Подошли две миловидные девушки и тоже поинтересовались, кто за комсомольской путёвкой. Познакомились. Девушек звали Катя и Ника. А вот разговор с ними почему-то не клеился. Что (или кто) привело их за комсомольской путёвкой, – узнать так и не удалось. Это стало известно потом, когда этим вопросом занялась специальная комиссия ВЛКСМ, которая была создана по настоятельным просьбам руководства комсомольской ударной стройки, ставшей из-за того, что половина рабочих рук ушли на больничный по причине триппера, распространителями коего стали эти миловидные девушки. Вот тогда-то и стало известно, что участь ударной комсомольской стройки незадолго до того постигла один из рабочих посёлков нашего района. Надо заметить, что власти долгое время смотрели сквозь пальцы на то, что небольшой заводишка посёлка может вот-вот стать из-за эпидемии триппера в среде его рабочих. Но терпению пришёл конец, когда на больничный отправился сам директор предприятия. Секретарь комсомольской организации, несмотря на больничный, вызван на ковёр в райком комсомола, где ему был предъявлен ультиматум: в 24 часа найти способ выдворить «этих проституток» за пределы посёлка, иначе секретарь с недолеченным триппером отправится на ударную комсомольскую стройку. Угроза возымела своё действие: в 24 часа секретарь комсомольской организации собрал все необходимые документы (в том числе справку поликлиники со штампами «здоров») и с почётом выдворил милых девушек из посёлка. Но это стало известно позже…

А тут дверь кабинета открылась и в дверях появился заспанный товарищ, который до того, якобы, заседал на конференции. Несмотря на изрядную плешь, он очень хотел остаться молодым и, наверное, следуя словам известной песни, не расставался с комсомолом. На его заспанной физиономии отпечатался текст газеты, на которой он только что мирно спал, но навыки, выработанные за многие годы комсомольской работы, позволили придать лицу деловое выражение в несколько минут.

– А-а-а! – радостно воскликнул он, спешно протирая осоловевшие от долгого сна глаза, – это наши добровольцы! А я, вот, с телефонов не слезаю, – всё звоню нашим комсоргам, – выехали ли вы?..

По случаю наших проводов в райкоме был устроен маленький митинг с участием представителей общественности, пионеров и школьников, ветеранов комсомола.

Пионеры прочли какое-то стихотворение в нашу честь. Одна девочка так старательно, с таким чувством выводила:

– На кого же вы нас покидаете!?

…что у меня даже закрутило в животе. Или это от клизмы, что мне ночью сделали в вытрезвителе?

Секретарь райкома долго перечислял льготы, которыми облагодетельствовало государство комсомольцев-добровольцев.

– Проезд оплачен, подъёмные выплатят, тринадцатая зарплата будет, – в общем, за всё оплачено, – он завершил свою речь оригинально, – в общем, всем желаю на новом месте жениться и выйти замуж, за всё оплачено.

Это не менее оригинально поняли некоторые добровольцы. Катя и Ника о чём-то хихикнули, а Сёма тотчас толкнул меня в бок:

– Слышь, Аполло, что наши бабы базарят, – алименты в случае чего комсомол тоже уплатит?

Я только удивлённо пожал плечами. А Сёма с серьёзным видом повторил несколько раз: «Надо спросить… надо спросить…»

На трибуну поднялась благообразная старушка, – видимо одна из ветеранов комсомола.

– Друзья мои!.. – начала было, она, но, прослезившись, сошла с трибуны под гром аплодисментов.

– Слышь, Пол, – Сёмка опять пхнул меня в бок, заговорщицки с тревогой прошептав, – нас часом не в Афган отправляют?

– Да ну что ты? – попытался я опровергнуть его предложение, но на душе кошки скребли, ибо провожали нас так, будто отправляли чёрт знает куда. По меньшей мере, – на войну…

Душа успокоилась, когда нам вручили комсомольские путёвки, в которых каллиграфическим почерком значилось место нашего назначения: Кемеровская область, трест «Кузбассшахтострой», а далее – язык сломаешь выговорить.

Потом мы расписались за командировочные, выслушивая наставления инструкторов:

– Понимаю вас, что хочется отметить отъезд Но убедительно прошу: пока в область не доедете, начинать не надо! А то в другой город можете заехать, были случаи, … А в области начинайте, там уже за вас обком отвечает. Там можно…

Когда после трогательных проводов мы покидали райком, Семён, приметив первого секретаря, устремился к нему с самым серьёзным видом.

