— Я не выбирала этот брак, — спокойно говорю я ей. — Поэтому я согласна с тобой, что Виктор сделал неудачный выбор. Мне не сказали, что я буду новой матерью для двух девочек. Но Аника и Елена очень милые, и я хочу приложить все усилия, которые от меня требуются. Виктор хочет сына, и я делаю все возможное, чтобы обеспечить и это. Поверь мне, Ольга, если бы у меня был выбор, меня бы сейчас здесь не было. Итак, как я уже говорила. Я приспосабливаюсь.
Ольга долго молчит, пристально наблюдая за мной.
— Его первый брак был по любви, — тихо говорит она. — Буря в чайнике, всегда. Она не понимала, что не может изменить мужчину, и особенно такого мужчину, как Виктор. — Ольга прищуривается, глядя на меня. — Я думаю, ты это понимаешь. Я думаю, ты знаешь, что у Виктора есть характер, который невозможно изменить. Он такой, каким был создан, и ни больше ни меньше.
— Я знаю это. — Я отодвигаю миску с овсянкой, аппетит пропал. — Он пошел на некоторые уступки ради меня. Я благодарна за это. Я знаю, что он непростой человек.
— Он не такой, — тихо говорит Ольга. — Если он пошел ради тебя на уступки, ты должна быть благодарна. Это необычно для него. — Она делает паузу, все еще наблюдая за мной. — Я знаю его долгое время, Катерина, — наконец говорит она. — Я работала в этом доме, когда здесь правил его отец. Семья Виктора происходит из длинной череды лишений. Они проложили себе путь к тому, что имеют здесь, сейчас, в Америке, заработали это кровью и насилием. Такого рода вещи у него в крови. Это то, чего Катя, упокой господь ее душу, не могла понять.
— Что с ней случилось? — Я знаю, что не должна, но не могу удержаться от вопроса. Однако по тени, которая пробегает по лицу Ольги, когда я это делаю, я знаю, что сегодня я не получу от нее ответов.
— Это не мое дело вам рассказывать, — говорит она, расправляя плечи. — Сейчас мне нужно работать, миссис Андреева. Но если вы сильно хотите это знать, спросите Виктора. Он должен быть тем, кто расскажет вам такие вещи.
Я вздыхаю, как только она уходит, угрюмо глядя на то, что осталось от моего завтрака. Я должна была знать, что не получу от нее ответов. И независимо от ее поддержки, я не собираюсь спрашивать Виктора, потому что больше всего на свете, я боюсь ответа.
Конечно, если бы Виктор убил свою первую жену, Лука знал бы и не согласился на брак. Конечно, он бы по крайней мере предупредил меня, если бы все еще чувствовал, что у него нет другого выбора, кроме как пройти через это. Я решаю спросить Софию, когда увижу ее. Может быть, она что-то слышала, или Лука что-то сказал ей в какой-то момент. Я также верю, что она ничего не скажет Луке или кому-либо еще.
Когда я прихожу, она уже в ресторане, французском бистро, которое нам обоим нравится, и лениво возится со своим телефоном, пока ждет. Я поражена, увидев, как хорошо она выглядит, когда встает, чтобы поприветствовать меня, с улыбкой на лице. Ее темные волосы собраны в высокий хвост, кожа сияет, фигура подтянута в связи с неуклонно растущей беременностью. Под ее облегающим черным платьем-футляром длиной до локтя, перехваченным поясом на талии, по-прежнему едва заметны выпуклости, но все в ней кричит о том, что оно ей идет. На ней длинное бриллиантовое ожерелье из лариата и длинные серебряные серьги с бриллиантовыми капельками на концах, и она застенчиво прикасается к ушам, когда замечает, что я смотрю на них, намек на возвращение застенчивой старой Софии.
— Лука в последнее время все больше меня балует, — говорит она с легким смешком. — Мы вернулись с нашего свидания, и у него было это, ожидающее меня, вместе с таким количеством роз, что ими можно было заполнить половину спальни. Он на седьмом небе от счастья из-за ребенка.
