Но Сакар знал этого местного аборигена, прожившего на территории кладбища вот уже более ста лет, и считавшего его своим домом.

Вопрос был лишь в том как найти того, кто не хочет быть найденным и имеет для этого все шансы.

Высокий темный силуэт замерший на фоне кладбищенских ворот выглядел довольно жутко и устрашающе. Он долго стоял не шевелясь в ночной тишине, и лишь приблизившись вплотную, можно было услышать негромкий разговор двух голосов. Один был мужской и принадлежал как раз этому мужчине, чей силуэт мог напугать даже кладбищенских привидений. Обладатель второго шепчущего голоса был невидим, да в общем то и бесплотен, потому как являлся тенью этого человека.

Тень вела себя очень уж удивительно, во всяком случае её «поведение» было очень странным и необычным. Тень не двигалась за своим хозяином, она жила своей жизнью, мелькая вокруг него как мотылёк вблизи огня.

— Кира, прекрати истерить. С каких пор ты чего то боишься? — Сакар старался говорить спокойным голосом, но нотки раздражения всё же в нём присутствовали.

Тень прекратила свои метания и остановившись, сделав очень странное действие, она поднялась с земли и стала похожа на призрака, замерев напротив человека. Но с призраком её было точно не спутать, потому как она была чернее самой темноты. Её шепчущий шелестящий голос можно было назвать детским, но было в нём нечто такое, от чего по коже начинали бегать мурашки, а в жилах стыла кровь.

— Я не боюсь, — в голосе тени звучали нотки обиды. — Мне просто не нравится это место, здесь смердит, как из пасти трогла.

— Мне кажется ты преувеличиваешь, никакой вони здесь нет.

— Глупый человечек, эту вонь нельзя осязать, она пропитала саму землю, сам воздух и каждый мелкий камушек зловонием печали и безнадежности.

Сакар тяжело вздохнул, даже если к женскому полу она и принадлежала чисто номинально, то суть её оставалась всё равно сугубо женской. Местами непосредственной, а иногда и совершенно непонятной. Ох уж эти женщины- и жить с ними нельзя, и убить их нельзя.

— Без твоей помощи я его возможно и найду, но времени это займёт намного больше, — он криво улыбнулся, хотя возможно это была и злорадная ухмылка. — И всё это время тебе прийдется торчать в ожидании. Так хоть займёшь себя чем…

Лёгкий смешок был ему ответом, после чего тень растворилась среди кладбищенского мрака. Сакар облегченно выдохнул, а после до него донеслось эхо слов:

— Какой же ты всё-таки скучный…

— 5 -

Время ожидания шло незаметно, в голову лезло множество мыслей, воспоминания обрушились лавиной, чувства переполняли душу, но их следовало держать при себе, а вот обдумать последние события и последующие действия было бы совсем не лишним, жаль информации для этого было крайне мало, во всяком случае пока что.

Само детство, до «вхождения» Сакар помнил смутно, размыто, а может оно просто было скрыто туманом времени и событий. Образы родителей, даже их лица, были нечёткими и ускользающими. Помнились лишь тёплые руки матери, запах лаванды от её волос и голос- такой нежный и родной. Образ отца вызывал ассоциации с кем то большим и сильным, а вот голос всегда был твёрдым и спокойным.

Как хотел бы он четко вспомнить их лица, но память как будто сознательно блокировала эти воспоминания, глубоко спрятав их в самой глубине сознания, а возможно и окончательно стерев навсегда.

Гораздо лучше помнился дом. Большой и светлый, где всегда было тепло и уютно, в нём часто слышалось пение матери, особенно тёмными вечерами, и тогда казалось её голос разгонял саму темноту.

В то время его звали Джейк, это имя ему дала мать при рождении, а отец лишь улыбнулся и согласился. Впрочем как и всегда.