– Скажите, пожалуйста, – весьма серьёзно обратился Семён к первому, – я хочу спросить по поводу алиментов: правда ли, что комсомол…

Какая беседа состоялась у них, я не слышал, ибо привлекло меня прелюбопытнейшее зрелище.

В коридоре райкома вытанцовывал какой-то дикий танец давешний инструктор райкома. Его огромное брюхо с шумом носилось из стороны в сторону и таскало за собой своего владельца. Казалось, что пляшет не инструктор, отрастивший живот, а живот, отрастивший инструктора.

Наконец, отдышавшись, комсомольский работник перевёл дух и, истово перекрестившись на портреты членов политбюро ЦК КПСС, висевшие на стене, облегчённо вымолвил:

– Славь, те господи! Спровадили…

Когда я пришёл домой и сказал, что еду на ударную комсомольскую стройку, мама упала в обморок. Поскольку времени оставалось мало, я написал папе записку, чтобы он привёл маму в чувство, и уехал на стройку. Но до стройки не доехал.

Нас посадили в поезд по разным вагонам и мы с Сёмой оказались по соседству с профессиональными пьяницами и, вдобавок, картёжниками.

Почти 4 часа мы играли в покер «на интерес», но потом «на интерес» нам стало неинтересно. Ставкой стали уши проигравшего, по которым выигравшие лупили колодой карт. Когда от такой игры мы стали похожими на Чебурашек, единственная дама из нашей картёжной компании предложила одарить победителя поцелуем взасос. Когда от такой игры наши губы опухли, а все бутылки с водкой были опустошены, в хулиганской голове Семёна родилась невероятная идея: набравшего в покере наибольшее количество очков единственная дама нашей компании одаривает прямо же здесь в купе своей любовью, а набравший наименьшее количество очков будет освещать место любовного сражения посредством свечки. Что останется делать остальным игрокам, мы так и не успели оговорить, так как, увлечённые идеей, кинулись в игру.

Играли мы навылет и первым вылетел Сёма. Проклиная себя за то, что сам подал такую идею, Семён отправился на поиск свечки. А мы продолжали играть ещё часа три. Но когда определился победитель, вдруг обнаружилось, что предмет любви, на который шла игра – исчез. Наверное, дама сошла с поезда и, возможно, ещё в начале игры. Просто с пьяных глаз мы не заметили.

Едва прошло наше изумление, как под конвоем лейтенанта милиции появился Семён. Сема оказался слишком честным игроком: он пошёл через весь поезд и, будя спящих пассажиров, вежливо просил свечку. Да ещё объяснял – зачем. Свечку он не нашёл, но среди прочих пассажиров разбудил работника линейного отдела милиции, которому тоже объяснил цель своего визита…

– Это же надо! Весь вагон из-за этих мерзавцев не спал!!!! – орал какой-то старикашка, – Все ждут и ждут когда же они кончат!

– Да как же кончить, – пытались оправдаться мы, – дама то ушла.

Пассажиры материли и костерили нас. Непонятно – за сорванный сон или за сорванное зрелище? Тем временем, лейтенант милиции стал заполнять протокол. Мы с Сёмой пытались апеллировать к нашей почётной миссии добровольцев, но милиционер заметил:

– Я уже половину Ваших добровольцев с поезда снял: полвагона спьяну разгромили. Сейчас и вас сниму.

Наконец, поезд остановился на какой-то станции и мы под конвоем лейтенанта двинулись на выход, одариваемые пинками, щипками и укусами пассажиров.

На замызганном, разбитом перроне вышла заминка: на пути, отделявшем нас от станции, проходил товарный состав. И тут один из нашей компании в один прыжок заскочил на площадку проходящего вагона.

– Стоять!!! – заорал милиционер, но в этот же момент на проходящий поезд сиганули ещё двое моих партнёров по покеру. Под конвоем остались я и Сёма. Семён обалдел от такого развития событий и, не сориентировавшись правильно в ситуации, просто бросился бежать по перрону. Лейтенант бросился вдогонку, а я, оставшись без присмотра, не теряя времени, запрыгнул на проходящий товарняк.