— Черт, я сейчас кончу, о боже…

Я думала, что готова, но ничто не могло подготовить меня к его горячему порыву, его сперма заполняет мой рот быстрее, чем я могу проглотить, покрывая мой язык и горло, когда он проникает в мой рот, занимая каждый дюйм пространства, когда он стонет надо мной.

— Черт, как же это хорошо, — ворчит он, и я продолжаю сосать, желая большего, желая всего этого.

Он приятный на вкус, густой и солоноватый на кончике моего языка, и я проглатываю каждую каплю, глядя на его лицо и на то, как оно напрягается от удовольствия, когда он кончает, а его твердая рука на моем затылке. Когда последние капли спермы оказываются у меня на языке, и я чувствую, как его эрекция начинает ослабевать, он гладит мои волосы, его голова откидывается на спинку сиденья.

— Черт, у тебя невероятный рот, — стонет он. Когда я пододвигаюсь, чтобы снова сесть рядом с ним, он притягивает меня ближе, запускает пальцы в мои волосы и лениво целует меня, казалось бы, не заботясь о том, что всего минуту назад я глотала его сперму.

— Я не могу дождаться, когда трахну тебя, — шепчет он, его рука ласкает мою щеку. — Когда мы вернемся в квартиру, я собираюсь сорвать с тебя это платье и заставить тебя кончить снова, прежде чем мы доберемся до кровати.

Когда водитель подъезжает, мы едва успеваем выйти, подняться по ступенькам и войти в лофт, как руки Виктора снова оказываются на мне, прижимая меня спиной к двери, его рот твердый и горячий на моем, когда он проводит пальцами по моим волосам, шпильки с жемчужными наконечниками разлетаются во все стороны, и он распускает мои густые кудри, рассыпая их по плечам, когда его рот пожирает мой. Он прикусывает мою нижнюю губу, его язык смахивает жжение, всасывает его в рот, прежде чем его губы находят путь к моей челюсти, моему горлу, вплоть до ключицы, где он снова кусает и сосет, его рука все это время запутывается в моих волосах.

— На тебе слишком много одежды, — стонет он, его другая рука скользит вверх по моему бедру, задирая юбку. И затем, к моему абсолютному шоку, Виктор Андреев падает передо мной на колени, его рука сжимает мою юбку, когда он задирает бархат до талии, хватает мои шелковые трусики и стаскивает их с бедер. Я ахаю, когда он раздвигает мои ноги немного шире. Затем я впервые чувствую мужской рот между своих бедер, прижатый к моей киске, когда его язык высовывается, лаская мои складочки одним долгим облизыванием, от которого моя голова откидывается назад, и я задыхаюсь.

Он хватает мою юбку, удерживая ее выше талии, в то время как другой рукой раздвигает меня, раздвигая мои складки, чтобы его языку было легче проникнуть внутрь. Я снова ахаю, когда его язык скользит вверх по моему клитору, обводя его теплым, влажным жаром, от которого у меня почти кружится голова от удовольствия, а колени слабеют. Я не знаю, как я собираюсь встать, покачиваясь на пятках, когда я дрожу от ощущений, его язык делает круги вокруг моего клитора, щелкая, а затем снова кружит, останавливаясь, чтобы пробежаться по каждому дюйму моей киски долгими медленными облизываниями, которые, кажется, могут свести меня с ума от удовольствия. Это так чертовски приятно, лучше, чем я когда-либо себе представляла. Я запускаю пальцы в его волосы, притягивая его рот ближе к себе, как он делает, когда я сосу его, мои бедра наклоняются вперед к его лицу.

— Блядь… боже, да, это так чертовски приятно, — стону я, и Виктор издает звук, прижимаясь к моей разгоряченной плоти, звук, который почти удивляет. Я никогда раньше не говорила ничего подобного, никогда не сквернословила, и это тоже меня удивляет, новая волна возбуждения захлестывает меня от смелости этого.

Затем он тянется к моей ноге, перекидывает ее через плечо и закидывает мою юбку через голову, сжимает рукой мое бедро, поддерживая меня, когда начинает лизать с новым пылом. Кажется, он пытается найти каждое местечко, запоминая, что заставляет меня дергаться и что заставляет меня стонать, его пальцы скользят по внутренней стороне моего бедра с другой стороны и дразнят мой вход, погружаясь немного внутрь и вынимая обратно, когда он облизывает тугими кругами мой клитор, заводя меня все выше и выше, пока я не пойму, что должна быть близко.

