Не давая войскам расслабиться, уже 18 августа, когда в Екатеринодаре еще шумели торжества, А. И. Деникин двинул две колонны против Таманской группировки большевиков: дивизию генерала Покровского правым берегом Кубани и группу полковника Колосовского (1-й конный, 2-й Кубанский стрелковый полки, батарея и два бронепоезда) вдоль железной дороги на Новороссийск.
Сокрушая упорно сражавшуюся большевистскую Таманскую группировку, Покровский захватил Темрюк, но не сумел предотвратить ее прорыв в сторону Черного моря.
Покровский прорвался к Темрюку, но отважно дравшаяся Таманская группировка большевиков выскользнула из полукольца и устремилась к Черному морю. Колосовский двинулся ей наперерез и 26 августа захватил Новороссийск, по хвост колонны таманцев уже успел покинуть город. Огромная масса людей и лошадей, преследуемая слабыми конниками Колосовского, двинулась по Сухумскому шоссе в направлении Туапсе, сметая на своем пути скудные местные запасы продовольствия и фуража. В советской историографии этот переход именовался походом Таманской армии, а с легкой руки писателя А. Серафимовича — Железным потоком. Деникин стремился покончить с таманцами в горных теснинах, но они, проявляя организованность, с боями пробились от Туапсе к станице Белореченской, а оттуда, сминая заслоны белых, — в район станицы Курганной, где соединились с войсками Сорокина. Но Покровскому, войска которого Деникин развернул на восток, к 20 сентября удалось, громя большевиков, захватить Майкоп. После этого, еще раз повернув на восток к реке Лабе, они приступили к окружению армии Сорокина. Крупные силы были брошены на защиту Ставропольского района.
Ближайшая задача, поставленная Деникиным в середине августа, за месяц ожесточенных боев Добровольческой армией была осуществлена. Она овладела западной частью Кубанской области, северными округами — Новороссийским и Туапсинским — Черноморской губернии и, таким образом, выполнила первую часть деникинского плана. В непрерывных боях и стремительных перебросках из одного конца плацдарма в другой она понесла большие потери и тем не менее численно не только не сократилась, по возросла в несколько раз — достигнув 35–40 тыс. штыков и сабель. Как и предвидел Антон Иванович, ее части, символически названные в начале Второго кубанского похода крупными соединениями (дивизиями и бригадами), в действительности превратились в таковые, не требуя, однако, переформирования, всегда болезненного во время боевых действий. За счет поставок Краснова, черпавшего их у немцев, и трофеев, отбитых у большевистских войск, значительно возросло техническое оснащение армии. Теперь на ее вооружении состояло 86 орудий, 256 пулеметов, 5 бронепоездов, 8 бронеавтомобилей, 2 авиаотряда с 7-ю самолетами.
Возросшие масштабы борьбы и увеличение протяженности фронта с десятков до 300–400 километров потребовали от командующего Добровольческой армией пересмотра всей системы управления ею. Теперь, заключил Антон Иванович, сам лично он уже не в состоянии вести армию в бой, больше того, интересы дела требуют сузить сферу его непосредственного влияния на войска, но расширить стратегическую работу их непосредственных начальников. Раньше он водил армию, теперь, по его словам, стал командовать ею.
Укрепившись на отвоеванном плацдарме, Добровольческая армия двинулась в решительное наступление, чтобы покончить с Северо-Кавказской советской республикой и ее армией. Силы противостоявшей ей большевистской Северо-Кавказской армии достигали 93 тыс. человек при 124 орудиях, в основном группируясь между реками Лабой и Кубанью (50 тыс. при 65 орудиях) и в Ставропольском районе (40 тыс. при 59 орудиях). Превосходя Добровольческую армию численно, она, однако, потерпев большие поражения, находилась в состоянии глубокого кризиса. А. И. Деникин располагал тогда на этот счет достоверной информацией, полученной, что называется, из первых рук.
