– Прямо остросюжетный фильм! – воскликнула Аня.
– Остробюджетный, – захихикала Надя. – Штраф и телефон.
– Вот именно! – пробурчал Антон. – Ну вот, а утром я решил, что буду начитывать под музыку свои стихи.
– Ну это не совсем музыкант, – не согласился Ветров. – А, кстати, какую музыку из классики ты любишь?
– Генделя люблю, – ответил Антон. – И вообще всю музыку барокко.
– Твой Гендель – это попса, – наморщил нос Руслан, – ты бы еще Баха назвал!
– А я люблю Баха, что с того? Тебе же нравится твой Руссо!
– Мой Руссо? – подскочил Виноградов. – Да ты мне им все уши прожужжал, дружок, когда я его еще не читал!
– Ну ладно, ладно, – примирительно ответил Ларичев. – Между прочим, Виноградов написал гениальное стихотворение…
– Прямо гениальное? – заинтересовалась Марина. – Руслан, прочитай!
– Ну хорошо, – согласился Виноградов. – Называется «Летние ямбы».
На старой даче летом, на закате,
Когда сочится солнце сквозь траву,
Слова приходят в голову некстати,
Вздыхают, но молчат по существу.
Как будто некая скупая сила,
Толкая пирамиды облаков,
Их походя тебе произносила,
А ты был слаб, угрюм и бестолков.
За полшага до просветлённой грусти
Дыханье потеряло дрожь свою
И захлебнулось в шелесте и хрусте
Растений, оплетающих скамью.
Свои стихи Руслан читал всегда превосходно. И в этот раз его голос звучал, перекрывая шум поезда.
– Хорошее! – обрадовалась Марина.
– Да, отличное, – согласился с ней Миша. – А еще есть?
– Новых нет. Ты же знаешь, я медленно пишу, – ответил Виноградов.
– А зря. Пора бы уже книгу выпустить. И всем вам, кстати, тоже. Да и вообще публикации не помешают. Когда будет следующий «Алконостъ»?
– Когда напишете хороших стихов. И не одно, а больше, – ответила Инна.
– А когда откроете «Вьюмегу», в ней и издадимся. Да, Паш? Ты нас слышишь? – крикнула Надя Камышникову.
– Слышу, слышу!
Паша осторожно поднял бутылку, чтобы не разбудить Олю, дремавшую на его плече.
– За наши будущие книги!
Время в дороге прошло незаметно. До территории яхт-клуба, где проходил фестиваль, дошли пешком. В середине пути их догнал дождь, и Анохина с Ветровым оказались единственными, кому это понравилось. Еще в электричке Надя и Марина познакомились с новыми людьми, и они теперь шли вместе – это были друзья Руслана, музыканты. Слава Алабов, длинноволосый высокий парень, похожий на больную птицу, Тася Клепикова, блондинка с прозрачными глазами, словно сошедшая с иллюстрации книги о быте древних славян, и Рома Хаустов, похожий на средневекового графа, добывшего из двадцать первого века очки, а заодно и девушку с короткой стрижкой – ее звали Рита. Он все время следил за тем, чтобы его Ритуся находилась рядом, стоило ей немного отдалиться, Хаустов, нервно поправляя очки, начинал крутить головой, высматривая свою спутницу. Словно он боялся, что она обнаружит машину времени и вернется в свою эпоху.
По дороге им встречались другие компании с общими знакомыми и Рита то отставала, заговорившись с одним приятелем, то убегала вперед, догоняя другого. Вернувшись, она подходила к Роме и гладила его, как ребенка, измазавшегося вареньем: «Ну что ты орешь? Здесь я. Бери гитару, идем».
Концерт должен был пройти на стоящем у берега корабле «Командор Визбор». Пока ждали вечера, решили сварить суп. Надя вызвалась почистить морковку.
– Вот скажи, ты когда-нибудь чистила морковку на палубе? – спросил Дон, заглядывая через плечо.
– Нет, а ты?
– И я нет. Видишь, как здорово.
– Здорово! Только это я ее чищу, а не ты! А почему Ангелина не поехала?
– Ну она это… Устала от наших пьянок.
– Поругались, что ли?
– Немного.
– Стих покажешь?
