Водитель врезал по тормозам так резко, что не держи Джек Эмму за задницу, лететь бы им через весь салон вперёд. Эмма вывернулась, плюхнулась на сиденье рядом и зашарила в поисках джинсов. Шли какие-то секунды, когда водитель заорал куда-то, видимо, в окно:

— Да вы охерели, что ли? А ну проваливайте!

Саша застёгивал джинсы трясущимися руками. Эмма, сверкнув белой задницей, влезла в свои денимы едва ли не быстрее, чем снимала. Взвизгнула, когда по стеклу прямо на уровне её лица хлопнула пятерня снаружи. Забухали удары в двери. Саша видел, что поперёк дороги стоят несколько человек, кто-то ломится в двери, остальные колотят по стеклам. Перед лобовым мелькнуло бородатое лицо со шрамом, и пустота внутри сделала скачок и расширилась до размера лёгких. По автобусу колотили со всех сторон.

— Я не понимаю, Джеки, что это?

— Отойди, сука, отойди говорю… — водитель дрался с кем-то, кто пытался вытащить его из кабины. Дверь, в которую ломились, начала отходить, в несколько рук её отжимали, рывками, медленно, но верно. Джек бросил рюкзак Эмме и бросился к потолочному люку. Сколько раз он видел эту дурацкую надпись «Запасный выход» и каждый раз думал: «А кто-то хоть раз открывал его вот так, чтобы надо было быстро?» Сейчас времени почти не было, он дёрнул какие-то рычаги, которые сразу отвалились, схватился за трубу длинной ручки и со всей силы толкнул её вверх. Наверное, люк ни разу не открывали. Хрустнуло, и посыпалось что-то в глаза, крышка, сорванная со ржавых креплений, откинулась на крышу. В дверях заорали. Джек подставил сцепленные руки и подсадил Эмму. Она ловко выбралась наверх, втащила рюкзаки и протянула ему руку. Он встал на сиденье, схватился за край дыры в крыше и каким-то немыслимым рывком подтянулся.

Отжав дверь, давешние бомжеватые бородачи ворвались в салон, полезли и через кабину, выкинув водителя, и через заднюю дверь. Саша стоял на крышке второго люка, прижав рюкзак к груди, за ним Эмма. Он слышал и подошвами ощущал удары в потолок и крышку, понимал, что выиграл всего несколько секунд. Судорожным движением прижал рюкзак сильнее и вдруг почувствовал стволы пистолетов.

Какую там уверенность должны были вселить в него бутафорские Desert Eagle, Джек не думал. Рывок молнии, и он замер в стойке с двумя стволами, направленными на люк, в который уже лезли косматые головы аборигенов. Метнулась крохотный рыбкой мысль, что «не испугаются, полезут», но они замерли, обалдело уставившись прямо в зрачки дульных отверстий. По лобовому лезли ещё двое, цепляясь за дворники, карабкались и сзади, Джек развернулся, как парус, раскинув руки с пистолетами в разные стороны. Эмма прижалась к его спине. Все замерли. Тяжело дышали и перестали лезть в люке, повисли обезьянами снаружи. Джек мельком видел, что по полю к ним бегут ещё и ещё. Закатное солнце тяжким багровым золотом пробивалось сквозь тоненький ряд сосновой лесополосы и выбивало резкие длинные тени.

На что он надеялся? Он и сам не мог ответить, но тяжёлые рукоятки в пальцах на какую-то долю секунды показались ему самым смертельным оружием в мире. Пугливая пауза кончилась, нападающие, казалось, сообразили, что всех он не убьёт, и разом пришли в движение.

Джек моргнул и вдавил скобки спусковых крючков. Зачем? Там не было даже возвратных пружин, чтобы сымитировать щелчок курка… Как в замедленном голливудском боевике, Джек увидел, как ствол дёрнулся и затворная рама отскочила назад, выбросив гильзу. Грохот выстрела пришёл в уши чуть позже. Один из бородачей, карабкавшихся спереди, дёрнулся и полетел вниз. Бахнул и второй пистолет, почти в лицо подбегавшему сзади. Обалдевший Джек крутанулся на пятке и снова надавил на спусковые крючки.

Это было похоже на бойню. Нет, на игру. Рамы лязгали, тяжело вздрагивали треугольные стволы, посылая пулю за пулей. Зажмурившаяся Эмма вцепилась Джеку в спину мёртвой хваткой. Бах! Полетел на асфальт дороги ещё один бородатый бомж. Бах! Провалился в люк пытавшийся из него вылезти. Бах! Ба-бах! Звенело в ушах от грохота, кисло воняло порохом, а он всё стрелял и стрелял. Пока было в кого.