Если и было что либо плохое за десять лет жизни мальчика, то оно было настолько незначительным, что в памяти не сохранилось совершенно. Но идиллия не может длится вечно, беда пришла в деревню внезапно. Ни мор, ни чума, ни враги- супостаты- ведь там где есть добро, должно быть и зло. Где есть свет, всегда будет тень. А рядом с любовью и счастьем, всегда затаились в ожидании своего часа ненависть и горе. Мать Джейка была местной знахаркой и целительницей. Отец промышлял охотой и лесозаготовкой, был мастер на все руки и стрелок, равных которому не было во всей округе. Знающие и умные люди ценили, глупые и завистливые шептались, что лук его зачарован, поэтому и бьет он всегда точно в цель.

Но больше, как уважение, так и зависть вызывала мать. Целительницы искусней неё не было на многие дни пути в любой стороне и не было такой хвори за которую она бы бралась и вылечить не смогла. Бедным могла помочь и бесплатно, с богатых хоть и брала, но по совести и жадностью никогда не славилась.

Ежели и отказывала кому в лечении, то значит знала, что помочь тому человеку не могла. Да, она была не всезнающая и не всесильна, а ещё она была умна и рассудительна и совершенно не тщеславна. Но слава иногда бывает излишне губительной.

И однажды к ним пожаловал местный барон. Был он по меркам деревенских знатен и богат, по меркам же столичной знати, так простой провинциальный середнячок. Сын его вот уже год как слёг от непонятной хвори, природу которой не могли понять ни дипломированные доктора, ни знатные ведуны и знахари. Отчаявшийся отец искал любого кто мог бы помочь в исцелении сына и вот спустя год до него дошли слухи о скромной деревенской знахарке, лечащей любые хвори и недуги.

Не став посылать людей, он приехал сам лично просить о помощи сыну.

Сам разговор Джейк не слышал, так как был отослан в лес за дровами тот час же по приезду знатного гостя. Было очень интересно узнать зачем к ним пожаловал столь необычный посетитель, но спорить с отцом было себе дороже. К слову, отец также был отослан вслед за Джейком, он конечно был против, но иногда спорить с Мэри было невозможно и это был как раз такой случай.

Сам разговор борона Норвуда с местной ценительницей так и останется для нас тайной, так как происходил не только за закрытыми дверями и без лишних свидетелей, но и на саму комнату было наложено простенькое, но весьма действенное и довольно сильное заклинание «полога», которое не давало даже обладателю самых чутких ушей и малейшего шанса услышать ни единого слова в этом разговоре.

Не меньше двух часов продолжалось их общение за закрытыми дверями. И Джейк и его отец уже успели вернуться из временной ссылки, но оба не заходили в дом, ожидая и тревожась каждый по своему. Если мальчик просто чувствовал смутную тревогу, то отец предчувствовал как минимум разлуку на неопределённое время, так и то, что это добром не кончится.

Когда дверь отворилась, и за порог тяжёлой поступью, не смотря по сторонам, опустив голову вышел худой мужчина с измождённым лицом, отец встрепенулся и вскочил на ноги со стоящей рядом с домом деревянной скамьи. Барон не обратив на него, как впрочем и ни на что другое внимания, с видимым усилием оседлал своего коня и сопровождаемый двумя охранниками легким галопом ускакал прочь.

Вслед за ним на пороге появилась и мать. Её лицо было серьёзным как никогда, она долго провожала тяжёлым взглядом уезжавших всадников и в глазах её не было обычного веселья и задора, взгляд из под нахмуренных бровей был суров и он не предвещал ничего хорошего.

Когда наконец барон со своими людьми скрылись за деревьями, мать отвела взгляд и её глаза встретились взглядом с глазами отца. Выражение глаз её сменилось, во взгляде проскользнула тоска, и она не выдержав взгляда мужа, опустив виновато голову зашла в дом.

— 6 -

Главой семьи вроде бы как был отец, но если мать принимала какое либо решение, то обсуждению оно не подлежало совершенно. Но в этот вечер у отца с матерью был долгий разговор, они даже немного спорили, что на памяти Джейка никогда не случалось. Мэри хоть и вышла победителем в диспуте, но чувствовала она при этом себя ужасно неловко, об этом говорил весь её смущённый и подавленный вид.

Кельвин, отец Джейка был мрачен и угрюм, но вёл себя подчёркнуто вежливо и спокойно.