– От них, я уверен, ничего не останется… Но, впрочем, мы ещё успеем это обсудить во всех деталях, лучше представь мне своих спутников.

– Что ж, охотно, – гном развернулся, и, подойдя к сгрудившейся в дверях дружине, стал между двумя закованными в броню бородачами. – Это Теин, моя правая рука, гном каких, к сожалению, мало, верный друг и почти всегда умная голова.

– Почти всегда? – Переспросил Эльрин.

– Покуда не напьётся до чёртиков, – шепнул Форин, Теин же лишь многозначительно улыбнулся и крепко пожал протянутую принцем руку.

– А это, – продолжил король гномов, опустив руку на плечо гнома, стоявшего слева от него, – один из моих генералов, очень самоотверженный и храбрый парень, проявивший себя в нескольких стычках с троллями, зовут его Ховен.

Принц и гном обменялись рукопожатиями и гномья дружина, наконец, ввалилась внутрь зала, и под предводительством Форина двинулась на поиски короля, скрывавшегося где-то в недрах дворца. Эльрина, однако, судьба сегодня одиночеством не жаловала, сразу после ухода гномов в тронный зал спустилась Виэтвена, а ещё через шесть минут, прибыли эльфы. Их отряд был в несколько раз меньше дружины гномов, а возглавляли его лишь двое. Эльфийка Эвисена жена покойного короля Лорлина, королева эльфов и командующий эльфийскими армиями генерал Аэлмар.

Пожимая руку этому эльфу, Эльрин невольно вспомнил о том, что, о нём рассказывал ему Килан. Аэлмар был одним из командиров Даринора, и в гражданской войне воевал на стороне Осдора. После войны, однако, он пересмотрел свои взгляды и стал одним из тех, кто присоединился к Лорлину, а после стал ратовать за объединение двух кланов эльфов. В дальнейшем он не раз доказал королю эльфов свою преданность, и поэтому Лорлин в конечном итоге сделал его генералом своей гвардии. После же его смерти, Эвисена которая сама смыслила мало в военном деле назначила Аэлмара главнокомандующим эльфиским войском.

Конечно же, в свите эльфов помимо прочих были все дети Эвисены и Лорлина, шестнадцатилетние Мелор и Лорлад, тринадцатилетняя Арниэль и десятилетний Аэглор.

После короткого приветствия эльфы прошли в зал. Праздник Первого Дня Лета можно было считать открытым.

***

К полудню, когда солнце стояло в зените, все приглашённые в королевский сад гости заняли места в беседке. Килану казалось, что просто немыслимо, чтобы все великие умы королевства смогли здесь поместиться, однако он ещё раз был приятно удивлён, усидчивостью и расчётливостью своего церемониймейстера. Дорак подсчитал всё настолько хорошо, что мест хватило всем, и в то же время пустых сидений не было.

Дабы не томить своих гостей, которые, вне всякого сомнения, желали опробовать кулинарные изыски королевских поваров, правитель Денетории встал со своего места, и легонько постучав ребром вилки о бокал, привлёк всеобщее внимание к себе.

– Дорогие гости, уважаемые лорды и правители своих народов, дамы и господа, в этот светлый солнечный день я не стану забирать у вас много времени напыщенными речами. Впрочем, все вы знаете, что я не большой любитель эти речи говорить, но сан как говорится, обязывает, – после этих слов, по беседке прошёлся мягкий смех и Килан продолжил: – После гражданской войны прошёл уже двадцать один год, за это время мы вместе с вами достигли многого, но это далеко не предел. Мы не смеем останавливаться на месте, наш народ верит в нас и надеется, что мы сможем привести его к светлому будущему. Будущему, в котором не будет войн. В котором не будет кровопролитий, и в котором не будет предательства и лжи. И наш с вами долг обеспечить своим подданным такое будущее. Мы не смеем их подвести… Но, я пообещал не докучать вам сегодня напыщенными речами, и своё слово сдержу. Праздник Первого Дня Лета, самый светлый и добрый праздник, давайте сегодня не будем думать о плохом. Веселитесь, ешьте, пейте, слушайте музыкантов, а все проблемы оставьте на потом!

