– …наберёт любую случайную комбинацию, это в любом случае откроет дверь, если система опознает в этом пользователе тебя, Лекс, а также Риту или…

Терпеливый монолог Матвея с задержкой дошёл до моего сознания, и ещё секунды две понадобилось, чтобы я его осмыслил. Потом я метнулся к двери и вбил на кейпаде буквально первое, что пришло в голову, – слово «белталода».

– Дер-р-ржитесь, гады! – пробасил Гена одновременно с топотом выбегающих из-за поворота лап.

Замок щёлкнул, и дверь открылась.

– За мной! – Я нырнул внутрь, пропустил бойцов и быстро захлопнул дверь.

Два глухих удара сообщили, что с другой стороны в неё тут же врезались двое демогоргонов.

– Уф! – Гена опустил палицу.

Рита снова пошевелила пальцами, между которыми пробегали искры.

– Ну, так что насчёт этих? Кто пригласил? Опять твои, Ген?

Я оглядел помещение. Ага, вот она – картотека.

– Да ладно, неважно. – Я зашагал к стеллажу с выдвижными ящичками у дальней стены. – Мы же знаем, что такое время от времени будет случаться. Главное – не терять присутствия духа и реагировать адеква-а-АЙ!

Наша картотека организована по какой-то совершенно непонятной системе. По крайней мере непонятной обычному человеку, потому что её тоже выстроил Матвей. Нормальным людям, чтобы что-то здесь найти, приходится тупо выдвигать первый попавшийся ящичек и шарить в нём, перебирая карточки по очереди. Потом выдвигать следующий. Потом следующий, и так далее, и так далее.

Описания на самих карточках тоже не очень-то помогают поиску: иногда это сокращения, иногда что-то не по-русски, а иногда и вовсе ничего. Иногда там и не карточки вовсе. А, например, старинные компьютерные флоппи-диски, которые вообще непонятно, как и чем читать. Или аудиокассеты. Или даже свитки папируса.

То есть в каждом ящичке может оказаться буквально что угодно.

Но не настолько же!

– Чё такое? – Гена подошёл и заглянул мне через плечо. – Ой-йо…

Тихо-тихо, медленно-медленно я принялся давить на ящичек, заталкивая его обратно. Естественно, ящичек не поддавался.

– Матвей, – телеграфировал я беззвучно. – Красный код. Вытаскивай нас.

– Эй, народ, что вы там застыли-то? – в полный голос поинтересовалась Рита, шагая к картотеке.

У меня ёкнуло сердце. А то, что сидело в ящичке, пошевелилось. И зевнуло.

– Он вроде маленький пока, – одними губами с надеждой произнёс Гена.

– Матвей, скорее! – Я, как мог, плавно налегал на ящичек.

То, что сидело в ящичке, внезапно открыло два глаза. Страшных. Горящих красным огнём. Без зрачков.

– Ну, что тут у вас… Ого, это что ещё у вас тут?

– Блин, разбудили… – упавшим голосом прошептал Гена.

«КРАСНЫЙ КОД, МАТВЕЙ!!!» – мысленно заорал я и, со всей дури пнув ящик, загнал его внутрь стеллажа.

С секунду после этого ничего не происходило. Затем стеллаж низко и грозно зарокотал. И тогда…

И тогда мою голову расколола внезапная боль. Я скривился, зажмурился, охнул… и через миг уже сидел в зубоврачебном кресле со шлемом на животе и разноцветными пятнами, пляшущими перед глазами.

Радуясь, что после прошлого раза всё-таки настоял на том, чтобы, пока Матвей дорабатывает «четыре-ноль», действовать по «три-один».

– Лекс, надеюсь, для тебя не будет очень обидным, если я скажу, что твоя схема недостаточно хорошо проработана, – недовольно произнёс стоящий надо мной Матвей, держа в каждой руке по шлему.

Рита с Геной болезненно ойкали у меня за спиной.

