Васильев, разумеется, тоже достаточно захмелевший, некоторое время сидел молча, переваривая услышанное и не зная, как на него реагировать – как на обидный упрек или комплимент? А она, словно не позволяя ему определиться в своем нелегком выборе, продолжала "убивать" его фактами и аргументами.

– Вот скажи, Николаша, красивая я или нет, на твой взгляд, только честно, не ломайся.

– Красивая, – внезапно даже для самого себя признался Васильев.

– А как ты думаешь, легко быть женщине красивой?

– Не знаю, – столь же искренне ответил сосед.

– Не знаешь, потому что дурак, – вдруг резко резюмировала Лена, – с твоими-то данными, знаешь, какую деваху можно было отхватить?! А впрочем, ты прости, – перешла на мягкий, ласковый тон Драйзерова, – не обижайся на меня. Это не ты дурак, а я дура, что замуж, видно, поспешила выскочить.

– Ну-у, ты это напрасно, – как бы в знак мужской солидарности парировал Коля, – твой Игорь – замечательный парень! Любит тебя.

– Да, конечно, – отрешенно согласилась Лена, – только мне, знаешь, ни холодно, ни жарко от этой любви… Вот если бы, – она метнула в него стрелы своих сверкающих очей, – ты меня полюбил!.. Полюби меня, Васильев! – Лена умоляюще, схватив его руку, смотрела ему в глаза.

Бедняга, не ожидавший такого поворота в разговоре, даже поперхнулся. Прежде чем что-либо ответить, он разлил по рюмкам остатки спирта. Когда выпили, наконец произнес:

– Прямо сейчас?

– А тебе что-то мешает? – столь же вызывающе и даже развязно (она уже была здорово пьяна) ответила женщина контрвопросом.

Николай продолжал пребывать в некоторой растерянности и неуверенности насчет реальности происходящего. Чтобы убедиться, что это не сон, он ущипнул себя за коленку, хотя вполне мог потрогать и даже погладить ногу Лены, которая придвинулась к нему почти вплотную. И он уже вроде, поддавшись невероятно сильному искушению, готов был это сделать, как вдруг в его полупьяном сознании промелькнула странная в таких случаях мысль: "А не разыгрывает ли она меня, не провоцирует ли, чтобы потом выставить в глазах жены и знакомых посмешищем?!" Это его несколько отрезвило. Васильев поднялся со стула и неожиданно для нее произнес:

– Однако я загостился. Пора и честь знать. Благодарю за стол, беседу. – И направился к выходу нетвердой походкой.

– Стой! – донеслось вслед. – Куда?! Не пущу, – Лена бесцеремонно настигла его около двери, развернула лицом к себе и, прижав к стенке, нежно стала отчитывать:

– Что же ты, непутевый, от меня бежишь? Аль любовь тебе моя не по нраву, аль красота пугает? Тебе ж, наверное, некрасивые больше нравятся, правильно я понимаю?.. Ну чего молчишь, как воды в рот набрал.

– Лена, – теперь он глядел на нее умоляюще, – но ведь Игорь мой товарищ, как же я потом ему в глаза буду смотреть?

– Как друг, товарищ семьи. – Лене, видно, и самой стало неловко от сказанного, и она, как бы затушевывая сей пассаж, залилась звонким смехом. Потом, внезапно утихнув, она поинтересовалась вполне серьезно:

– Об Игоре ты, конечно, успел подумать, а что ж ты, кобель мартовский, Свету вдруг на второй план отбросил, ей, значит, после меня не стыдно в глаза будет смотреть?

– Пусти, – ни на шутку обиделся Николай, порываясь уйти. Но она, такая миниатюрная и хрупкая, продолжала удерживать этого богатыря, причем не столько усилиями физическими, сколько душевными, то есть идущими из глубины ее растревоженной, мятущейся и не находящей покоя души.

Николай сник, присел на корточки и, обхватив голову руками, произнес со стоном:

– Чего ты хочешь от меня?

– Признания.

– В чем?

– В любви, конечно.

– Но у меня есть жена.

– У меня тоже есть муж. Разве это большая помеха для настоящего чувства? И потом, дорогой, зачем себя обманывать. Ведь скажи честно: ты не любишь ее, нет?! Ну чего прячешь глаза! – Драйзерова, нащупав-таки его больное место, безжалостно добивала жертву, предчувствуя близкую и желанную победу над ней.