– Сейчас, найду… – Дон начал перебирать эсэмэски. – Вот это читай:
Вчера Вы пили пиво с брютом,
Отвергнув мой любовный пыл.
Когда бы я родился Брутом,
То Вас, как Цезаря, убил!
Оказалось, вчера Ангелина вернулась домой под утро, загуляв на какой-то актерской вечеринке. Дон взревновал, но в итоге сам остался виноватым, а хитрая Ангелина успешно играла роль пострадавшей и обиженной стороны.
Друг, без Вашей ласки пылкой
Я – как бомж с пустой бутылкой!
Это Репников написал, когда они ехали в электричке. А следующее отчаянное послание родилось, когда Дон осознал, что ему предстоит провести выходные без предмета его обожания:
Прощай, разлука – день вчерашний.
И пусть я не из Казанов,
Но, словно Эйфелева башня,
К свиданью нашему готов!
– Как думаешь, может, мне вернуться? – спросил он у Нади.
– Думаю, оставайся с нами, – ответила она.
– Я принес портвейн! – откуда-то сзади донесся радостный крик Ларичева. – Портвейн за тридцать пять рублей!
– В мое время портвейн стоил два рубля, – проворчал Хаустов. – А где Ритуся?
– В магазин пошла, я ее встретил по дороге, – успокоил его Антон.
Но Рома тут же сорвался с места и побежал на поиски.
– Водки купи! – вслед ему прокричал Руслан.
Рома и Рита вернулись через какое-то время с несколькими бутылками водки, которая называлась «Настоящая» – и она очень пригодилась вечером, когда снова пошел дождь и стало так холодно, что зрители и музыканты переместились в каюты.
– А где Ветровы? – поинтересовался Антон.
– Я еще днем видел, как они с одеялом спускались вниз, – сообщил Руслан. – Надо думать, где-то рядом.
– Ну тогда я спокоен.
И действительно, через некоторое время Марина с Мишей присоединились к ним.
– Ты представляешь, – зашептала ей Марина, сев рядом, – я сейчас разговорилась с какой-то теткой с гитарой, она мне говорит: «Бросай ты это все! Беги отсюда!» А сама уже на ногах еле стоит, как петь будет, непонятно! А я тебе рассказала, как мы в Каширу ездили? С Мишей в лесу ночевали!
– Почему в лесу? – удивилась Надя.
– А мы на электричку опоздали. Ты знаешь, там такая ночь, звезды, лес дышит…
– Не замерзли?
– Замерзли! И промокли еще. Но у нас коньяк был…
К началу концерта дождь прекратился. За это время подошли еще зрители – с берега, а кто-то приплыл на лодках. Микрофоны установили на главной палубе, и казалось, песни текли вместе с рекой и вечерним туманом. Солнце медленно заходило, от воды тянуло сырым, но каким-то ласковым холодом.
Надя разговорилась с Ритой, и та ей рассказала, что работает экономистом в инофирме, но ей не нравится ни работа, ни коллеги. Хоть зарплата и хорошая, она собирается увольняться. С Ромой Рита познакомилась на его концерте год назад: «Рядом с ним я поняла, что живу неправильную жизнь. Чужую, не свою. Это очень скучно – проживать чужую жизнь. Однажды мне стало так скучно, что я решила себя убить. Набрала воду, порезала вены. Но потом стало страшно – испугалась: а ведь я больше никогда не увижу солнце. Представляешь – солнце, глупость какая! – Рита поежилась и покрепче закуталась в зеленую шерстяную шаль, висевшую на плечах поверх куртки. – Нафига мне это солнце? Я позвонила другу, он врач, приехал, сам мне зашил все, чтоб без дурки обошлось. А потом я познакомилась с Ромой…»
Ритин рассказ прервали шум и крики откуда-то со стороны левого борта, кричали: «Паша упал! Человек за бортом! Веревку дайте!» Когда Надя с Ритой примчались к месту события, на палубе уже сидел мокрый спасенный Паша, который оказался вовсе не Камышниковым, а каким-то незнакомым парнем. Темнело. Люди пели и танцевали, какая-то девушка пыталась показать стриптиз, кого-то уже отводили вниз и укладывали спать. Мимо них пронесли даму, которая, то ли плача, то ли смеясь, кричала, что хочет трахаться.