Сказав это, Килан поднял вверх бокал с вином и тут же осушил его. Все гости последовали его примеру.

Следующие полчаса, эльфы, гномы и люди, без устали набивали свои животы отменным кушаньем, расставленным по трём длинным столам вдоль беседки. Причём делали они это так активно, что слуги едва успевали приносить из кухни новые блюда и убирать пустые тарелки.

Когда же все более-менее наелись, в беседку ступил невысокий эльф. На голове у него была причудливая шляпка с пером, а в руке он держал видавшую виды походную лютню.

Встав на середину площадки, он низко поклонился сначала королю и королеве, а затем и остальным гостям.

– С вашего позволения, ваше величество, – голос эльфа был подобен тонкому ручейку, мерно журчащему в ложбинах гор Эремор, – и с позволения всех собравшихся здесь уважаемых господ и дам, я бы хотел усладить ваш слух несколькими композициями собственного сочинения.

– Конечно же, уважаемый менестрель, – кивнув, ответил Килан, – мы будем очень рады по достоинству оценить твоё творчество.

Получив разрешение короля, эльф ещё раз поклонился и, взяв лютню в обе руки, сыграл на ней несколько аккордов. Убедившись, что лютня настроена, и все формальности соблюдены, менестрель запел:

В краю суровых, мрачных гор,

И в девственных лесах.

В забытых пустошах оков,

И в светлых небесах.

Там, где, сменяет ночью день,

Где ярок солнца свет,

Его зовут и свет, и тень,

Героем вечных лет.

Храбрее всех и всех мудрей,

Король из королей.

Таких не видела вовек,

Страна бурь и страстей.

Своею крепкою рукой,

Ведёт он нас вперёд.

«Непобеждённый», злом герой,

Растопит мрака лёд.

Повторив последний куплет ещё раз, менестрель взял последний аккорд и закончил песню. Восторгу слушателей не было предела. Все восхваляли эльфа и прочили ему в будущем великую славу. Лишь Килан так и остался сидеть на своём месте, не проронив ни звука. В том, что песня была посвящена именно ему, сомневаться не приходилось. Поначалу слушая её, Килан невольно засмущался, а после подумал о том, что вот и настал тот день, когда уже в его честь сочиняются песни. Невольно остановившись на этой мысли, Килан погрузился в воспоминания. Он вспомнил, как совсем ещё малышом слушал, как менестрель поёт песню, посвящённую его отцу, королю Киридору, в тот момент Килан очень хотел, чтобы кто-то однажды посвятил песнь и ему. Однако это были всего лишь мечты, причём мечты детские, которые с возрастом заменились совершенно другими желаниями. И вот теперь он слушает менестреля, который поёт о нём…

Все эти мысли на некоторое время вырвали короля из реальности, поэтому он пропустил несколько строчек следующей песни. Однако пропустил их не один он. Эльрин воспользовавшись тем, что все вокруг увлечены менестрелем, тихонько покинул своё место рядом с королём и скрылся в саду. Убедившись, что никто не обратил на его уход внимание, Эльрин, осторожно пробираясь по узким аллеям сада, дошёл до ближайшей его границы, которая представляла собой увитую декоративным плющом, полутораметровую загородку. Примерившись, осторожно, дабы не изорвать одежду, принц поставил правую ногу, на нижнюю перекладину загородки, руками ухватился за верхнюю перекладину, и подтянулся. Сделал он всё это практически безупречно, однако уже буквально в самом конце подъёма, мешковатый рукав левой руки, зацепился за выступающую вверх колючку декора, и ткань на нём предательски треснула и разошлась в стороны.

– Вот же чёрт! – В сердцах выругался Эльрин, однако тут же зажал рот правой рукой, и поругал себя за неосторожность, в конце концов, на его крик могли сбежаться стражники, а лишнее внимание ему сейчас было совершенно ни к чему.

Просидев минут пять на верхней балке загородки внимательно прислушиваясь к любому шороху, Эльрин наконец убедился, что его опрометчивый крик не привлёк ничьего внимания. Облегчённо выдохнув, принц наклонился вниз и резко спрыгнул, жёстко приземлившись на потёртый дождями и временем камень уличной брусчатки.