачово-нарядному городу и не могли наговориться. С того дня почти не расставались.

В середине декабря был достроен заводской кооперативный дом, и Любе вручили ордер на однокомнатную квартиру, которую обустраивали вдвоём. Вечером тридцать первого декабря, поздравив родителей с наступающим Новым годом и пообещав вернуться в следующем, Илья помчался к своей Любови, и длинные новогодние праздники они наслаждались друг другом, почти не выходя из дома. Через год зарегистрировали брак и сыграли свадьбу, на которую из далёкой Архангельской области приезжали Любины родители. На третьем году семейной жизни у них родилась девочка. И Любина, и его бабушки были Наталиями, и малышка единогласно была названа Наташей. Через семь лет дочь стала маленькой красавицей, не была избалована и восхищала не только родственников. Готовились пойти в первый класс. Наташу на всё лето, последнее перед школой, отвезли на дачу к бабушке. В выходные хотели навестить их, но случилось то, чего не исправить и не искупить.

Объединение «Вымпел» состояло из головной организации и нескольких производственных площадок в разных концах города. Илья часто бывал на них, выполняя задания по ремонту и наладке оборудования. Иногда приходилось задерживаться, но и жена стала возвращаться с работы всё позже – под предлогом, что по пути зашла к подруге. От её сослуживцев слышал некоторые намёки о настоящей причине опозданий, но не хотел верить.

В тот день он быстро справился с работой, и на обратном пути решил заехать домой пообедать. Когда вошёл в квартиру, насторожился, услышав шум воды, доносившийся из ванной комнаты. Хотел открыть дверь, но та была заперта изнутри. За ней были слышны голоса, говорившие опасливым полушёпотом. С мыслью, что в квартире воры, Илья взял из кладовки топор и с криком: «Кто там, выходи!» отжал дверь. В ванной стояли голые, дрожавшие от страха, его жена и незнакомец кавказского типа. Илью затрясло, как от озноба, его прошиб холодный пот, руки сначала онемели, потом в отчаянии начали крушить топором всё подряд, не обращая внимания на кровь и ужас происходящего. Когда всё стихло, он в полубреду дошёл до телефона, позвонил отцу на работу, сообщил о случившемся, попросил вызвать «скорую» и милицию, ничего не говорить дочери – и потерял сознание.