– Во-первых, пребывая наполовину в информационной среде, я, как ты видишь, не могу достаточно оперативно реагировать в физическом мире. А во-вторых, столь грубое аппаратное отключение может причинить огромный ущерб…

Я потряс головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. Это да, ущерб налицо. Но если бы мы не оставили Матвея стоять на границе между реальностью и инфосредой – так, чтобы он мог в любой момент сорвать с нас шлемы… Кто знает, успел бы я вывести нас нормальным путём или нет.

– Да что это такое-то, со щупальцами? – простонала Рита. – Из-за чего сыр-бор?

– Он малой ещё был, канешн, – извиняющимся тоном откликнулся Гена. – Но кто его знает… Мож, они с детства уже злющие. Нельзя их будить.

– А если разбудить – то что?

– Что? А… Дык, это… – Гена вздёрнул брови. – Конец света тогда типа будет.

– Ясненько, – кивнула Рита и перевела взгляд на меня: – И что теперь?

Я вздохнул.

– Что-что… С начала начнём. Человечество ждёт, ёлки-палки.

И мы начали с начала.

– Добрый день. Я Скорин. Да-да, тот самый. О, ну что вы. Благодарю, это очень лестно. Вы правы, лидерские черты в моём характере проявлялись с самого раннего детства. Конечно, ведь я легко нахожу общий язык с людьми. Что-что? О… что ж… это огромная честь. Но, разумеется, я готов принять командование объединённым межзвёздным флотом.

Я придал своему лицу сдержанно-мужественное выражение и поднял ладонь, готовясь дать присягу.

И тут же по жестокой иронии судьбы мобильник в моём рюкзаке с эмблемой «Стартрека» разразился имперским маршем. Я засуетился, уронил рюкзак на пол и выудил со дна трубку.

– Лёш, ты уже дома?

– Только вошёл, мам.

– Поешь супчика, он в холодильнике, на вечер запеканка, она в духовке, оставьте папе, я бегу на спорт, уже опаздываю, пока-пока. – Выпалив всё это на одном дыхании, мама отключилась.

Вздохнув, я снова перевёл взгляд на своё отражение в зеркальной дверце шкафа в прихожей.

Итак: что мы тут имеем? Мы имеем Лёшку. Который учится в седьмом классе. Живет с мамой-папой. Учится так себе, но домашку сдаёт вовремя.

Я застонал и ткнулся в зеркало лбом. Нормальная-пренормальная жизнь.

Уныльняк.

Уныльняк, уныльняк, уныльняа-а-а-а-ак.

Погоревав, я скинул сообщение Матвею – раз уж мама сама сказала не «оставь папе», а «оставьте». И пошёл включать ноут. Пока он свободен, надо пользоваться.

Телефон блямкнул.

«Спасибо. Но я очень занят».

Ого. Вот это новости. Чтобы Матвей отказался от приглашения посидеть по-мужски? Читайте: захватить ноут и уйти в него часа на четыре? Ноут – одна из самых привлекательных моих черт в глазах Матвея. И одна из трёх причин, почему он со мной дружит. Заметьте, это он сам мне и сказал.

«Чем это?»

Дожидаясь ответа, я без особого энтузиазма сходил проведать супчик – естественно, исключительно здоровый и суперполезный. Ох, тоска какая.

Блям.

Этот человек – типичный «дятел». Он не может написать одно нормальное сообщение, из которого собеседнику всё станет понятно, а вместо этого пошлёт десяток текстов в одно-два слова, из которых не понятно будет ничего. Что характерно, он и разговаривает примерно так же: десяток предложений и полная неразбериха.

Во время особенно долгой паузы я успел посмотреть кусочек клипа Билли Айлиш и поздороваться с Вельзевулом. Уныльняк-уныльняк и катастрофа, соответственно.

«Если хочешь, приходи».

Ну наконец-то. Его высочество снизошли.

«А оно того сто́ит?» – поинтересовался я уже из чистой вредности.

В глазах Матвея любой вопрос уровнем пониже, чем «Как устроено мироздание, и в чём его смысл?», не сто́ит ничего.

Блям.

«Сто́ит».

Ого. Ого-го!