Чарли все еще выискивал Джоконду, но безуспешно – она растворилась в переплетении гостей и пересечении комнат. Эбби подумал, что она могла и вовсе свалить с теми парнями куда-то еще.
Но зато хозяйка в (подстать знойной поре) легком сером с золотыми пуговицами брючном (конечно же!) костюме находилась на виду. Она радостно, но по-акварельному воздушно и смазано, потому что все ее постоянно дергали, приветствовала одногруппников – Эбби и Чарли:
– Привет! Рада, что пришли.
– Ты же говорила, все в семь собираются… А тут народу – тьма.
– Кто-то раньше пришел, вот все и понеслось. Ну, вы знаете, как это происходит. Только закругляемся мы к одиннадцати, так я договорилась с соседями, – предупредила она, уже отворачиваясь, – какой-то старшекурсник вручил ей бокал шампанского, она отпила, хлопая того по плечу. – Ну, мальчики, развлекайтесь!
– А где взять штопор? – поинтересовался у нее Эбби, держа две бутылки в руке (скрываться им более не нужно), в довесок и пакет с украденной рамкой. Чарли прижимал к груди еще две (пакет он выкинул).
– На кухне! – Дебору у них бесповоротно и абсолютно наглым образом похитили, что-то там случилось с музыкой, потом с пуншем (уже алкогольным) и доставкой пиццы.
– Что ж, вперед, на кухню! – постановил Чарли. Парни уже приходили к Деборе пару раз, а не просто знали, где ее апартаменты, так что и расположение комнат (более или менее) помнили. Однако теперь им мешали добраться туда толчея, танцы и бесконечное веселье.
После того как бутылки оказались откупорены, а напиток апробирован, Эбби остался один (кто бы сомневался?), Чарли у него забрали третьекурсницы-поэтессы. Торндайк читал им какие-то сонеты, – кажется, Шекспира:
– Мы урожая ждем от лучших лоз,
Чтоб красота жила, не увядая.
Пусть вянут лепестки созревших роз,
Хранит их память роза молодая…
Чарли пил, смеялся. Девушки ему отвечали другими рифмами, между ними звучало нечто не столь радостное, но Эбби не вникал.
– Жалея мир, земле не предавай
Грядущих лет прекрасный урожай!
Эбби попивал, ухватил пригоршню орешков, – жевал, сидел один в углу, прижимая бумажный сверток, чтобы никто на него не сел, развернуть и посмотреть еще раз на фотографию Артура и его команды из не слишком-то и далекого 1986 года не решался. Позже… А вот и пицца подъехала. Прекрасно! Он опустошил одну бутылку белой Бургундии. Чарли все еще не вернулся. Не видать ни Деб, ни Джоконду. Кругом мелькают лица, их они уже встречали по пути сюда, эти люди будто телепортировались из кафе-закусочных и клубов прямиком к Деборе. Пожаловала мигрень. Великолепно! В общем, вечер проходил как обычно.
***
Одна девушка из клуба поэзии подсела к Эбби, имя ее, увы, не отпечаталось в памяти, они даже о чем-то говорили (и разговор он после помнил расплывчато), а вторая бутылка (или уже какая-то другая, третья?) продолжала пустеть. Андерсон честно силился вникнуть в суть девичьих откровений, но утомленный, несколько расклеившийся и пьяненький никак не мог понять, о чем толкует его собеседница. Андерсон решил придерживаться излюбленной стратегии, которую часто применял при общении с Торндайком – поддакивать, иногда хмуриться и хмыкать. Прекрасная комбинация, работающая во многих случаях – один из таких, когда собеседнику нужно излить душу.
Продолжая пропускать откровения девушки мимо ушей, Альберт подметил, что она бы больше подошла Чарли – такая же говорливая и по-милому забавная. Так они и сидели на диванчике, вокруг происходила какая-то кутерьма – тосты за окончание семестра (в консервативной академии КиКи придерживались такого академического года, хотя где-то встречались триместры, а еще какие-то дикие схемы периодики обучения, вроде: четыре месяца лекций, столько же практики и между ними месяц на безостановочные экзамены), раздача кусочков пиццы и пластиковых стаканов с каким-то смертельно опасным для желудка коктейлем. А потом… Поэтесса как взяла и поцеловала его прямо в губы. Он ничего подобного не ожидал, но ответил, потому что ничего другого от раскачивающегося в алкогольном и никотиновом дурмане ума ожидать не следовало. А что бы вы сделали на его месте? Вот бы Талли удивился, если б увидел! А рассказать – так и не поверит.
