Я умер в тот день, когда она улетела на Гоа.

После Аси меня ждала пустота длиной в семь с половиной лет.

Полное безразличие к женщинам. Шикарным, чужим, безумно раздражающим.

Смотрю в окно. Там вовсю светит солнце. Его лучи бегут по верхушкам деревьев. И я понимаю, что должен сделать.

Сгребаю со стола документы, ноутбук, ключи от машины.

– Меня сегодня ни для кого нет! Если только брат позвонит… – даю четкие указания секретарю, направляясь на выход.

Демид Звонарев

– Илья, не могу сейчас! Занят, – резко обрываю брата.

– Мы говорим о бизнесе. Что может быть важнее дела? – рычит в ответ.

– Ася приехала…

– К тебе???

– В Москву вернулась. Сегодня на собеседование приходила.

– Она же йог. Зачем ей к нам? – ошарашенно спрашивает Илюха.

– Не йог, а тренер по йоге. К нам она маркетологом пожаловала.

– Ася – маркетолог? – недоуменно спрашивает младший Звонарь.

– Копец. Дебил? Ты чего думал, что она унаследовала от матери профессию уборщицы? Так-то Аська не только полы за мать драила, но и в институте училась.

– А-а! Ты же не возьмёшь Есенину к нам?

– Почему нет?..

– Твоей Кошке не понравится!

– Бог с ней. Другую кошку найду.

Спустя двадцать минут заезжаю на джипе в уютный двор, долго ищу парковочное место. Едва освобождается местечко, моментально выжимаю газ, сворачиваю вправо.

– Дядя! Вы наш мяч раздавили! – рычит на меня пацан, едва выхожу из автомобиля.

– Чего? – с интересом разглядываю мальчишку с того самого видео, что я смотрел сегодня. Такого пострела забыть невозможно. Рослый, загорелый, с модной прической и копной светлых волос, как у матери. Белая футболка, синие джинсы, в целом обычный ребенок.

– Мяч под вашей машиной! – тараторит, бросая на меня недовольные, можно сказать борзые, взгляды.

– Наклонись и достань, – отвечаю дерзко. Взбесил меня этот Есенин. Похоже такой же наглый как его отец. Ничего. Перевоспитаем.

– Ми-ха! – слышу громкий девчачий визг. – Ми-ха!

Блондинчик оглядывается по сторонам в поисках источника шума. Я также.

– Батюшки святы! – причитает бабулька в цветном платье, приближаясь к нам. – Мишенька, маму зови. Пусть в МЧС звонит. Ваша егоза залезла на дерево за котёнком. Да, силенки не рассчитала. Слезть не может.

– Мила! – пацанчик забывает про мяч. Бросается к подъезду, где уже скопились люди.

Почему я ни капли не удивлен тому, что дети Аси такие… Проблемные. Шебутные. От них одна головная боль, как и от их матери!

Вслед за людьми похожу к дереву. Вскидываюсь и замечаю маленькую испуганную девочку, вцепившуюся руками и ногами в широкую ветку.

Как же высоко она забралась. Даже у взрослого человека дух захватывает, глядя на такую верхотуру.

Сердце сжимается от страха. Не просто ребенок в беде, а та самая малышка с видео. Гибкая, подвижная, с сияющими глазами. Дочь Аси.

– Я к тебе! – кричит ей брат, бросаясь к дереву.

– Одной проблемы достаточно! Ты останешься здесь, на земле, – ругается женщина, хватая мальчишку за худые загорелые руки.

– Пусти! Там моя сестра, – плачет ребенок.

Но тетка не поддается на детские слезы и просьбы. – Откуда вы блондины взялись на наши головы? Живёте неделю, а весь дом уже воет!

– Сейчас приедет МЧС, полиция и опека. Разберемся с вашей нерадивой мамашей, почему малолетние дети гуляют одни. Без присмотра.

– Миха, я боюсь, рыдает блондинка на дереве. Слезы заливают ее крохотное загорелое личико, длинная прядь светлых волос, как у матери, падает на глаза.

Малышка отрывает одну руку от ветки, вытирает кулачком слезы, убирает непослушную прядь.

Ой-ой! Держись крепче!

Сердце останавливается при взгляде на картину.

Не выдерживаю. Делаю резво два шага к дереву и взбираюсь наверх, зажмурив глаза.

С детства боюсь высоты. Даже в небоскрёбе мой офис на десятом этаже, выше не рискнул взять помещение.

