– Она у меня фляжку солдатскую стащила и специально ставит свои шлёпки на мою половину! – возмутился Антон. – Ежедневно провоцирует меня, амуницию прячет…

– Пе-ре-станьте! – Анна криком прервала вновь нарастающую детскую перепалку, вымученно вздохнула. – Ну, сколько можно ссориться? Уже комнату поделили, а мирно жить не можете! Что с вами происходит? Вы же близкие родственники, должны любить друг друга, заботиться, жалеть! Быстро занялись уроками! Этот чёртов телевизор вам мозги свернул на сторону! Прекратите смотреть новости, вам учиться надо!

Она подошла к телевизору и с ненавистью рванула вилку из розетки, бросила на пол.

Увидев, что дети стали раскладывать перед собой учебники, вышла, захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной. Душу наполнила жалкая щемящая беспомощность, мысли в голове клубились в смятении. В глазах защипало – о таком она мечтала в молодости? О ссорах в семье, загулах мужа?

Анна подошла к раздвижному зеркальному шкафу. Увидела своё отражение – печальное измождённое лицо ещё стройной сорокалетней женщины, светлый ёжик на голове, который так нравился Виктору, высокие скулы, обречённые печалью зелёные глаза. Отодвинула дверцу вбок – точно задвинула себя в темноту гардероба.

Среди верхней одежды на вешалке висел любимый тёплый кардиган мужа. Прислонилась к нему лицом, вздохнула любимый запах, на глаза навернулись слёзы отчаяния и горечи, погладила шерсть рукой.

Внизу раздалось настырное возмущённое мяуканье. О её ноги тёрся старенький тощий кот с плоской мордой и прижатыми к голове ушами. Шотландский вислоухий Шнурок. Так его звали за худобу и нагловатость. Он хотел спать и требовал, чтобы на кожаное кресло в прихожей постелили накидку. Анна взяла из шкафа маленькую овечью шкурку и разложила на сиденье. Кот тут же занял своё место, свернулся креветкой. Ещё пару раз недовольно мяукнув, закрыл глаза. Последнее слово всегда оставалось за ним.

Анна сняла с вешалки чёрный спортивный костюм и быстро оделась. Сверху накинула осеннюю куртку. На ноги – кроссовки.

Что-то внутри оборвалось, и на этот раз она решила убедиться, так ли всё плохо, как говорит неизвестный, тем более что ресторан этот она знала – справляли там с мужем юбилей. Прошла на кухню, посмотрела за окно – на улицу опускалась зловещая тьма, в отблесках фонарей едва покачивались блестящие кроны деревьев, дрожали от ветра пугающие кустарники, точно кто-то лазил внутри, раздвигая их тонкие стволы.

Анна зябко поёжилась, вынула из подставки блестящий столовый нож с алюминиевой рукояткой и попыталась засунуть в карман куртки – это оказалось сложно. Вернула его на место, огляделась вокруг. В коричневом футлярчике на полке лежал большой перочинный нож, подаренный мужу коллегами. Раскрыв его, посмотрела на широкое потускневшее лезвие, затем сложила и сунула в боковой карман. В другой положила кошелёк и телефон.

Выйдя на улицу, Анна не почувствовала промозглую прохладу. Ветер, ударяющий в плотную материю куртки, не мог подобраться к телу. Рвущаяся изнутри неуёмная энергия согревала весь организм.

Быстро поймав такси, она назвала нужный адрес.

Действительно, подержанный чёрный «лексус» мужа стоял у ресторана. Виктор любил крупные машины, но новый джип позволить себе не мог, довольствовался десятилеткой.

Утеплённая мансарда первого этажа светилась большими окнами, и Анна сразу заметила спортивную фигуру Рыкова. Невольно подумала, что этого мужчину действительно нельзя далеко отпускать. Но что же делать, если у него такая работа, что может не дать ему уйти? Особенно остро почувствовала, как безмерно любит своего мужа, трепетно ожидает его прикосновений и слов. Именно сейчас, когда нет возможности подойти и сказать. Когда он находится в мире, ограждённом своей работой, куда ей нет доступа.

Но есть ли эта любовь у него? За двадцать лет совместной жизни могла и раствориться. А если он снова влюбился? Она с ужасом вспомнила похожий сюжет из какого-то фильма и неприятно поёжилась от мгновенно проникшего к телу холода, подняла молнию куртки под самое горло.

