Здесь, в лесу, жара была не столь жестокой.
Как впоследствии оказалось здесь уже стояли военные строители и связисты, а новобранцев направили «для усиления».
Сложив вещмешки кучей в палатке с дощечкой «столовая», вновь прибывшие включились в работу.
Через полтора часа лагерь был готов.
Первое построение на новом месте.
– Ребята, – неожиданно не по уставу обратился капитан, – Перед нами поставлена задача проложить кабель для подключения части населенных к энергосистеме. Воздушные линии в заповеднике не желательны, да и технику для траншей сюда не загнать. Поэтому страна обратилась за помощью к нам. Сегодня день отдыха, а с утра начнём работать.
Ночь выдалась морозной. Выскочив поутру из палатки ребята, увидели покрытую инеем траву.
– Ничего себе жара, – пробурчал Илюха.
– То ли ещё будет, – вздохнул Саня.
Только Леха, раскинув свои могучие руки-лопаты восхищённо протянул:
– Эх красотища-то, какая! Бодрит!
Построение, зарядка и завтрак – быстро и организованно.
Пять минут на сборы и колонна отправляется на выполнение задания.
Небольшой переход и рота остановилась метрах в ста от тёмной стены леса.
Первыми показались гражданские монтажники, что крутились вокруг огромного ящика.
– Трансформатор, – со знанием дела сказал Лёха, – Интересно, как они его в будку занесут.
– На наших руках, – обречённо ответил Илюха.
– То ли ещё будет, – в очередной раз выдохнул Саня.
Сразу за бетонной коробкой трансформаторной будки были видны две параллельные траншеи, которые упирались в площадку, на которой стояли старенький трактор и пара бортовых «Зилов».
Ротный поднял руку, и колонна остановилась.
– Командиры отделений, выдать инструмент личному составу, командиры взводов – распределить участки.
В этот момент к ротному подошёл один из гражданских.
– Ну всё, сейчас начнём таскать чугундий, – обречённо сказал Саня.
– Товарищи, – обратился к строю гражданский, – Мы очень благодарны вам за помощь. Хочу попросить вас о соблюдении параметров траншеи: ширина полметра, глубина метр. Мы уже начали, а вы продолжите, пока мы будем собирать и обустраивать все подстанции. Вам навстречу двигается строительная рота, предположительно встреча должна состоятся в деревне Печное.
Ночной мороз сменился зноем. Утрамбованная колесами и гусеницами поверхность площадки походила на бетон. Звон лопат, сопение и недовольное ворчание.
– На сто человек один лом и два топора – они смеются?
Время остановилось, пот застилал глаза, лопата не слушалась и норовила выскочить из рук. Спустя вечность подъехал «Уазик» с обедом.
Ещё через три часа уставшие и чумазые они становились в строй.
– Эх, сейчас бы в баньку, – сказал кто-то.
Старшина, старый, седой служака, сочувственно посмотрел на бойцов и сказал:
– Баня-то есть, но электричества нет. А без него ни воды, ни тепла. А теперь: на право! Шагом-арш!
И рота не спеша двинулась в лагерь.
– Товарищ старшина, – уже придя в расположение обратился к нему Илюха, – я тут подумал, а можно ли нам для баньки пару вёдер, четыре простыни, да моток веревки попросить.
– Рядовой…
– Савельев, – подсказал Илюха.
– Я же сказал – местная баня закрыта.
– А мы свою сделаем, – не унимался Илья.
Старшина оглядел неуёмного бойца и сказал: – Через десять минут у каптерки.
– Есть, – радостно ответил Илюха и помчался к друзьям.
Трое друзей переминались у фанерного домика с табличкой «склад».
Дверь открылась и в дверном проёме появился старшина.
– Савельев сотоварищи?
– Так точно, товарищ прапорщик! – вытянулся Илюха.
– Ну вот тебе, что просил, – сказал, протягивая два ведра из которых торчали веревка и простыни, – мыло на дне. И добавка от меня.
Старшина откуда-то из-за двери вытащил помятую садовую лейку.