– Я не могу тебе сказать всей правды, – вновь простонал Васильев, – боюсь, эти воспоминания скверно отразятся на моей дальнейшей семейной жизни. Я, как ни странно, уже достаточно привык к тому, что имею, и ничего бы не хотел менять, ничего. У меня славная дочурка, я ее очень люблю. В общем, прости, я, наверное, все-таки пойду. – Он привстал, но Лена вновь придавила его к стенке и быстро-быстро стала упрашивать:

– Я не хочу, чтобы ты уходил. Пусть все останется, как есть. И рассказывать мне ничего не надо. Но только останься, прошу. Неужели это так трудно для тебя, мужчины?! Я, слабая женщина, решаюсь на это, не считаясь, можно сказать, ни с чем, хотя, быть может, у меня доводов и причин поболее, чтобы вытолкать тебя взашей.

Николай, видимо, продолжая испытывать некоторую растерянность и собственное бессилие противиться этой удивительной, притягивающей к себе женщине, как бы в порыве отчаяния крепко сжал запястья ее рук. Ее это только подстегнуло и еще больше вдохновило:

– Ну же, милый, ломай мои пальцы, ломай, ломай. Чего медлишь?!

Знаете ли вы, господа, что кисть вашей руки напоминает все ваше тело в миниатюре?.. Вы только повнимательней присмотритесь и сразу же убедитесь в том, что большой палец, например, смахивает на голову, шею и грудь, а далее, начиная с запястья, идут жизненно важные внутренние органы, вплоть до гениталий. Убедились?.. Ну вот и хорошо. Теперь, надеюсь, вам понятен глубокий смысл выражения: "Возраст женщины определяют по рукам" и чуть ли не врожденное стремление представительниц слабого пола подать, преподнести свои руки, точнее, их кисти на обозрение обществу в надлежащем, так сказать, виде. И если наша прекрасная героиня столь отважно и вызывающе призывала собеседника на практике удостовериться в ее безграничных возможностях, то, право, они того стоили и действительно заслуживали внимания и восхищения.

В такой вот необычной "схватке" вновь увидел их Славик, неосторожно толкнув дверь своей комнаты, пытаясь подглядеть за происходящим за стенкой старым, испытанным способом – через замочную скважину. Мама была к нему спиной, но, прочитав в глазах Васильева возникшую настороженность, повернулась:

– Сынок, закрой, пожалуйста, дверь, – ласково попросила она, – тебе не надо этого смотреть. Мамка твоя сейчас пьяная, и ты ее не осуждай. Может, когда вырастешь, ты все поймешь. Только, прошу, папе нашему ничего не говори, а то ты меня и этого хорошего дядю здорово подведешь. Договорились?

Мальчик согласно кивнул головой и послушно закрыл дверь. Он хоть для вида и согласился с мамой, но внутри у него поселилось явное недовольство тем, что позволяет себе мама в папино отсутствие. Он еще не мог выразить это словами, но чувствовал, что так быть не должно, что что-то неладное происходит в семье, с родителями. На самом деле Славик, конечно, не мог гарантировать маме обещанного молчания, рано или поздно он все равно бы обмолвился, проговорился, но вовсе даже не потому, что хотел как бы отомстить маме за папу, причинить ей боль, а просто по причине своей врожденной болтливости. Нередко, будучи в гостях у своих дружков-одногодков, он так добросовестно и подробно выкладывал о происходящем у него дома, отвечая на дежурный вопрос их родителей: "Как дела у мамы с папой?", что тем порой даже неловко было все это выслушивать. А потом, при встрече со старшими Драйзеровыми, предупреждали их:

– У вашего сыночка очень длинный, острый язычок, так что вы в его присутствии старайтесь лишнего себе не позволять.

И как после родители ни стыдили Славика (дескать, негоже выдавать семейные тайны), он был неисправим до тех пор, пока не подрос и не поумнел.

25.

Сейчас, господа, вы можете упрекнуть и заподозрить меня в том, что я, якобы строго следуя заранее обдуманному авторскому замыслу, постарался выдать желаемое за действительное, дабы усилить накал страстей у описываемых героев, как в старых, добротно сделанных романах. Однако я вас уверяю, что от Правды жизни стараюсь не отходить. И то, что будет предложено вашему читательскому вниманию далее, поверьте, так и было на самом деле.