– С чего вы взяли?
– Как вас зовут?
– Ирина. Лапина.
– Где живете? Телефон.
– Зачем вам?
– Я все равно узнаю.
– Фабричная 26/3, квартира 136. Телефон: 17–25–91.
– Так вот, Ира. Сейчас мы закроем киоск на обеденный перерыв или санитарный час и вместе пересчитаем, сколько экземпляров вышедшей сегодня "Лавки объявлений" у вас имеется в наличии. А потом сравним с циферкой, написанной в имеющейся у вас фактуре на газеты. И понятых позовем, чтобы все по закону было.
– Зовите, – передернула плечами Ирина. – Если вам больше заняться нечем. Вместо того, чтобы настоящих преступников ловить.
– Я сам знаю, кого мне ловить! Где фактура?
– Вот, – девушка подала бумажку. – Может, и случилась пересортица, хоть все пересчитывала, а такое бывает. Бросили не ту пачку с машины, а я не досмотрела. Что за преступление?
– Покажите мне все экземпляры сегодняшней "Лавки", – приказал Рыбкин, ощущая себя настоящим оперативником.
– Да вот они, – Ирина выволокла из-под прилавка пять газетных пачек. Упаковка верхней была разорвана, и она на глаз была потоньше других.
– А в фактуре указано только четыре пачки, – заметил почти капитан.
Ирина пожала плечами.
– Значит, где-то в другом киоске все наоборот.
– Не уверен. Вот смотрите: чем эти пачки отличаются?.. Правильно, цветом. Газеты из распечатанной пачки не имеют цветных обложек. Знаете, что это обозначает?
– Какие привезли, те и продаю, – все еще бодрясь, сказала Ирина.
– Это обозначает, что цветных обложек печатается меньше, чем реально газет. Улавливаете?
– Нет…
– А мне кажется, Ира, что вы все прекрасно понимаете. Сколько вы оставляете себе с каждого левого экземпляра "Лавки"?
– Я отказываюсь вас понимать!
– Детка, так только в кино говорят мелкие жулики. А я к вам без телекамеры пришел, один. Потому что сочувствую вам, понимаю, что зарплата маленькая, нарушение, вроде, копеечное, а вас так уговаривали помочь, обещая, что никто и не спросит даже об этих газетах. Так?
– Ну…
– Я ведь хочу, чтобы мы друг другу помогли. Зачем вам, Ира, фигурировать в деле о хищении в качестве сообщницы? Тут штрафом не отделаетесь. Ведь тогда могут и другие грешки всплыть, а? Мы копать начнем – не остановимся. Я же предлагаю вариант: вы мне говорите весь расклад, кто вам газеты возит и кто деньги за левые экземпляры забирает. Я, со своей стороны, обещаю, что никому не раскрою источник информации. Более того, постараюсь, чтобы и в качестве свидетеля вас не вызывали. Договорились?
– Ладно, – прошептала девушка, – я скажу… Левый тираж завозят вместе с остальными газетами. Так проще и незаметнее. Кто газеты считать станет? Занимаются этим экспедиторы. Одного Леша зовут, другого Стас. Они же забирают деньги. В курсе ли водители – не знаю, они обычно в кабине сидят, не выходят.
– Сколько еще киосков торгует леваком?
– 30, может 50.
– Их адреса, имена киоскеров?
– Я не знаю, – твердо сказала Ирина.
– Хорошо. Какие еще газеты допечатывают в издательстве?
– "Комок", "Реклама", "Торговый ряд".
– Кто организатор?
– Не знаю.
– А если подумать? – настойчиво сказал Рыбкин.
– Зачем бы мне это сообщали? Сама я не интересовалась.
– Ладно, верю.
– Эй, девушка, дай "Комсомолку" и "Вечерку", – за стеклом моталась нетерпеливая тень, – хватит шуры-муры разводить.
Ирина подала газеты.
– Другой вопрос. Вы же работаете посменно?.. Твоя напарница левыми газетами торгует?
– Не-ет, – протянула девушка, не понимая еще, куда клонит милиционер.
– Значит экспедиторы могут позвонить накануне и узнать, на твою ли смену придется завоз левака?.. Чего молчишь?
– Могут, – прошептала Ира.
– Вот тебе телефон, – Рыбкин достал ручку и чиркнул на первой подвернувшейся газете, – будь добра, перезвони мне и скажи, что, мол, знакомые интересовались, когда работаю, понятно?