Четверть часа спустя, рядом с ручьем были растянуты простыни, а в костре под вёдрами весело трещали сухие ветки.
Илюха с голым торсом поливал из лейки Лёху.
– Добавь тепленькой, жмот, – кричал тот, – я ещё веток принесу!
Старшина с капитаном сидя на лавочке наблюдали, за процессом купания подчиненных. У примитивной баньки уже толпилась веселая очередь, поторапливая друзей.
– Может приструнить, Валерий Павлович, – спросил старшина.
– Пусть порезвятся, – ответил капитан, – дети ведь ещё.
Преодоление
Тонкий шнур над ареной, любимый голос в динамиках и мольба в сердце: «не оглядывайся»!
Вот уже второй год, как я с ней знаком. Она тогда пела под куполом, а я, с блокнотом в руках, сидел в ложе освтителя и наслаждался зрелищем.
Столичная труппа, новые лица, новые номера, идеи для реприз – все радости земные в одно время и в одном месте.
В тот вечер я впервые услышал этот голос. Волшебный, зовущий на покорение новых вершин голос. Такой теплый, мягкий.
«Главное в жизни – держать равновесие» – пела она.
Кокон любви сковал меня и жизнь стала иной.
Жизнь провинциального манежного клоуна с моноциклом, корд-де-воланом и пантомимой между номерами вспыхнула чтобы мгновенно погаснуть рядом с такой ослепительной красотой и голосом. Но…
Все эквилибристы семейные, а клоуны лишь – иногда.
Через неделю они уже грузились.
Мягкий кокон стал жестким и колючим. Одиночество разбитого сердца вонзило когти, завыло и принялось обустраиваться. Но ненадолго.
Спустя полгода она вернулась. Девушка мечты искала работу.
– Развод – горькая штука, – сказала наша вахтёрша, – Ты – без кожи, с чемоданом на улице и без работы. Теперь ищет новый манеж.
Её монолог прервал врач скорой.
– Где кабинет директора? – спросил усталый доктор с рыжим чемоданчиком.
Есть в наших коридорах один порожек между дирекцией и рабочей частью – все спотыкаются. Носилки, сирена и мука неизвестности.
– Стечение обстоятельств, – сказал доктор в больнице, – не смертельно, поправится, но выступать – сомневаюсь, слишком сложный перелом.
***
Вы знаете, что цирк – это живой организм?
Когда один падает – больно всем, и не важно работает он с тобой или приехал погостить на пару представлений.
Конечно же, наши девчонки загрузили ее общением. Цветы, фрукты от остальных.
Да. Каюсь, большинство от меня. Пока она была в больничке, оставаться инкогнито было просто. Стало труднее, когда ее поселили в общежитии.
Все новости я получал от старой гримерши Нинель. Она жила в соседней комнате и помогала Танюшке первое время.
Да-да, как у Пушкина: «она звалась Татьяной».
Что было делать? Подойти и сказать: а вот и я со своими чуйствами? Мы с ней почти не пересекались, лишь мельком обменивались приветствиями. Да какое дело звезде до клоуна…
Сейчас ей не чувства были нужны, а помощь в реабилитации, работа и рука друга.
И потому я стал таким «тайным покровителем».
Надо было помочь ей вернуться на манеж – придумать номер по силам и возможностям, а главное по вакансиям.
Самое трудное было уговорить всех на создание нового представления. Благо сценарий я подготовил.
– Кто здесь директор, я или коверный? – шумел Пал Петрович – Денег нет!
Но когда узнал, что надо лишь изменить мой последний выход, добавить песен, плюс немного реквизита, успокоился и дал согласие.
Через Нинель познакомил Танюшу с учителем по вокалу из нашей филармонии.
Уговорил чиновницу из мэрии устроить уличный парад на День города.
Заказал тематические стихи в местном поэтическом клубе.
Три месяца переговоров, убеждений, репетиций слились в один день.
И вот он – День премьеры.
После уличного парада зритель жаждал представления.