Я хочу кончить, и я никогда не хочу, чтобы это заканчивалось. Его язык мягкий, влажный и горячий, лучшее, что я когда-либо чувствовала, удовольствие настолько сильное, что я не могу представить, на что будет похож оргазм, когда он наступит. Мои бедра выгибаются вперед, прижимаясь к его лицу, желая большего, и Виктор дает мне это. Он ест мою киску так же, как целовал мой рот ранее, пожирая, с диким голодом, его язык повсюду. Ничто и никогда не было так приятно, и когда его пальцы проникают в меня, когда он снова обводит мой клитор, я издаю звук удовольствия, почти такой же гортанный, как тот, который он издал ранее, все мое тело содрогается на грани оргазма.

А затем, когда его пальцы скручиваются внутри меня, он засасывает мой клитор в рот, его язык прижимается к моей чувствительной плоти. Это все, что требуется. Я издаю звук, который почти похож на крик, моя рука сжимается в его волосах, когда я откидываю голову назад, цепляясь за него, пока он сжимает мое бедро, продолжая ласкать меня и посасывая мой клитор, пока оргазм накрывает меня волной за волной неописуемого блаженства. Я чувствую, как меня трясет, я дрожу, и где-то в середине этого я слышу, как выкрикиваю его имя, мои бедра все еще бьются о его лицо, пока я гоняюсь за каждой частичкой удовольствия, желая его еще больше, когда оно начинает угасать.

Когда Виктор медленно встает, выступ его эрекции снова упирается в переднюю часть брюк, на его лице появляется победоносная улыбка.

— Я обещал тебе, что заставлю тебя кончить до того, как мы ляжем в постель, — говорит он, его губы кривятся в довольной усмешке.

А затем он подхватывает меня на руки и несет прямо туда.

КАТЕРИНА

Когда я просыпаюсь на следующее утро от солнечных лучей, льющихся через окно, мне требуется мгновение, чтобы вспомнить, где я нахожусь.

Я в квартире моего мужа в Москве. В России. Я голая рядом с ним в постели, потому что позволила ему отвести меня туда прошлой ночью после того, как выпила слишком много вина на гала-ужине.

Я должна сожалеть об этом. Но я этого не делаю.

Все, что я помню, это хорошие вещи. Я помню, как Виктор швырнул меня на кровать и последовал за мной вниз, вытянув свое худое, мускулистое тело на длину моего, когда он закинул мои запястья за голову, пожирая мой рот. Я помню, что чувствовала свой вкус на его губах, когда он целовал меня, но это не вызвало у меня отвращения. Вместо этого все, что это сделало, это напомнило мне, как он заставил меня кончить этими губами всего несколько мгновений назад, бесстыдно впиваясь, когда он подарил мне наслаждение, о существовании которого я даже не подозревала. Я помню, как он лихорадочно расстегивал перед своих брюк, горячее прижатие его эрекции к моему бедру, то, как он прошептал:

— Я не могу больше ждать, принцесса, — прежде чем просунуть толстую головку своего члена между моими складками и войти в меня, сильно и глубоко.

Он трахал меня грубо, отчаянно, как будто боялся, что это может быть в последний раз. Я задалась вопросом, когда он погрузился в меня и держался там, прижимаясь бедрами к моим, наслаждался ли он тем фактом, что я сделала это добровольно? Или он предполагал, как и я, что, как только я забеременею от него, у него больше не будет повода трахнуть меня? При этой мысли я почувствовала укол чего-то, почти как потерю. Я знала, что не должна была хотеть его, не должна была добровольно участвовать во всем этом. Вместо того, чтобы отстраниться, я обвила руками его шею, ногами его бедра и прижалась к его телу.

Это было так чертовски приятно: мои соски касались его твердой груди, его толстый член скользил внутри меня, растягивая меня, наполняя меня до тех пор, пока я не смогла выдержать ни дюйма больше, его губы на моем рту и его руки в моих волосах. Он шептал что-то по-русски, чего я не могла понять, но это не имело значения, потому что хриплый его голос и густой жар его слов сказали мне все, что мне нужно было знать об их значении.