Пока я иду к сломанной двери, крошечная часть меня шепчет, что в глубине души я хочу вернуться. Что я хочу знать, как все это будет происходить до победного конца. От чего я не могу сейчас убежать.

Когда я возвращаюсь домой, Виктора нигде не видно. Я воспользовалась другим Uber, зная, что лучше не звонить и не пытаться заставить водителя приехать за мной. Я осталась на подъездной дорожке к дому, который теперь должен быть наполовину моим, но, вернувшись в свой собственный дом, я никогда не чувствовала себя менее принадлежащей мне в любом случае. Но, тем не менее, я здесь, и мне нужно извлечь из этого максимум пользы. Что бы это ни значило в настоящее время.

Ольга разговаривает с Сашей у подножия лестницы, когда я вхожу, и она бросает на меня такой уродливый взгляд, что я понимаю, Виктор, должно быть, рассказал ей, что случилось с Аникой и Еленой. Меня заливает волна стыда, и я отвожу взгляд, не в силах встретиться с ней взглядом. Я чувствую на себе нервный взгляд Саши, и я снова задаюсь вопросом, как она здесь оказалась. Какие планы у Виктора на нее.

Мне следовало пойти одной. Жаль, что я не сделала это. Мне невыносима мысль, что кто-то мог подумать, что я действительно причиню вред девочкам. Если и есть что-то хорошее во всем этом поганом браке, так это две мои падчерицы. Но я даже не знаю, как помочь с их воспитанием или защитить…когда их отец совершает такие ужасные вещи, не говоря уже о моем собственном ребенке.

Я иду в одну из гостевых комнат, чтобы прилечь, не заботясь о том, что думают все в доме. Если Виктор позволил моему падению своей благосклонности распространиться, рассказав Ольге о детях или, может быть, она сама об этом догадалась, тогда это больше не имеет значения. И, честно говоря, мне все равно. Что еще он может сделать со мной, чего еще не сделал? Я уверена, что в этом что-то есть. Но тот факт, что я лежу на животе, чтобы защитить свою больную задницу, заставляет меня чувствовать себя совсем по-другому.

Усталость переполняет меня, и я снова засыпаю.

* * *

Я точно не уверена, как долго я спала. Достаточно долго, чтобы на улице было темно, в доме тихо, во рту было липко и сухо, глаза опухли от обилия слез. Быстрый взгляд на мой телефон говорит мне, что уже почти полночь, задолго до того, как большая часть дома легла спать, включая Виктора.

Маленькая, мятежная часть меня хочет остаться сегодня вечером в комнате для гостей. Он собирается потребовать, чтобы я трахнула его, вероятно, скорее раньше, чем позже, поэтому моя первая мысль заключается в том, что он должен признать, что я на самом деле не обязана спать рядом с ним. Но я думаю, что дни, когда Виктор шел мне на уступки, закончились. И я не хочу повторения сегодняшнего наказания так скоро только потому, что я не хотела спать рядом с ним в постели.

Я медленно встаю с кровати, чувствуя себя скованной и медлительной, и иду в смежную ванную, чтобы плеснуть немного воды на лицо. Если повезет, он будет спать, когда я пойду в нашу комнату, и я не хочу будить его, заходя в ванную там.

Я испытываю шок, глядя в зеркало. Мое лицо бледнее обычного, глаза опухли и покраснели, а холодная вода на лице немного помогает, но не сильно. Почему тебя это вообще волнует? Спрашиваю я себя, бросая мочалку в корзину, проводя пальцами по волосам, чтобы они меньше походили на крысиное гнездо. Не то чтобы мне нужно было произвести на него впечатление. Он уже женился на мне и собирается трахнуть меня так или иначе. Покрасневшие глаза и спутанные волосы не разубедят его.

В доме темно, когда я выхожу в коридор, и я крадусь к нашей спальне, ступая тихо в попытке добраться туда, никого не разбудив, особенно Виктора. Мне удается почти бесшумно открыть дверь, и именно тогда я замечаю, что его прикроватная лампа все еще горит. Но это не единственное, что я вижу, и не то, что заставляет меня остановиться как вкопанную, мое сердце внезапно заколотилось в груди.

Виктор лежит на спине, без рубашки, его пижамные штаны расстегнуты, голова запрокинута, рука сжимает его толстый твердый член, лихорадочно поглаживая его, пока он стонет, низко и глубоко в горле от удовольствия.

