– Мы, че, не люди, по-твоему? – дышит мерзким перегаром прямо мне в лицо.

– Ничего подобного. Я так не смотрела. Отпустите, пожалуйста! – молю я, но мужлан настолько не в себе, что вообще не понимает моих слов. На своей волне. Хватает меня за шкирку и плющит к облупившейся стене с такой силой, что боль пронзает ребра.

– Ты че такая несговорчивая, ципа? – рычит он.

– Пожалуйста, отпустите! – умоляю я, смотрю на второго. Может, хоть у него разум прояснится?

Нет.

В его глазах не больше пугающей похоти, чем у того, что меня держит своими грязными ручищами.

От нездорового огня в их пьяных глазах мне становится еще страшнее. Колени не просто дрожат, а трясутся.

– Ты чего скулишь, как быто мы монстры какие? Мы ж полюбовно договориться хотим, – у него заплетается язык, но он выговаривает предложение до конца.

– Ага, а потом этой самой любовью заняться, – гогочет второй. – Тебе понравится, ципа.

– Нет! – пугаюсь я, хочу вырваться, но этот пьяный бугай припечатывает меня обратно к стене.

– Помогите! – кричу, что есть сил. Толкаю его в грудь, но тут же получаю такую оплеуху, что звенит в ушах.

– Ты че дерзкая такая? Не воспитывали что ли? Щас я воспитаю! – рычит он а затем тянет меня за блузку вверх так, что она трещит по швам и рвется.

Я пытаюсь отползти, теряя туфли. Он хватает меня за волосы, поднимает на ноги, заставляя выть от боли, и приписывает лицом в стены. Напирает всем своим немытым, грязным телом на спину.

– Помог…, – пытаюсь крикнуть я, но рот зажимают грубые пропахшие дешевым табаком и солидолом пальцы.

Из глаз рвутся слёзы, я реву, а они будто не слышат.

– Тащи ее на стройку, – говорит один другому, но его притивный голос заглушает визг тормозов.

Хлопок. Резкий. Это была дверца? А затем один из бандитов тут же отлетает в стену рядом со мной.

– Ты кто так..? – второй едва отстраняется от меня, как и его поганого рта тут же вырывается болезненный стон, а затем и вовсе визг.

Я стремительно оборачиваюсь и вижу, как мой обидчик падает на колени, перед тем, кто выкручивает ему пальцы до характерного хруста.

Сломал?

Кирилл откидывает поверженного на землю и тут же уворачивается от первого. В руках негодяя что-то мелькает. Сталь? Нож!

– Брось зубочистку, по-хорошему прошу, – предупрежает его Кирилл, но враг не слушает, замахивается острием, и я уже хочу закрыть глаза и завизжать, но Кирилл ногой с разворота выбивает оружие, а затем одним ударом в нос отправляет бандита в нокаут.

– Давай руку, – командует он мне, а я словно в шоке. Только и смотрю на него огромными, полными слез глазами, а затем чувствую, как горячие пальцы Кирилла обжигают ладонь. Он тянет к машине, а я даже ног не чувствую, но как-то иду.

– Алло! – сквозь шок слышу голос Кирилла. Отрываю взгляд от негодяев и смотрю на спасителя.

Говорит по телефону. Называет адрес и велит отправить наряд. Кто он такой?

– Пять минут? Давай быстрей, – приказывает он, отключает телефон, открывает дверцу и подталкивает меня внутрь.

Как ведомая сажусь в автомобиль. Меня колошматит так, будто на улице минус двадцать. Во все глаз смотрю, как Кирилл обходит машину спереди, и занимает водительское кресло.

Смотрит на меня и его взбешенный взгляд становится несколько взволнованным.

– Тише, – шепчет он, и я понимаю, что не просто дрожу, а трясусь. Немые слезы топят щеки. Я, наверное, на сумасшедшую сейчас похожа. – Все будет хорошо.

Смотрю в карие глаза и завидую той уверенности, что в них живет. Хочу так же, но после первого шока, накатывает второй, и я с ужасом осознаю вновь и вновь, что эти люди могли со мной сделать, если бы не этот Мустанг….

Всхлип вырывается из горла и я зажимаю рот руками.

– Лера, – зовет он меня по имени, касается ладонью плеча, будто внимательный взрослый успокаивает ребенка с истерикой. Я вздрагиваю, хоть и знаю, что он ничего мне не сделает.

