В рыбацкой деревушке Хавкустен, что приютилась на унылом полуострове между Солёным и Холодным морями, нечасто происходило что-то необычное. Жители деревни уже и не помнили, когда молва об их поселении распространялась на всю округу. Но одно странное происшествие запомнилось всем надолго.

В тот день старый Олефф по кличке «Кривая спина» прогулял в кабаке почти все сбережения семьи, и его жена – седая Торбетта – принялась верещать на всю деревню:

– Я прибью тебя, старого дурака! На что мы будем жить? Когда ты ловил последний раз приличную рыбу?

А Олефф сидел на перевёрнутом ведре, икал и вяло огрызался:

– Закрой рот, Торбетта. У меня осталось ещё несколько монет… Не кричи, Торбетта, якорь мне в дыхалку! Тебя, наверное, услышал уже сам бургомистр.

– Бургомистр тебе не поможет! Я отлуплю тебя лопатой, Олефф, если ты не принесёшь завтра в дом муки и мяса!

Супруг на это лишь глупо ухмылялся.

Торбетта замахнулась на мужа, но так и не смогла его ударить. Она лишь горько зарыдала, закрыв лицо руками.

Тогда Олефф протянул ей ладонь с медяками и, не удержав равновесия, обессиленный упал с ведра.

В эту минуту мимо забора проходил рыжий бродяга. Это был парнишка лет шестнадцати-семнадцати, худощавый, глазастый и рыжий, как само солнце. Его знала вся деревня, но близко никто не общался и не дружил. Бродяга нищенствовал, побирался, чем мог, и слыл у рыбаков слегка тронутым, но вполне безобидным оборванцем.

Он встал у калитки и что-то негромко сказал бедной женщине. Затем бродяга сделал нечто такое, что старуха мгновенно перестала плакать и замерла, словно окаменевшая.

Вот что позже рассказывала Торбетта на рынке своим приятельницам:

– Клянусь всеми богами, этот рыжий совершил чудо! Он моргнул, и все медные монеты превратились в золото! В самое настоящее, да!

Подруги оглушили ее задорным смехом.

– Что вы смеётесь надо мной? Думаете, я выжила из ума?

Торбетта извлекла из корзины кошелёк и протянула подругам сияющую монету из чистого золота.

– Вот! Смотрите! Такого блеска вы даже в храме не увидите! Золото! Самое настоящее, чистейшее! Этот рыжий обладает каким-то волшебством, я вам точно говорю!

Кто-то из приятельниц осмотрел монету и недоверчиво хмыкнул:

– Этот металл, конечно, ни с чем не спутаешь, но зачем ты нам так упорно врёшь, Торбетта? Скажи честно, эти деньги остались с заработка Олеффа, когда он в начале лета удачно продал большую рыбину.

– Да, да, Торбетта – вторила ей другая женщина. – Рассказываешь нам сказки, а сама, наверное, приберегла золото. Я помню, у Кривой спины был когда-то недурной улов.

Старая Торбетта задохнулась от желания что-то ответить и резко надерзить спорщицам, но промолчала. Смех подруг оскорбил её.

Торговки махнули руками.

– Пойдём отсюда! Если этот рыжий оболтус умеет превращать медь в золото, то почему он живёт под причалами и питается лишь обрубками рыбьих хвостов?

– Ох, и повеселила ты нас, Торбетта! Вспомнила молодость. Хвастаешься, словно тебе снова девятнадцать лет! Как неприлично!

А кто-то крикнул ещё грубее и обиднее:

– Иди, трать своё чудесное золото, покупай молоко и мясо с сахаром! А потом проваливай отсюда!

Подруги оставили обиженную Торбетту одну среди торговых рядов.

Но её хвастливая речь о монете не осталась неуслышанной. Кое-кто внимательно разобрал все слова и даже успел заметить деньги в морщинистой ладони женщины.

В замке Герцога Вайсаугена в тот же вечер слуга рассказывал о происшедшем на рынке:

– Мой господин, старуха всем показывала золото! Не знаю, сбрендила ли она только что, или была всегда сумасшедшей, но я видел монету своими глазами! И она точно рассказывала про рыжего с причалов!

Герцог, вальяжно откинувшись в дорогом кресле, махнул ладонью.

– Продолжай, любезный. Расскажи мне подробнее об этом нищем мальчишке.