Меня охватывает такой прилив возбуждения, какого я никогда не испытывала, когда я зачарованно смотрю на него. Я никогда раньше не видела мастурбирующего мужчину. Что-то в том, как Виктор выглядит в этот момент, его челюсть напряжена, мышцы шеи напряжены, спина слегка выгнута, предплечье сгибается, когда он сжимает свой толстый член, самая эротичная вещь, которую я когда-либо видела. Я стою в дверях, замерев, наблюдая, как он проводит большим пальцем по набухшей головке, блестящей от возбуждения, когда он проводит им по стволу, сжимая и замедляя движения, когда его рука обхватывает член, еще один стон удовольствия срывается с его губ.

Я не знаю, как долго я стою там, наблюдая, как он получает удовольствие, чувствуя неуклонно растущую влажность между моих бедер при виде этого. Это порно по своей интенсивности, наблюдать, как красивый мужчина на кровати ласкает себя все ближе и ближе к кульминации. Часть меня хочет присоединиться к нему, в то время как другая часть хочет убежать обратно в темную безопасность гостевой комнаты.

И пока я стою, застыв в нерешительности, Виктор открывает глаза.

Для него невозможно не заметить, что я стою там. Я стою посреди дверного проема и пялюсь. Жестокая улыбка кривит его губы, когда он прекращает поглаживать, удерживая свой твердый член, он дразнит головку большим пальцем и позволяет своему взгляду скользить по мне, в его глазах явно читается похоть.

— Иди сюда, — просто говорит он, в его голосе ясно слышен приказ. Я чувствую себя как во сне, когда иду к нему. Мое сердце колотится в груди, мою кожу покалывает от желания, которое ощущается почти как электрический разряд, мои глаза нервно перебегают с его лица на его твердый член. Я знаю, что должно произойти, или, во всяком случае, что-то из этого, но я все еще не могу понять, что я чувствую по этому поводу.

Все это есть в моей голове. Мое тело чувствует, как будто каждый нерв возбужден, моя кровь пульсирует в венах, мое сердце колотится так сильно, что я слышу, как оно стучит у меня в ушах. Я делаю еще один шаг к нему, и еще, пока, наконец, не оказываюсь в ногах кровати, ожидая распоряжений Виктора.

Он плавно встает, его пижамные штаны висят на худых бедрах, его член сам по себе выступает вперед, толстый, огромный и блестящий. Его пристальный взгляд безжалостно скользит по мне, останавливаясь на моей помятой одежде, и его губы кривятся, когда он смотрит на меня.

— Сними это, — говорит он, дотягиваясь до своего члена, чтобы снова лениво провести пальцами по стволу. — Все это. Разденься для меня, как ты это делала в нашу первую брачную ночь.

Тогда он взял меня, но я не смею спорить. Мои руки дрожат, когда я стягиваю футболку через голову, от страха или желания, или от какой-то комбинации того и другого, я не знаю. Я подозреваю, что последнее, но от этого не становится легче, когда я вижу, как он смотрит на мою грудь, его взгляд горит, когда я опускаюсь, чтобы расстегнуть джинсы.

Он не говорит ни слова, пока я не раздеваюсь догола, моя одежда сваливается кучей на пол, когда я впервые стою перед ним совершенно обнаженная. По крайней мере, в нашу первую брачную ночь у меня было нижнее белье, чтобы прикрыть меня, но сейчас ничего подобного нет. Я остро ощущаю свои соски, как они твердеют под его пристальным взглядом, несмотря на тепло в комнате, на вогнутый изгиб моего живота, на тот факт, что он может видеть мягкие волосы между моими бедрами, влажные от возбуждения, которое росло с того момента, как я открыла дверь.

Виктор подходит ближе ко мне, его глаза сужаются, когда он поднимает одну руку к моей груди, его палец очерчивает ее изгиб, обводя снизу и вокруг, вплоть до соска. Когда он зажимает его, я ахаю, я ничего не могу с собой поделать. Это посылает волну ощущений через меня, прямо вниз, между ног, мой клитор внезапно пульсирует от потребности, чтобы к нему тоже прикоснулись, может быть, даже ущипнули, определенно погладили так, как он сейчас поглаживает мой сосок, рисуя круги вокруг него кончиком пальца, пока мое дыхание не становится прерывистым, и я сдерживаю отчаянный, нуждающийся стон.