– И манатки свои тоже можешь собирать, – резюмировал беспощадный Драйзеров, – и чем скорей, тем лучше.
– Ты хочешь, чтобы я уехала? – как ни странно, ее голос даже не дрожал, как будто она уже давно была готова к этому решению.
– А ты хочешь, бесстыжая твоя рожа, – он перешел на срывающийся крик, – после всего того, что ты здесь так смачно описала, остаться с мужем?! И я еще верил ей, на что-то надеялся. Курва ты самая распоследняя! Не желаю ни видеть тебя, ни слышать! Катись к едреной фене, к своему пиздюку ненаглядному!
– Успокойся, у нас с ним все кончено.
– Так, может, спасибо тебе еще сказать, что с ним мне рога больше не будешь наставлять?! – В эту минуту Драйзеров ненавидел ее столь же сильно, как и любил. Желание – избить ее, изувечить – приходилось подавлять в себе с огромным трудом. – Проваливай, куда хочешь! И, повторяю, чем быстрей, тем лучше.
– Хорошо, – сказала Лена, – я уеду, только не ругайся, не кричи, пожалуйста. Мне и так больно.
– А мне, думаешь, не больно?! – вновь завелся Игорь. – Я, по-твоему, не человек?! На работе выкладываешься, как проклятый, а тут тебе еще дома драгоценная половина "сюрпризы" преподносит. Стараешься, стараешься все сделать для семьи, и вот тебе такая свинская благодарность. Ты хоть бы раз попыталась войти в мое положение, влезть в мою шкуру, тогда бы, небось, по-другому себя повела, другие бы "песни" слагала.
– А ты, – у Лены вдруг тоже прорезался громкий голос, – ты пытался хоть раз меня понять, мою душу?! Или тебе совершенно наплевать, что у меня внутри? Ты бы, наверное, хотел видеть в своих руках лишь безропотную и красивую вещь, тебя потешающую и которую друзьям-товарищам не стыдно показать?.. Извини, но на роль куклы я не гожусь.
– Да ты вообще, – вскипел Игорь, – никуда, как вижу, не годишься. Тебе не женой – подстилкой дешевой в публичном доме быть! И почему, дурак, я отца не послушал?!
– Ну вот и хорошо, договорились… Да, – как бы вспомнив о чем-то важном, – спохватилась Лена, – надеюсь, ты понимаешь, что я поеду со Славиком?
– А вот тут уж дудки! Сына ты не получишь. С твоим паскудным поведением тебе нельзя доверять его воспитание. Так что можешь и не рассчитывать – он останется со мной, с моими родными.
– Но позволь, – возразила Лена, – ты его не рожал, это мой сын.
– Родить – еще не значит вырастить. Не та мать, которая родила, а та – которая воспитала. Ты же, еще раз подчеркиваю, благодаря своему стервозному поведению низко пала в моих глазах, и я не могу тебе позволить не то, что воспитывать, но и общаться с ним.
– Если ты так принципиально и несправедливо ставишь вопрос, – Драйзерова подошла к Славику и прижала его к себе, – я никуда не поеду. Или с ним, или никуда.
– Не прикасайся к нему! – приказным тоном изрек Игорь. – Ты слышишь, что я сказал: отойди от сына.
– И не подумаю.
– Ах ты, дрянь такая, – рассвирепевший Драйзеров коршуном подлетел к добыче и, размахнувшись рукой, хотел было влепить ей увесистую пощечину-затрещину, но… То ли повлиял ее съежившийся, жалкий вид (она, продолжая крепко удерживать около себя сыночка, в ожидании удара втянула голову в плечи и сильно зажмурила глаза), то ли присутствие Славика, то ли сказалась вдруг его природная мягкость – в самый последний миг сердце Игоря дрогнуло, и он, тяжело опустив руку, произнес уже более спокойно:
– Ладно, давай поступим иначе. Спросим у самого Славы, с кем он хочет остаться. – И тут же, без промедления, словно опасаясь новых с ее стороны возражений и заранее зная ответ, обратился к мальчику:
– Слава, сынок, ты хочешь поехать на Украину к бабушке с дедушкой, к своей двоюродной сестренке Галочке? А потом я тебя заберу?.. Ну, чего молчишь?
Вместо ответа Славик заканючил, всхлипывая, а затем и вовсе разрыдался горючими слезами, почти так же, как утром мама. Только теперь не он ее, а она уже его жалела, поглаживая по голове и приговаривая:
– Успокойся, сыночек, успокойся, никто никуда тебя не отправит, будем жить вместе.
– Да, вместе, – поправил Игорь, – но только без тебя. Я не намерен больше терпеть твои несносные, легкомысленные выходки.
– Вот и ищи себе другую, а нас со Славиком оставь тогда в покое.