Когда кончились нападавшие, он остановился. Дым сносило в сторону поля, по бокам от автобуса валялись тела. Брызги чужой крови были и у Джека, и у Эммы на лице, и совершенно непонятно было, кто и как их успел обрызгать. И тут силы внезапно кончились, и пистолеты оказались настолько тяжелы, что руки упали, бессильно повисли их вдоль тела. Тихо-тихо было вокруг. Пустой автобус посреди дороги и куча окровавленных тел.

С крыши слезали долго, прикасаться не хотелось ни к чему. Внизу, у кромки поля, Саша ещё раз попробовал вытереть вымазанное кровью лицо и вдруг замер. Оглянулся на автобус. «Получилось? Ну конечно! Они проскочили границу, и началась вся эта чертовщина! Пистолеты, ставшие боевыми, бомжи, обступившие автобус…» Вслед за осознанием пришёл страх. Бомжи были уже в посёлке, ждали на крыльце, значит, границу они с Эммой пересекли раньше, когда сошли с электрички. Руки задрожали. Не было радости найти то, что искал Саша оказался не готов и не понимал, что нужно делать. «Ладно, — отчаянно решил он, — где тут ваш волшебник из страны Оз? Я пришёл за новым собой. Гоните мне и мудрость, и смелость. Сердце можете оставить старое».

Они уходили прочь от дороги полем и не сразу поняли, что забрели непонятно куда. Солнце почти село, далёкий лес придвинулся, но словно прикрылся туманной дымкой. На фоне этой дымки во ржи, или в пшенице, или в овсе, Саша ни черта не понимал в культурных злаках, в общем, вдали темнели какие-то пятна. Туман потихоньку заволакивал поле, и пятна не становились яснее, наоборот, расплывались. Эмма шла молча, только сопела громко. Джек шуршал сзади и иногда оглядывался. Их никто не преследовал.

На пугало наткнулась Эмма. Фигура на кресте стояла в тумане и смотрела прорезями глаз на тыкве куда-то вдаль. И ещё была нехорошо похожа на человека. Эмма вспомнила фотографию в музее и закусила губу. Сфоткаться хотела?

Саша подошёл ближе и брезгливо потрогал.

— Вроде травой набито, — сказал он вполголоса, и Эмма мысленно согласилась: говорить громко не хотелось. — Тыквенный Джек…

— Это который дьявола обманул дважды?

— Нет, который тыквоголовый. Ну помнишь, в «Волшебнике из страны Оз»? Там пацан оживил пугало…

— Надеюсь, этого никто не оживит? — Эмма смотрела на тыкву, и ей показалось, что она ухмыляется. — А вон еще… И там… Сколько их тут?

Джек заозирался. Стоять в поле среди этих чучел было жутковато, и он машинально нащупал в рюкзаке оружие. Сумерки наползали вместе с туманом, и оставаться на этом поле на ночь совсем не хотелось. Поэтому когда Саша увидел далеко возле кромки леса свет, то облегчённо выдохнул и потащил Эмму через поле.

Эмма устала. Шла наугад, ставила ноги туда, куда не видела, смотрела только туда, где горел огонёк. Он то расплывался, то становился острым и царапал глаза. Пугала кончились, а потом закончилось и поле. Под ногами обнаружилась дорога, пыльная и езженная. Саша немного отошёл и начал что-то объяснять про границу и про то, что они сейчас в особом месте, и что с пистолетами это чудо какое-то, и она может сама посмотреть… Она кивала, шла рядом и думала только о том, что это конец. Устала. Страх толкался где-то внутри, в районе желудка. Ей предстояло ещё очень многое себе как-то впихнуть в голову. Пока что она отключилась, почти «заснула», как она сама это называла. Игра вдруг стала острой и опасной настолько, что не «бездна, и она на краешке болтает ногами»… Она чувствовала полёт. Что она уже упала и продолжает падать. Низ живота скручивало холодным узлом. Саша болтал, нервное напряжение всегда выходило у него через потоки бессмысленно повторяемых подробностей.

Дорогу обступили деревья, свет стал ярче и превратился в фонарь. Самый обычный деревянный фонарный столб с пристроенной ногой, железная крышка над патроном, стосвечовая лампочка. В пятне света, которое он отрезал от темноты, кто-то сидел.

— Ну вот и вы.

Женщина встала. Только что она была под фонарём — и вот уже стояла рядом, улыбалась, наклонив голову набок. Простое лицо, кого-то смутно напоминающее, одета в какой-то балахон, ну да что теперь только не носят в деревнях вдали от цивилизации. Сразу она оказалась перед Сашей, и смотрела на него почти влюблённо.