Потом она потянула его танцевать, а поднявшись на ноги, Андерсон осознал, что ему необходимо не просто посидеть, а лучше полежать. Еще новая знакомая посягала на его сверток, страстно желая узнать, отчего он так вцепился в него.
– Ничего такого, – отмахивался Эбби, но та обладала не только словоохотливостью Чарли, но вдобавок его наглостью и прытью. Девушка к его неудовольствию попыталась вырвать из рук мешающую ей (но она считала, что им обоим) непонятную ручную кладь, парень не поддавался. Что из этого вышло? Пакет порвался. Прижимая рамку к груди, а еще прихватив бутылку, Эбби побежал в уборную, крича, что его сейчас стошнит – еще один способ, чтобы избежать нежелательного общения и прорваться через скопища на вечеринках. Эх, школа Чарльза Талли-Торндайка!
Болтушка особо не расстроилась и (Эбби облегченно выдохнул, оглядываясь) не стала преследовать жертву, снова присоединившись к поэтическим товаркам и Чарли, которому, судя по всему, тоже приелась декламация в их компании.
Проплывая среди покачивающихся в такт музыке водорослей рук, плавающих бутылок, стаканов и даже стеклянных бокалов (Дебора их выдала только проверенным в пьянках гостям), он направлялся на поиски какой-нибудь тихой бухты, чтобы перевести дух и прийти немного в себя, по правде сказать, его ничуть не тошнило, но прилечь бы не помешало.
Внезапно одна из дверей открылась, и Эбби столкнулся нос к носу с Джокондой. Заглянув через ее плечо, он обнаружил, что это небольшая гостевая спальня. Его удивило, что женщина находилась там одна, никакого старшекурсника с которым милфа Чарли могла бы там уединиться с ней не оказалось. Но он не стал спрашивать, что она там делала, только улыбнулся и сказал:
– О! Джо, а тебя мой друг Чарли искал. Хочет тебе сказать что-то важное.
– Да? – не особо удивилась Джоконда, будто Талли ей уже рассказал про себя (и не только) все на свете.
– Вон он. – Эбби указал в толпу близ кухни, просачиваясь в пустую спальню, ведь это то, что ему сейчас нужно больше всего.
Только подумайте! Пустая комната, немного покоя и одиночества посреди светопреставления! Parfait! И не определено ли в основу эвдемонизма стремление человека к счастью? Вот же оно!
Джо оставила парня одного, пошла ли она к Чарли или нет – он сделал для него все, что мог. Остальное – за ним. Андерсон закрыл за собой дверь, уперся в нее спиной, будто бы кто-то сразу же начнет ломиться сюда. Опустился на пол, устроил бутылку с вином на полу рядом, а рамку – на коленях.
Теперь он мог разглядеть ее как следует. Лица других парней плыли (он даже подышал на стекло и протер рукавом – не особо помогло), но молодого Артура (он не сильно переменился) Альберт видел так явственно и четко. После он разглядел и подписи, о том, какая из них принадлежала руке его соседа оставалось только догадываться. А вот на обратной стороне рамы он обнаружил надпись карандашом – “Король Артур принес нам победу!”
Эбби улыбнулся. После кое-как поднялся, прихватил вино и прошел к кровати. До чего же мягкая и большая! Плюх! Он, предварительно залпом прикончив остаток алкоголя, зарылся в перины.
Пустая бутылка упала на пол, не разбилась, а несколько раз крутанулась.
VII. Подозрения
Суббота, ночь, 3 июня 1989.
Когда Альберт разлепил веки, потолок все так же раскачивался, но за окном уже бурлила кофейная гуща ночи. Он поморщился – сигналом тревоги ему в глаза ударили алые неоновые цифры, плавающие где-то в бескрайнем космосе комнаты – электронные часы показывали 11:50 PM. Ввалившись сюда, он на них не обратил внимания, а сейчас устройство (точнее, его свет) стало неожиданным открытием, будто его корабль неминуемо подлетал к красному карлику.