Слуга учтиво поклонился и продолжил:

– Появился неизвестно откуда. Никто его не знает. Говорят, сирота. Живёт под деревянным настилом старого причала, где холодные рыбные склады. Маленький такой, худой, кривой, неказистый. Ходит в лохмотьях, улыбается, помогает рыбакам, те его кормят. Да он всем помогает, как я понял. Он блаженный голодранец, мой господин!

– Блаженный, не блаженный, но медь в золото превращать умеет – распевно ответил Герцог. – Или ты веришь этим сказкам?

Доносчик уверенно замотал головой.

Затем Вайсауген резко встал и повелительно вытянул руку.

– Позови мне начальника стражи, любезный.

Слуга выбежал из залы и через мгновение перед герцогом предстал высокий и широкоплечий человек в офицерской форме.

Военный почтительно поклонился герцогу и сразу услышал вопрос:

– На старом причале обитает нищенка. Рыжий такой оборванец. Знаете его?

Начальник стражи многозначительно кивнул, не произнеся ни звука.

Герцог продолжил:

– У вас на причалах имеется свой человек, ведь правда?

Гость повторно кивнул.

– Отлично! – обрадованно воскликнул герцог. – Нам с вами следует произвести одну тайную операцию. Надо срочно доставить рыжего бродяжку сюда, в замок.

Военный ещё раз поклонился.

Герцог улыбнулся и добавил, подчёркивая выразительной мимикой каждое слово:

– Незаметно и очень аккуратно! Впрочем, в ваших способностях я не сомневаюсь!

Стражник вновь отвесил поклон. Тогда герцог вдруг нахмурился и произнёс очень тихо, но строго:

– И чтобы никто в деревне не узнал, что рыжий у меня. Я рассчитываю на вас, полковник!

Начальник стражи опустил голову в очередном поклоне и, получив дозволение от хозяина, тихо выскользнул в двери.

Герцог же присел в кресло и нервно забарабанил пальцами по подлокотнику.

– Золото, золото… – рассуждал он уверенно, глядя на дорогой подсвечник. – Ясно, что юродивый нищенка кого-то обокрал, а потом, жалея старуху, подарил ей несколько монеток. Мерзавец и негодяй, воришка! Всё золото в Хавкустене моё!

Следующим утром седая Торбетта будила Олеффа тычками и криками:

– Просыпайся, лентяй! Просыпайся, лежебока!

Олефф потёр глаза кулаками:

– Что ты раскричалась? Сегодня я ещё не успел провиниться!

Жена бросила в него полотенце:

– Собирайся немедленно на причалы! Наш рыжий друг пропал!

Кривая спина сел на кровати и покрутил головой. Он спросил непонимающе:

– Какой рыжий? Какой друг? И с чего, Торбетта, он вдруг стал «наш»?

Жена лишь зло сверкнула глазами и выбежала из комнаты. Она вернулась скоро с ковшом холодной воды.

– Умывайся! И посмотри внимательно на стол! Что ты на нём видишь?

Олефф бросил взгляд в сторону стола.

– Помидоры вижу. Хлеб… кастрюлю… Гарпун мне в печень, Торбетта, что ты хочешь от меня?

Торбетта вознесла глаза к небу:

– О, боги! Зачем вы послали мне такого дуралея? Эта гусиная похлёбка с лепёшкой и овощи! И это всё подарил нам рыжий! Он спас нас от голода!

И жена, горячо жестикулируя и ругаясь, поведала Олеффу обо всём, что произошло накануне – о событии около калитки, о превращении монет и разговоре с женщинами на рынке.

Супруг слушал очень внимательно, и с каждым словом седой Торбетты становился всё серьёзнее и серьёзнее.

– Понимаешь теперь, старый болван, что этот паренёк – наш спаситель? Сам прозябает в голоде и нищете, но наколдовал нам с тобой целую пригоршню золота! Это благородный поступок, на который мало кто способен в Хавкустене. Он как настоящий рыцарь из книг! Золотой рыцарь! – прикрикнула Торбетта, завершая рассказ.

Олефф промокнул полотенце в ледяном ковше и обтёр лицо.

– Торбетта, я не понимаю. Ты хочешь, чтобы я сходил на причалы и поклонился в ноги этому убогому оборванцу?

Он встал, потянулся рукой к столу, чтобы взять кусок хлеба, но Торбетта стеганула его тряпкой.