Девушка кивнула.
– Так сколько с экземпляра берешь? – уже из чистого любопытства спросил Виктор Иванович.
– Пятьдесят копеек.
– Не густо.
В окошко сунулась лохматая голова.
– "Лавка" есть?
– Есть, – ответила Ирина и подала газету из верхней пачки – без обложки.
– Э-э-э, погоди, это же левак! – в Рыбкине проснулся заместитель по распространению газет.
– Да какая теперь разница? – еще сильнее побледневшее лицо Ирины было похоже на маску.
– Ну ты даешь!
То ли шок у девчонки, то ли "заячья храбрость", когда косой, загнанный в угол, на лису бросается? Виктор Иванович вышел из киоска и сощурился от яркого солнца. Может, действительно, пойти искупаться? Передышку он заслужил.
Непослушными пальцами Ирина закрыла замок, повесила табличку "обед" и, скорчившись на стуле, заплакала.
5.
Ощущение удачи и приподнятое настроение не оставляли Виктора Ивановича и на следующий день. Он явился в редакцию к обеду – хорошо выспавшийся и сияющий, как солдат на полковом смотре. Даже не глянув в сторону Любочки, Рыбкин смело открыл дверь в кабинет начальника.
– Здравия желаю, Станислав Юрьевич!
– Вольно, – сказал редактор. – Раскопал чего?
– Разрешите сесть?
– Садись, – тут шеф уже заинтересовался и отодвинул бумаги, которыми занимался перед этим.
– Пошел я, значит, вчера прямо до Красного проспекта, откуда был сигнал, а потом прямиком к набережной. Иду, значит, иду…
– Моя профессия – длинные очерки журналистов превращать в короткие деловые информации, – между прочим, сказал Станислав Юрьевич. – Не гони порожняк.
– Ладно. Я так и хотел, – с обидой в голосе сказал зам. – Накрыл я вчера один киоск. С поличным взял. Киоскершу припугнул.
– Надеюсь, ты не…
– Интеллигентно, – разводя раскрытые ладони, сказал Виктор Иванович. – Она и сама поняла, что лучше все рассказать.
– Милиция что говорит?
– Какая милиция? – удивился Рыбкин.
– Идиот, – совершенно спокойно (и тем обиднее) сказал Станислав Юрьевич. Даже не сказал, а констатировал.
– Мне дело поручено, и я его доведу, – твердо заявил Виктор. – А киоскершу в милицию сдавать резона нет. Скажет: пересортица случилась, или пачку, мол, лишнюю бросили. Кто ж ее за это арестует?
– Что же ты предлагаешь?
– Надо организаторов найти, тогда и ментов звать, за такое дело они уцепятся.
Станислав Юрьевич размышлял с минуту.
– Ладно, действуй, как знаешь, – махнул рукой он. – Тут на редакцию исковое заявление пришло, суд по клевете намечается, так что мне в детали входить некогда. Даю тебе карт–бланш и неделю сроку. В следующий четверг доложишь об успехах. Вопросы есть?.. Можешь идти.
– До свидания.
– Что значит: до свидания? Собираешься всю неделю по Красному проспекту шарахаться? Не выйдет. Все обязанности по редакции остаются за тобой. Бумагу ищи, доставишь ее с Клещихи прямо в "Сибирский полиграфист", компьютеры по бартеру организуй, хоть пару. Производственный участок на пределе же пашет. Машины лучше, кстати, под рекламу взять.
– Хорошо, я постараюсь, – пообещал Рыбкин. Но про себя он точно знал, что если выйдет на газетную мафию, то простится ему любая недоработка, а проворонит преступников, так никакая бумага по демпинговой цене не спасет.
Вышел из кабинета Виктор Иванович с видом победителя.
– Вот так-то! – он хотел было похвалиться Любе, но ведь эта дурочка даже не поймет какую операцию он провернул. А рассказать кому-нибудь всю историю с подробностями так хотелось. Выбор Рыбкина пал, естественно, на Игоря Свистуна. Во–первых, он уже в курсе, во–вторых – кто еще в редакции лучше знаком с оперативной работой, как не журналист по криминалу?
– Погоди, погоди, погоди, – сказал Свистун, едва Виктор Иванович открыл рот. Игорь пялился на экран монитора, словно пытался разглядеть в его синей глубине добычу. Журналист походил на рыбака, у которого поплавок в первый раз нырнул под воду.
