Отец не пожелал ждать дочь и уже приступил к трапезе. На завтрак была гречка с мясом, сдобренная сливочным маслом, золотистым и наполовину растопленным. В центре стола теснились блюдо с резаным хлебом и миска с жареными кабачками, луком и помидорами.

– Доброе утро, – поздоровалась Тиса без выражения. Громко крикнув в кухню: «Привет, Камилла!», она уселась на стул.

Из кухни донеслось ответное приветствие.

– Угу, – промычал отец, не отрывая взгляда от «Областных ведомостей». Капитан Войнов часто читал газету во время еды.

Тиса окинула батюшку взглядом. Широкий с залысинами лоб, седые жесткие волосы. Две морщины на переносице в минуты расстройства сходились в одну. В расстегнутом вороте льняной рубахи белела грудь с бледно-голубой наколкой. Впрочем, такой небрежный вид был скорее редким исключением, нежели правилом.

Девушка насадила на вилку кусок говядины. Слишком, конечно, для утра. Но в доме давно заведено солдатское правило – завтраки обязаны быть сытными.

Из кухни выплыла Камилла с кувшином молока и тарелкой, полной золотистых пышек. Судя по поднимающемуся парку, только со сковородки. Вслед за кухаркой из кухни просеменил Огурец, толстый полосатый кот, получивший свое прозвище за любовь к этому овощу. Подрагивая вытянутым пушистым хвостом, он ловил носом аромат жареного теста.

– Ох, знатные получились. Попробуйте, Лазар Митрич, со сливками. Только что Платон Акопыч принес бидончик. Коровки-то у Бурьяных чистоплотные.

Подцепив вилкой одну из пышек, Тиса перенесла ее в свою тарелку.

– Спасибо, Камилла. Вкусно пахнет. Садись с нами.

– Я позже поем, детка, – пухлые пальцы женщины теребили оборку передника. – Лазар Митрич!

– Да, – промычал капитан, не отрывая взгляда от газеты.

– Не скажете, когда ждать отряд, что таможенников в Ижеск сопровождает? Все Яшку своего жду.

– К концу следующей недели должны явиться, – отец мельком посмотрел на кухарку.

Камилла на радостях всплеснула в ладоши.

– Ну слава Единому!

Загромыхали ведра. Из кухни показалась коротко стриженная голова новобранца.

– Камилл Санна, куда ставить-то?

Кухарка шикнула на парнишку: голова исчезла, а вслед за нею и Камилла.

Отец и дочь ели молча. Иногда тишину нарушал стук вилок о тарелки. Тиса взглянула на кота, и Огурец тут же принял несчастный вид некормленого с месяц создания. Но с ней этот номер не прокатывал. «Созданию» после завтрака отойдет целая миска еды. А пока люди за столом – изволь ждать.

Кот просек настроение молодой хозяйки и с обиженным видом запрыгнул на подоконник. Оттуда на форточку, где взялся наблюдать за воробьями в ветвях ясеня.

– К вам можно, капитан? – квадратного телосложения старшина Кубач Саботеевич протиснулся в дверной проем столовой.

Тот без слов указал на свободный стул.

Тиса порадовалась окончанию тишины. Она слушала мужчин и в который раз удивлялась тому, как служба оживляла батюшку.

– Северная сторожа починки требует, – старшина тряс длинными усами.

Капитан отмахнулся.

– Сейчас на это нет денег.

– А я говорю, если не подлатаем сруб, к весне без вышки останемся, – Кубач развел пудовые ладони. – Крыша завалится вскоре. Бревна в иных местах жук источил, труха одна.

В задумчивости ущипнув щетинистый подбородок, отец кивнул.

– Ну хорошо. Зови зодчего, только без артели. Бревна наши молодцы сами таскать горазды.

Кубач довольно кивнул и попросил у Камиллы кваса. Получив кружку, отхлебнул и одобрительно причмокнул губами.

– Что наши из Ижеска, капитан?

– Зарай сбыл «изъятку», и отряд уже выступил в обратный путь. К концу следующей недели явятся, коль в дороге все гладко будет.

– Климыч, должно быть, половину деньжат в свой карман положил, – цокнул языком старшина.

Отец нахмурился.

– Нас не касается. Пусть его ижский начальник печется о чистоте рук своих подчиненных. Ты лучше ответь, что с мукой? Ездили с Жичем к Гришаю?

