– ..а сегодня вечером будет открытие выставки картин Поля Гогена. Приходи, я там буду.

– О, а это по мне! «Я больно плясать горазд. Девушки, полюбите меня кто-нибудь»,1– минуты раздумий Сергей занимал фразами классиков, которые давно выходили из головы как-то инстинктивно, без напряжения. А в этот момент сам его взгляд сквозь прозрачные линзы очков становился еще более задумчивым и глубоким. Безопасное время для того, чтобы принять решение. Идти или не идти? Завести правильные знакомства – первое, о чем нужно позаботиться в новом городе, напомнил себе Сергей. Но если по-человечески.. он снова посмотрел в сторону фотографии в рамке.

– Пора бы перестать книжками баловаться, Сережа. Они и придуманы только для того, чтобы сбивать тебя с толку и выдумками потешать.

– Интересно, Татьяна, чем это у вас, в кругах высшей интеллигенции, принято таким «баловаться», да и чтобы толково? – диалоги с это девушкой превращались в какое-то словесное состязание, конфронтацию, где нет никаких компромиссов или уступок, только победа, и только поражение.

Такие моменты были единственными яркими вспышками крайне стабильных отношений. От повторяющихся всплесков адреналина наступает моментальная зависимость, и дикая ломка при их отсутствии, и тогда в какой-то момент это стало совсем невыносимо.

– Не задирайся, баловство вообще строго по вдохновению. Так можно пробаловаться до самой смерти, и ничего серьезного не увидеть, – было в ее словах что-то отталкивающее и колючее, с большим намеком на обиду.

– И часто в тебе это вдохновение просыпается? Я чисто из своего праздного любопытства спрашиваю.

– Каждую неделю, пока скучно не становится.

– Скучно? Татьяна! Для такого моралиста как ты – это почти грех.

– Ты слишком беспечный, Сережа, понимаешь? И все это тебе трезвый ум туманит.

– Ну уж нет, это забота по части алкоголя. А я, благо, еще слишком глуп, мне еще скучно не бывает, чтобы думать: книжки читаю, видишь, и улыбаюсь по утрам. Ты не думала, что излишняя серьезность – тоже своего рода беспечность? А если и выбирать, то я лучше подохну, чем сморю себя в скуке.

– А я бы с радостью сморила себя в скуке со смертельно скучным человеком. В вечные страсти, я, как девчонка, не верю. Скука – это нормально, а страсти – это тортик к чаю. А от тортиков полнеют и диабетом обзаводятся, сам знаешь. Но ведь нет – все вокруг такие незаурядные и веселые, книжки цитируют, и улыбаются от чего-то по утрам, что аж при всем желании не подохнуть от скуки. – Таня отвернулась в окно, зажав в руках полотенце, вроде с улыбкой, а вроде вот-вот слезы из глаз польются. И только под светом окна он увидел, как за одну минуту её лицо осунулось, глаза припухли, и, всегда ровная осанка, чуть пригнулась к полу. В душе почувствовал себя за это виноватым, и ему стало совершенно не по себе.

– Повезло тебе, что ты не сладкоежка. – поцеловал ее в щечку, и пошел собираться. Решил, что на картины не пойдет. Совесть не позволяет вот так взять и на все готовенькое пристроиться.

– Возьми и не спорь, – Таня агрессивно сунула Сергею билет на вечернюю выставку. – Не маленькие. Я тебя не на чай приглашала и стыдится не собираюсь. Если что понадобится – я позвоню. До скорой встречи, Сережка, вот теперь пришло время раскланяться! – она захлопнула дверь, и вызывала у Сергея чувство ничтожности к самому себе. Стоило признать, что только он начинал чувствовать свое превосходство в вымышленном словесном поединке, как она неожиданно доставала револьвер и стреляла на поражение, даже не дрогнувшей рукой. Она всегда побеждала резкостью сказанных слов и принятых решений. Особенно в минуты безнадежного падения собственного достоинства – это было ее неоспоримым превосходством.