— Должно быть, это приятно после стольких волнений по этому поводу. — Я слишком хорошо помню, в каком ужасе была София, когда призналась мне, что беременна. Я тоже долгое время была в неведении по этому поводу и по причинам, по которым Лука настаивал, чтобы она не забеременела, под угрозой для ее жизни, если она забеременеет. И снова, еще одна ошибка моего отца и Франко, контракт, который должен был однажды предоставить нашему ребенку, моему и Франко, место моего отца во главе семейного стола. То, что София осталась бездетной бы, было частью брачного контракта, который мой отец заключил между ней и Лукой, и она была в ужасе, когда они с Лукой все равно зачали во время ночи страсти. Ее усилия сохранить этого ребенка в секрете привели на опасный путь всех нас.
Но теперь все по-другому. Мой отец и Франко ушли, и их террору над Софией пришел конец. Она и Лука в счастливом браке, и она приняла эту жизнь и то, что иногда делает ее муж, стремясь обезопасить ее и их будущего малыша. И их ребенка теперь хотят все, это больше не секрет.
Я осторожно трогаю свой живот под столом, гадая, сколько времени пройдет, прежде чем у меня появится небольшая шишка. Моего ребенка тоже захотят, и это никогда не будет секретом. На самом деле, обстоятельства не могли быть более разными.
Рядом со стаканом воды со льдом меня уже ждет бокал белого вина, но я просто делаю из него небольшой глоток. Доктор предупредил меня, что пить — плохая идея, но после сегодняшнего утра я чувствую, что мне что-то нужно, даже если это всего лишь глоток, чтобы снять напряжение.
— Как дела? — Мягко спрашивает София, глядя на меня, пока просматривает меню. — Ты в последнее время молчалива. Я почти ничего от тебя не слышала, кроме вопроса, можем ли мы сегодня пообедать.
— Все сложно, — признаю я, сама заглядывая в меню. Это дает мне повод не поднимать глаз и не видеть беспокойства на лице Софии.
— Он был жесток с тобой? Причинил тебе боль? — София наклоняется вперед, ее глаза сузились. — Потому что Лука…
— Нет. — Я качаю головой. — Мы спорили, но он не причинил мне вреда. На самом деле он даже не был особенно жесток. Просто… многое было неожиданным.
— Ты о чем? — Спрашивает София и затем быстро берет себя в руки. — Я имею в виду, тебе не обязательно говорить об этом, если ты не хочешь. Я просто … я здесь для тебя, если ты хочешь.
— Я знаю. — Я отодвигаю меню в сторону. На самом деле я не голодна, хотя закажу что-нибудь и заставлю себя это съесть. Врач в клинике прокомментировал мой недостаточный вес и то, как это может повлиять на мою способность забеременеть скорее раньше, чем позже. Я хотела огрызнуться на него, что потеряла родителей и первого мужа в течение нескольких месяцев из-за травмирующих, жестоких обстоятельств только для того, чтобы развернуться и устроить себе новый брак еще до того, как мой первый муж едва успел остыть. Итак, некоторая потеря веса кажется нормальной, когда я изначально никогда не отличалась особыми формами. Но, конечно, у меня этого не было, потому что молчание в наши дни кажется более безопасным вариантом. — В нашу первую брачную ночь Виктор был очень настойчив, что хочет сына как можно скорее, — говорю я Софии, как только официант забирает наш заказ и снова уходит.
— Это плохо? — София бросает на меня взгляд. — Я знаю, ты любишь детей.
— Да, — говорю я, вытаскивая булочку из корзинки и кладя ее на маленькую тарелку передо мной, на самом деле больше для того, чтобы разорвать на части, чем съесть. — Но это еще не все. У Виктора уже есть двое детей от его первой жены. Две дочери. Никто не потрудился сказать мне об этом.
— О, — тихо говорит София. — Значит, он хочет мачеху для своих детей, и нового ребенка тоже.
— В основном. — Я беру рулет, чувствуя, как мой желудок сводит от мысли откусить кусочек.
— Так ты с ними познакомилась? Ты им нравишься?
— Младшая Елена идет на контакт. — Я поджимаю губы, думая об Анике и о первой ночи, когда я была в доме. — Старшая девочка, Аника, довольно обижена. Она по-прежнему избегает меня, насколько это возможно, и не хочет со мной разговаривать. И, честно говоря, трудно ее винить. Я знаю, как тяжело было потерять мою мать, когда я была взрослой. Я не могу представить, что бы я чувствовала в ее возрасте. — Затем я делаю паузу, глядя на Софию, которая тихо слушает. — Ты знаешь, как умерла первая жена Виктора?