Газета «Окопная правда», орган красноармейских депутатов Доно-Кубанского советского фронта, во второй половине сентября сообщала: «В нашей армии нет дисциплины, организованности… ее разъедают примазавшиеся преступные элементы, которым чужды интересы революции». Бойцы не доверяют комсоставу, а последние — главному — Сорокину. Это, заключала газета, приведет «в конце концов к полному развалу всей революционной армии». Съезд фронтовых делегатов, состоявшийся тогда в Пятигорске, говоря о причинах поражений красных войск, в своей резолюции, тотчас доставленной штабу добровольцев, указал на некомпетентность командиров и неподчинение им частей, грабежи, реквизиции, насилие войск в отношении населения, наличие огромного числа беженцев в армии, впадавших в панику при первом же выстреле. Показателем деморализации красных войск служило и массовое дезертирство не только казаков, по и красноармейцев. Сотни перебежчиков пополняли ряды белых. Сорокин указывал в приказе, ставшем известным деникинцам: «Скверно то, что командиры, начиная с взводных, убегают от бойцов в трудные минуты с криками: «Сорокин продал». «Но, — подчеркивал красный главком, — в бою я с вами — это видели все… А где в это время командиры?.. Лучшие из них с бойцами, а другие… по городу с бабами раскатывают пьяные… Самые лучшие боевые планы рушатся… Я знаю, что про меня болтают (будто) я перебежал… Мне эти разговоры не обидны, но они мешают исполнять святое и тяжелое дело защиты наших прав трудящихся».
Сорокин беспощадно расстреливал клеветников. Но авторитет его был поколеблен. Хотя съезд делегатов выразил ему доверие, но, будучи под сильным влиянием поборников общинной уравниловки, соборности и универсальности коллегиальных форм правления и в армейских условиях, которых было много среди большевиков, признал, что «единоличное командование вносит в ряды армии недоверие и особенно ввиду назначения его сверху». К Сорокину были приставлены два политических комиссара.
Некоторые красные части, в частности, так называемая «Железная дивизия» Д. Жлобы, уклоняясь от ужесточавшихся на фронте боев, воспользовались приказом И. В. Сталина и К. Е. Ворошилова, возглавивших тогда Царицынский фронт против наседавших войск Краснова, самовольно покинули фронт на Северном Кавказе и ушли на берега Волги. Однако последнее лишь оздоровило Северо-Кавказскую армию. Этому способствовало также обострение отношений между кубанскими казаками, пустившимися в дезертирство, и иногородними. Последние, влившись в красные войска, потребовали от командования «прекратить отступление, реорганизовать фронт и затем наступать только вперед… к своим… женам и детям, которые гибнут под гнетом разбоя и взывают к нам о помощи». В Ставропольской губернии население тоже раскололось. Одни села встречали Добровольческую армию как избавительницу, другие — как врага. Добровольческая разведка обстоятельно информировала свое командование о настроениях на плацдарме предстоящих действий.
С переходом добровольцев в наступление ожесточенные бои, нередко с переменным успехом, развернулись, главным образом, в районах Ставрополья, Армавира, Невинномысской, Майкопа. Чтобы разорвать взаимодействие советских войск, Деникин, прибыв 19 сентября в станицу Ново-Екатериновскую, занятую войсками Боровского, приказал им пересечь Владикавказскую железную дорогу. На другой день они взяли станцию Барсуки, а 21-го — Невинномысскую.
Командующий непрерывно объезжал войска. И повсюду видел усталых, по бодрых и жизнерадостных воинов. Не только в моменты побед, но и при неудачах. Он чувствовал, что им нужны были не приподнятые и возбуждающие слова приказов и речей, не обманчивые обещания социальных благ и несбыточных военно-политических комбинаций. И от всего такого он воздерживался, считая, что дух добровольцам поднимает осознание того, что путь их долог, тернист и кровав, что в бой и на смерть они идут, движимые желанием спасти Родину и крепкой верой в конечную победу.
«Враг, — писал Деникин, — был по-прежнему силен, жесток и упорен». Но перелом в пользу добровольцев все же наметился. Из содержания перехваченного 22 сентября приказа Сорокина явствовало, что его армия потеряла надежду на возвращение Кубани и стремится прорваться к Минеральным Водам. На следующий день она перешла в наступление на широком фронте от Курганной до Невинномысской и Беломечетинской, чтобы снова овладеть Владикавказской магистралью. Деникин двинул из Екатеринодара отряд Тимановского на помощь Дроздовскому, приказав последнему взять Армавир. На всей линии фронта развернулись ожесточенные бои. Красные дрались с большим упорством, особенно в Ставропольско-Армавирском районе. Деникин бросил туда все свои резервы.