– Благодарю за совет, – съязвил Игорь, – только, боюсь, после того, как ты основательно отравила мне жизнь, вряд ли уже на кого буду смотреть с вожделением – скорее, с отвращением.
– Ничего, оправишься, и все будет нормально. Свет клином, думаю, на мне не сошелся, да и ты, надеюсь, не считаешь себя в этом мире единственным и неповторимым.
– Да, конечно, в чем, в чем, а уж в этом, – Драйзеров не выглядел уже столь агрессивным, первоначальный запал его постепенно сходил на нет, – ты убедила меня достаточно основательно, наглядно. Тут ты поднаторела капитально, вряд ли сыщешь на свете тебе равных в твоем порочном искусстве – семью разрушать.
– Прежде чем порушить, – философски заметила Лена, – надо построить. У нас же, мне кажется, с самого начала, с закладки фундамента, допущена халтура: и как дальше ни строй – все будет рушиться само собой.
– Осталось только выяснить, кто же это был халтурщиком, врагом зарождающегося семейства? Не я ли, кто постоянно жил и живет его заботами, кто не то, чтобы пытался не создавать межличностных проблем, но и повода не давал для возникновения конфликтов? Или все-таки, прежде чем на зеркало или на кого-то пенять, не мешало бы и на себя пристальный взор обратить?.. А может, ту халтуру сотворил какой-то третий, незримый нам враг, а то и целая компания проклятых недругов-злодеев?
– Не то, не то ты говоришь, Игорь, – лицо Лены исказилось в болезненной гримасе замученного неразрешимыми вопросами человека; ей явно неприятно было в который раз затрагивать эту тему, – сам материал нашего фундамента сомнительного свойства. Тут уж, как говорится, старайся, не старайся, а результат предрешен, заранее известен.
– Так ты сначала постарайся, – незаметно для самого себя от требовательных нот в голосе Игорь перешел к просительным, выпрашивающим и даже умоляющим, – и почему это ты втемяшила в свою дурью башку, что наше с тобой совместное проживание изначально обречено на неудачу, провал?! Все же в наших руках, зависит только от нас с тобой. Ну почему, скажи, почему мы не можем жить по-людски, счастливо, не принося друг другу боль?! Неужели это так сложно, Лена, я уж не говорю: быть горячо или просто любящей женой, а хотя бы хранительницей, хозяйкой этого семейного очага? Чтобы муж был уверен: дома его ждут, там все нормально. А то ведь на службе порой мысли одна мрачней другой в голову лезут, все гадаешь, какую очередную пакость ждать от любимой? – Последнее слово он произнес настолько естественно, душевно, что и сам запоздало внутренне поразился: как это у него могло так вырваться, не стоило бы так стремительно расслабляться и прощать ей.
Правда, саму Лену эта внезапная его перемена в настроении мало трогала – она была всерьез озабочена вопросом: как дальше быть? А потому напрямую спросила у Игоря, вернув его на грешную землю:
– Так как же решим с нашей поездкой? Сегодня ехать или завтра? Все вещи собирать или пока только одного чемодана хватит?
– Это ты решай, – уклончиво ответил Драйзеров, – небось, когда на свидания бегала к другому, с мужем не советовалась. Сама все обдумывала до мельчайших подробностей, чтобы и удовольствие получить, и тайну сохранить, и мужу еще лапшу на уши навешать. Как говорится, и рыбку хотелось съесть, и на одно место сесть. Вот и думай теперь, как достойно выйти из этой ситуации. А меня, пожалуйста, оставь в покое.
– Хорошо, – коротко произнесла жена, – я решу сама.
– Когда? – столь же коротко поинтересовался муж.
– Думаю, что до завтра времени хватит.
– Не возражаю.
29.
В эту ночь, естественно, спали они порознь, если, конечно, то внутреннее мучение, переживание, напряженную мозговую работу чуть ли не на протяжении всей ночи можно было назвать сном. Она понимала, что виновата перед Игорем, но вместе с тем не могла смириться с его собственническими настроениями по отношению к ней… Развод? Что ж, она противиться не будет. Но и настаивать тоже не намерена. Хочет разводиться – пусть сам все организовывает, берет на себя инициативу… Но вот как быть с сыном? Понятно, что Драйзеров-старший его не отдаст. Придется, видно, уступить… Ну нет, если уж на то пойдет, найдет коса на камень, пусть суд определит, с кем должен остаться ребенок. Как правило, суд занимает сторону матери… Теперь насчет поездки. Давно уже приглашали родные в Волчиху. Этим летом обещает туда и сестра, Женя, приехать. Как раз и случай подвернулся встретиться. Как-никак уже почти десять лет не виделись… А вообще, к чему сейчас разводиться? Ни у него, ни у нее на данный момент замены нет. Так, может, сохранить статус-кво? Поживем – увидим.