Дойти до дома своего приятеля Сергею захотелось пешком, прогуливаясь, по еще непривычным, улицам города. На выходе из двора, на той же скамейке, сидела все та же женщина с «парадными», но уже в новой широкой шляпе. Меньше всего хотелось встретиться с ней глазами, но позже он подумал, что в ней определенно чувствуется какая-то существенность. Она сидела как-то статно, прямо, ее взгляд был преисполнен таинственной силой, худощавые руки, как и в прошлый раз, сложены ровно друг на друга, седые волосы аккуратно собраны в зачесанную шишку. Все это отдавало какой-то скверной приметой, так как всем известно, что достаточно не поздороваться с авторитетной женщиной на скамье у подъезда, чтобы прослыть невеждой, алкоголиком или наркоманом.

– Доброе утро! Чудесно выглядите! – и бровью не повела. – Вы знаете, а я начинаю привыкать к вам. Мне столько сегодня пришлось говорить, что тишина для меня – совершенно простое удовольствие. А у нас с вами неплохо получается общаться, не правда ли? Считаете иначе? Ну все равно вам рано или поздно это надоест, и тогда придется мне хоть что-то ответить, все еще возражаете? Напрасно. Место не куплено, вот и сижу, как вы тут, полноправно. Разговариваю. А может и сам собой, а может и сумасшедший. Я ко всему готов: беспечный дурак, сумасшедший, глупец, сволочь.

– Скотина.

– Вы что-то сказали? – и женщина взглянула на Сергея с презрением.

– Вы про скотину забыли, – слова выходили совершенно отчетливые и понятные. Можно было бы предположить, что эта женщина педагог или какого-либо рода оратор.

– Отчего же так?

– Приезжают такие напыщенные, как вы, и свои порядки наводят. Работайте, скотина, коли не устраивает вас чего и не жалуйтесь в рабочий час. А балагурить в жизни вообще поменьше надо. Как минимум, это некультурно, – столько слов за раз услышать от нее Сергей и вовсе не ожидал. И на грубость не сошлешь – женщина явно воспитанная – все обращения исключительно на «вы».

– Что ж я вам таким плохим сделался, уважаемая?

– Плохим? Это плод ваших умозаключений, а не мои слова. Иногда и скотиной быть неплохо. Куда лучше, чем воспитанным подлецом.

– А подлецом лучше, чем честным обманщиком.

– Лясы не точите передо мной. Я пустую болтовню не переношу.

– Тогда я в следующий раз приду к вам с чаем, и это будет не пустая болтовня, а русское душевное чаепитие.

– Вы ещё не созрели для Питера, молодой человек.

– Опять? Понял.. я быстро исправляюсь, – в этот раз Сергей сразу понял, к чему она ведет. Задорно подмигнул женщине на прощание, мысленно пообещав себе составить местную хмельную карту вместо чая.

Новый дом, в котором предстояло восполнять потребности примитивной жизнедеятельности, выглядел вполне сносно, кроме одного неудивительного обстоятельства – уже известные белокурые волосы в лице скромной Елизаветы, уютно расположившейся на диване Влада. С этим придется уживаться. Кажется, факт неловкости ее присутствия даже не вызывал в ней никакого дискомфорта.

– Вечером идем на открытие выставки картин. У меня приглашение.

– Не пойду на выставку, слишком несолидно мазню разглядывать.

– Солидно-не солидно, нам нужен личный контакт, знакомства – это важно. На такие мероприятия ходят наши потенциальные заказчики.

– Покажи им свои чертежи, зачем им с нами знакомиться?

– Знакомиться будем мы с ними, а не они с нами. Иначе не выйдет.

– Хорошо, но уйдем сразу, если почувствуем себя не в своей тарелке.

Последнее Сергея могло никак не беспокоить. За всю историю знакомства с Владом не было почти ни одной такой «чужой» тарелки. Во всех обстоятельствах вся посуда всегда была хозяйская или становилась такой при надобности. Но за осуществление плана совместной работы ответственность чувствовал Сергей. Здесь дело касалось исключительно головы: вычислить потенциальных платежеспособных клиентов, найти подход через ловкое словцо, договориться о встрече и выполнить обязательства в срок. Предстоящее держало Сергея слегка на взводе. Владу же оставалось просто со всеми поздороваться, изобразить уверенную физиономию и продержаться достойно до конца мероприятия.