Анна попросила водителя отъехать в тень и там подождать, а сама вышла из машины и осторожно прошла в темноту уличной веранды, туда, где ещё оставались стоять летние зонтики, присела на холодную скамейку и стала наблюдать, уверенная, что её невозможно увидеть. Не могла оторвать взгляда от мужа – душу моментально наполнила глубокая супружеская нежность. Ласкала взглядом, любовалась его улыбающимся родным лицом с аккуратно подстриженными элегантными усами, морщинками у глаз и губ, голубыми глазами. Как он щурит веки, как образуются складки у крыльев носа, когда он улыбается. Всё было ей детально знакомо и волнующе близко так, словно чувствовала его изнутри.

Неожиданно вспомнила, что он не один.

Напротив Виктора сидела молоденькая длинноволосая блондинка. Казалось, она была грустна и озабочена, но в этой ненавязчивой показной печали чувствовалось ещё более утончённое женское кокетство.

Две подозрительные мужские тени скользнули со стороны парковки и, настороженно оглянувшись по сторонам, двинулись к летней веранде. Увидев Анну, уселись невдалеке, закурили, стали что-то обсуждать, поглядывая на освещённые окна ресторана.

Анна сжала нож. Осторожно вынув его, раскрыла лезвие, затем снова убрала в карман куртки, продолжая держать в кулаке остриём вверх, ощущая ребристую рукоятку в ладони. Стало спокойнее. Посмотрела в светящееся окно.

От десерта на тарелках остались только крошки. Бокалы были почти пустые, и Анна надеялась, что продолжения не будет.

Действительно, к столику подошёл официант и стал рассчитывать клиентов. Муж достал кошелёк.

Анна, с опаской оглядываясь, поспешила к такси и села на сиденье, попросила водителя ещё подождать, а затем ехать за джипом Виктора, только осторожно.

Шофёр понимающе улыбнулся, с восхищением оглядел стройную фигуру Анны и, достав визитку, протянул:

– Если будет тоскливо и помощь понадобится, позвоните! Я человек холостой, а вы очень привлекательны! – плотоядно улыбнулся южным загорелым лицом.

Анна подумала, что надо растянуть губы в ответ, но изнутри разъедала тоска, лицо не чувствовало, точно оно превратилось в маску. Автоматически взяла карточку, посмотрела в жгучие карие глаза мужчины. Грустно подумала – а почему бы прямо не сейчас, здесь в машине, почти рядом с изменником-мужем. Судя по всему, мужчина переполнен неудовлетворённостью и сможет терзать её на заднем сиденье так, что она забудет всё на какое-то время. По телу прошла возбуждающая дрожь, но сердце не тронула. В душу проникло что-то мерзкое и грязное. Анна поёжилась, сунула визитку в карман, больно уколовшись лезвием. Чуть не вскрикнула, выдернула руку и взяла в рот пораненный палец. Почувствовала солёную кровь, подумала – это за крамольные мысли. Аккуратно опустила руку в карман, сильно сжала рукоятку, коротко поблагодарила:

– Спасибо.

Водитель не глядя усмехнулся, понял, что она не расположена к разговорам, и больше не произнёс ни слова, поехал за указанной машиной.

Вскоре «лексус» Виктора остановился напротив подъезда высотного дома. На первом этаже светилась реклама ремонта обуви. Фары погасли, салон на секунду осветился и снова погрузился в темноту. Никто не выходил.

Анна сосредоточенно смотрела через лобовое стекло такси, точно желая заглянуть в машину мужа. Она уже видела, как рука Виктора проникает девушке под платье и та откидывается телом, часто дышит, шепчет «не так» и перелезает на заднее сиденье…

Анна почувствовала, как ладонь водителя легла ей на колено. Вздрогнула и обернулась, встретив его возбуждённый взгляд. Резко сдвинула ногу, скидывая руку, снова сжала в кармане нож, раздражённо прошептала:

– Не сейчас! – достала телефон и приложила палец к губам, показывая знаком не шуметь, стала набирать номер мужа.

Тот долго не брал трубку, затем прозвучало привычное:

– Здравствуй, милая!

– Рыков, ты где? – строго спросила Анна.

– Как обычно на работе. А что случилось, дорогая?