Кубач фыркнул:

– Этот рвач уже четыре рубля за пуд просит. Муха, что в прошлом году в полях объявилась, на сей раз побила треть урожая. И зерно подорожало сразу на три гривенника.

– Придется брать, – поморщился капитан. – Скупаться в Сеевке дороже станет.

– Эти зерноробы из года в год ноют: то их поля дождь залил, все погнило, то засуха изжарила. Благо, вэйн вскорости приезжает. Будет погоду править. Может, тогда цены спадут.

– Вэйн, говоришь? – с сомнением переспросил Лазар.

Тиса приподняла брови.

– Я тоже сначала подумал – вранье, – Кубач махнул вилкой, и несколько зерен гречки, сорвавшись с нее, полетели через стол. – Какой колдун согласится в нашей глуши работать? Но Лавр зарекается: приедет. Видать, завалил письмами ижского наместника по горло. Добился-таки.

– Ну-ну, посмотрим, – отец промакнул льняной салфеткой губы. – Пора.

Он поднялся из-за стола, следом за ним старшина. Капитан снял с крючка вешалки суконный мундир цвета мокрой горчицы, залоснившийся на локтях. Надев его, застегнул на медные пуговицы до подбородка. С нижнего крюка вешалки подхватил кожаные ножны с саблей и прикрепил их к портупее на левом боку.

Девушка проследила за мужчинами взглядом до двери. Потом сложила тарелки и отнесла их на кухню.

– Отец вчера мне выдал деньги на хозяйственные нужды. Вот, возьми на снедь. И еще снаряди, пожалуйста, Цупа за покупками на неделе, ладно? – Тиса протянула Камилле маленький желтый листок, исписанный чернилами. Затем вытащила из кармашка юбки монеты.

Камилла забрала деньги и посмотрела список.

– А как насчет казанка, девочка? Помнишь, я говорила? Хочу вас пловом чиванским порадовать. А его в обычной кастрюле не сготовишь.

– Сколько он стоит?

– Четыре с половиной рублика на перекупном базаре. Дешевле не найдешь.

Тиса добавила кухарке еще пять целковых.

Из столовой послышался короткий кошачий «мяв» и треск веток за окном. Должно быть, Огурец опять за воробьем выпрыгнул.

Покинув кухню, Войнова вышла на хозяйственный двор. На крыльце болтали знакомые прачки, поставив на перила тазы с мокрым бельем.

– Я их собственными глазами видела, – говорила одна.

– На что надеется, дурочка? Думает, он на ней женится? – ахнула другая.

Обе женщины, завидев дочь капитана, прекратили сплетничать и поздоровались. Со стороны солдатской столовой раздался визгливый голос войскового повара. Широкоплечий, с короткой толстой шеей Жич спорил с молочником о цене и позволял себе крепкое словцо.

– Разве это сметана? Это моча, а не сметана! – наседал он на Акопыча. – Полтинник за литр дам, не больше.

Молочник своими закрученными тонкими усами напоминал таракана. Он ловко отпрыгивал от повара, как от цепного пса, и снова повторял:

– Ну что вы, Жич Бадросович. Хорошая сметана. Такая же, как в прошлый завоз. Семьдесят копеек ей цена, не меньше.

У столовой тройка новобранцев таскала бидоны с телеги на войсковую кухню.

Тиса пересекла двор: споткнулась о курицу, обошла поросят, пропустила группу военных. Некоторых солдат она знала и кивала в ответ на приветствия. От заманчивой мысли в такую хорошую погоду прогуляться пешком по Увегу Войнова сразу отказалась, времени мало. Ганна все же умудрилась встревожить ее своим вчерашним письмом. Девушка направилась к конюшне – длинной саманной постройке с соломенной крышей.

На бревне у входа в конюшню дядька Зошик чинил упряжь. Загорелые руки умело работали шилом и дратвой. Рядом, прислонившись к колесу телеги, храпел Цуп. На красный нос извозчика съехала мятая соломенная шляпа.

– Дядь Зошик, я Ватрушку возьму.

Конюх отложил в сторону упряжь и вызвался помочь оседлать лошадь.

– Ватруха уже не такая резвая, как бывало. Все больше спит, да и слепнуть стала, – ворчал он, затягивая под серым в яблоко пузом подпругу седла. – Может и подвести в дальнем пути. Слыхал, вэйны пилюли сочинили. Ежели их дать выпить любой лошади, даже нашей старушке, то та сможет бежать день без устали.