Вот и сейчас закладывает уши, сводит скулы и конечности. Ток бежит по клеткам. Успокаиваю себя тем, что маленькая девочка смогла залезать и выжить, значит, тоже справлюсь.

– Привет, – здороваюсь с блондинкой, зависая в десяти сантиметрах от нее.

– Дядя, вы меня снимите отсюда? Спасёте? – спрашивает дрожащими губами, а я неотрывно гляжу в ее синие заплаканные глаза и вспоминаю другого ребенка. Себя. И домашнее видео, снятое отцом давным-давно.

Вашу Машу!

Почему у детей Аси мои глаза???

– Мила, если честно, тоже боюсь высоты. Поэтому подождем лестницу. Окей? Вместе веселее! – перебираюсь на толстую ветку, ближе к девочке. Страхую ее до самого приезда МЧС, полиции, скорой.

Синеглазка больше не плачет. Я также.

– Вместе веселее. Да? – рисую улыбку на лице.

– О-о-очень весело, – отвечает малышка неровным голосом, крепче вцепляясь в меня пальцами.

Спустя восемь минут нас снимают с треклятого дерева.

Девчонка – сорванец в белой футболке и синих джинсовых шортах подаётся ко мне. Льнет. Обнимает грязными расцарапанными руками. Я не отбиваюсь. Пускай.

– Вы ей кто? – рядом вырастает тетка с наглой физиономией.

– В чем дело? – спрашиваю с вызовом.

– Мы из опеки. Поступила жалоба от соседей на Асю Есенину. Нерадивая мать оставила детей в опасности.

– Ничего подобного! – на защиту приходит Миша. Малец встаёт между сестрой и тетенькой из опеки. – Мама оставила нас с дядей, – показывает на меня пальцем. – с нашим дядей! Видите, у нас даже глаза одинаковые. Синие!

– Правду говорят дети?

Киваю как болванчик. Едва вышел из шока, после того как провисел на ветке дерева десять минут. А тут новый удар. Даже ребенок заметил, что у него глаза мои.

Что если Ася ушла от меня с моей двойней?

Что если не изменяла?

Не обносила дом?

Не врала.

Тогда все было ложью? Я зря отказался от любимой. Зря страдал.

Женщина в голубой форме медработника пытается оторвать от меня приклеенную девочку.

– Малышке надо обработать раны!

– Я сам, – поднимаю Милу на руки, несу к машине скорой помощи. Врач обрабатывает ссадины девчонки, я же стою рядом. И мы играем с веселой пигалицей в гляделки. Радует, что она так быстро забыла о ЧП. Это я буду ещё неделю просыпаться в холодном поту, вспоминая дерево.

А заодно вышку в бассейне.

Толпа рассасывается молниеносно, как только уезжает скорая.

Мы остаёмся втроём. Я и двойняшки – маленькие копии Аси. Только с моими глазами…

Ася

Старательно выруливаю к дому, где меня ждет сюрприз.

– Мамуля! – ко мне бегут двойняшки.

Зажмуриваюсь. Чур меня! Я же сказала своим сидеть дома. Какого домового они делают на улице?

– Мила. Миша. Разве я разрешала?

– Прости, мамуль, – отвечает сын. – Это всё Милка! – вращает глазами, запугивая сестрицу.

– Не я! – оправдывается дочь, и я с ужасом замечаю ее истерзанные ноги.

– Кто тебя расцарапал?

– Дерево, – отвечает Демид за детей, и я бросаю на него гневный взгляд. Только его вставок не хватало для полного счастья.

– Я хорошо слышу, – уточняю, глядя в наглые синие глаза. – И спрашиваю своих детей… Им скоро семь. Поверь, они могут отчитаться за свои поступки. Не в пример некоторым. Которые и в двадцать не ведали, что творили.

– Если что, то я спас тебя! Ты моя должница. Ася Есенина.

– Что здесь произошло? – старательно выговариваю, хватая за руку дочь.

– Ай! Бубо! – показывает, чтобы отпустила.

– Прости-прости! – сама скукоживаюсь от фантомной боли.

– Котик залез на дерево за птичкой. Мяукал. Не мог слезть. Прямо на ветке у нашего балкона. Ну, Милка оделась и побежала из дома, спасать рыжего.

– Вон он! Котенок, – заверещала дочь, и мы разом обернулись.

– Серьезно? По-твоему, это котенок? – едва сдерживаюсь, чтобы не повысить голос. – Да этот рыжий прохвост размером с двухмесячного тигрёнка!