– Меня не нужно бояться. Я на твоей стороне. Хорошо? – говорит мне Кирилл не отводя от меня внимательного пронзающего взгляда. Эти глаза… они словно гипнотизируют. Но я и рада подчиниться, потому что страх медленно, но верно угасает.

Кирилл крепче сжимает плечо, словно делясь со мной своей уверенность, и теперь мне хочется плакать не от страха, а от счастья, что я в безопасности.

– С-спасибо, – шепчу ему едва слышно, и слова прерывают слезы.

– Плачь, – разрешает он, наклоняется ко мне и прижимает к себе, словно пряча от всего мира в момент слабости. И я плачу, пока не слышу звука знакомых серен.

Стыдливо отстраняюсь от него и вытираю слезы.

– Дальше без нас разберутся, – говорит Кирилл, наблюдая, как на повороте появляется машина наряда ППС. Заводит мотор и переключает скорость.

– Разве нам не нужно остаться? – тихо спрашиваю я. Не то, чтобы мне хочется. Совсем наоборот.

Я хочу быть за тысячу километров отсюда. Но ведь, я свидетель, точнее жертва. Так это называется у правоохранителей?

– Я улажу, – обещает Кирилл, и Мустанг срывается с места.

Чем дальше мы отъезжаем, тем легче мне становится. Уже не реву, просто хлюпаю. И в полной тишине эти звуки смущаю меня все сильнее.

– В бардачке фляжка. Выпей, станет лучше, – подсказывает Кирилл, затем наживает на панель, и бардачок открывается. Только сейчас примечаю, как чисто в него в машине. Ни пылинки, и в бардачке полный порядок. Матовая папка с документами, планшет и.. фляжка.

Послушно тянусь к ней, открываю, и в нос бьет резкий запах.

– Что это? – хмурюсь я, хотя прекрасно знаю. Я подаю такое клиентам в клубе.

– Виски, – отвечает Кирилл. – Или ты не пьешь?

Вообще-то, не пью. Но сейчас мне эта идея не кажется такой уж плохой. Может, хоть успокоюсь. Делаю пару глотков, и горло начинает гореть.

Ух! Это я, кажется, зря.

Тут же закрываю фляжку и корчусь. Гадость какая!

– Понятно, нужно было предложить тебе воды, – говорит Кирилл, и я замечаю на его лице усмешку. Не злую. Напротив, смотрит так, будто у него на переднем сиденье не я сижу, скривившись, а котенок безобразничает.

– Вода, кстати, тоже есть, – продолжает он, пока я справляюсь с жжением во рту. – На заднем сидении.

Бросаю взгляд и невольно удивляюсь. Не думала, что в этом автомобиле вообще есть задний ряд. Но он тут. И вода тут. Вот только как дотянуться?

Ой. Стоп! О чем я думаю? И вообще, куда мы едем?

– Слушай, – зову я его, и в голову тут же бьет адская боль. Зажмуриваюсь.

– Что? – раздается ожидаемый вопрос после моей неожиданной паузы.

– Куда мы едем? – выдавливаю из себя слова, и чувствую, как в голове мутнеет все сильнее. Это коньяк так дал по мозгам?

– В больницу, – преспокойно заявляет он. – Обработают раны, отвезу тебя домой. Адрес какой?

– Не надо в больницу, – “сразу домой” – хочу сказать я, но на меня накатывает такая волна усталости, что я не могу договорить предложение до конца. Тьма окутывает зрение, и я последнее, что я чувствую, как тело растекается по спинке кресла, становясь все тяжелее и тяжелее.

Нет! Только не это!

Больно.

Голова раскалывается так, будто ее в колокол засунули и били по нему добрый час. Все тело ноет. Хочу открыть глаза, но свинцовые веки не подчиняются с первого раза.

Переворачиваюсь на бок, ощущая под собой пружинистый непривычно мягкий матрас вместо бугристого старого дивана. Еще этот запах цитрусов и древесины…. Что?!

Испуг током пробивает тело, и я распахиваю те самые глаза, которые упорно не подчинялись, вскакиваю с постели, и тут же зажимаю рот, чтобы не вырвало. Втягиваю воздух, успокаиваюсь и во все глаза таращусь на совершенно незнакомую комнату.

Серые стены, черная гитара, отполированный темный паркет, громадная кровать в мягкой обивке, на которой я сейчас и сижу.

Боже! Почему на мне чужая футболка?! Где мои вещи?

Что произошло?! Где я?!

Воспаленный слух улавливает приближающиеся шаги, и я тут же кидаю взгляд к белой двери. Черная матовая ручка тянется вниз, и я вздрагиваю. В комнату входит Он!