Положив инструмент в свой ранец и, ухватив лестницу, Софи заковыляла к дому. Сердце в её груди тяжело бухало, а рассвет и неумолимо поднимающееся над горизонтом солнце внушали ужас, обдающий её тело мелкой дрожью. Туман уже рассеялся, когда она раздвигала лестницу и поднимала её изо всех сил, устанавливая у стены. Это оказалось куда тяжелее, чем дотащить её от сарая. Но и с этим Софи справилась, зная, что не может всё бросить. Она не могла позволить матери убить того парня, кем бы он ни был. Её сердце обливалось кровью при воспоминании о вскрике узника, когда каблук матери придавил его кисть к полу, ёрзая на бледной чешуйчатой коже как на выползшем таракане. Этот изданный им хриплый вскрик раздавался у неё в ушах снова и снова, едва память возвращалась к прошедшей ночи. Наверняка он так испуган, так испуган.. а что если она сломала ему какую-нибудь из крошечных костей, что находятся внутри ладони и сейчас ему ужасно больно? От этих мыслей Софи снова поторопилась.
Лестница с горем пополам была установлена, но вот стояла она весьма шатко, совершенно непрочно. В любой другой день Софи ни за что не полезла бы на неё, уверенная, что упадёт вниз на пятой же ступеньке и расшибётся. Однако сегодня был не такой день. Попытавшись навалиться своим весом и немного вдавить лестницу в рыхлую землю, хоть и не особо успешно, Софи принялась лезть наверх, напряжённо цепляясь за перекладины и вслушиваясь в каждый звук вокруг. Она боялась упасть с тех самых пор, как в далёком детстве кубарем слетела с лестницы, только чудом ничего себе при этом, не повредив и отделавшись синяками.
Взбираться вверх по ступеням хоть и было жутко и ненадёжно, но не было так сложно, как последующий подъём прямо по черепице дома, которая норовила выскользнуть из-под ног и оказалась чересчур скользкой. Пришлось ползти по ней на всех четырёх, отчаянно цепляясь пальцами. Прежде Софи никогда не думала, какой именно наклон у этой части крыши и, конечно же, насколько он удобен для карабканья наверх.
До заколоченного окна она добралась почти растеряв все свои силы, освещённая взошедшим солнцем, всё ещё близким к горизонту, но полностью уже показавшимся из-за него. Стекло было таким грязным, что через него едва ли можно было разглядеть чердак. Впервые Софи подумала о том, согласится ли парень пойти вместе с ней? Решится ли он выйти из своей тюрьмы, проведя там всю свою жизнь, и что будет, если ответ на этот вопрос отрицательный? Но слишком поздно было бояться. Впереди предстояло чуть ли не самое сложное и ответственное дело.
Достав из ранца инструмент, Софи приставила его под нижнюю доску так, как делал когда-то плотник, за чьей работой ей довелось наблюдать. И, к своему ужасу ощутила, что приколоченную на четыре гвоздя деревянную полосу не так-то просто отсоединить от оконной рамы. А досок здесь было четыре. Мышечной силы, да ещё и после всех этих упражнений с лестницей и спуску по канату ей никак не хватало. Но тут Софи озарила другая догадка. Она навалилась на гвоздодёр сверху и прежде только слабо кряхтевшая доска вовсю заскрипела, медленно, но верно отходя от рамы. Гвозди поддались и принялись медленно оттягиваться из своего ссохшегося убежища.
Она не могла слышать того, что происходило на чердаке. Она только до одури боялась, как бы эти звуки не услышали в доме…
Когда работа была закончена, перед ней предстала самая последняя задача – избавиться от стекла. Как это можно было сделать без шума – ей никак не приходило в голову. Быть может, стоило замотать гвоздодёр в ткань, чтобы приглушить звук? Это была единственная идея, и Софи поторопилась воспользоваться ею, обмотав ржавую железяку в руках шарфом из рюкзака. Первый удар по окну был слишком неуверенным. По стеклу только прошла длинная одинокая трещина, не более. Но вот в следующую попытку она уже размахнулась более уверенно, и, в самый последний момент, подумав что пленника могут задеть осколки, разбила окно. Звуки, которые разнеслись, как Софи показалось, на всю сонную тихую окрестность на несколько сотен метров, должны были перебудить весь дом, а потому она, едва размотав свой шарф и избавившись от гвоздодёра, тут же сунула голову в открывшийся проём. Опрометчиво ухватившись за раму, в которой её ладони поджидали осколки. Закусив губу, она почти беззвучно вскрикнула, но некогда было оценивать ущерб. В нос ударил странный спёртый запах ужасной духоты.
Он сидел на какой-то большой грязной тряпке, сжатый в дальнем углу, тараща свои такие крупные, глубокие чёрные глаза на остром вытянутом лице прямо на Софи. Дух мелко дрожал, по всей видимости, полностью потерянный. Он был диковинным, просто смотреть на него было так необычайно, словно на… «животное в зоопарке» – подумала она и тут же упрекнула себя за эту отвратительную мысль. Утренний, яркий, но ещё не раскалённый свет очерчивал все детали его облика, такими, какими их сотворила природа, и в этих чертах не было никакого уродства. Софи понимала, что ни капли не боялась его, она желала смотреть до тех пор, пока не насытится, пока не рассмотрит все детали целиком, и это было вовсе не из простого любопытства, нет, скорее, от ещё не осознанного ощущения некоей необыкновенной красоты. Она утвердилась в мысли, что не боится бежать с этим совершенно незнакомым ей человеком.
Она протянула ему руку, призывая подойти, но он не шелохнулся, совсем не сдвинулся с места! Дурные опасения Софи вернулись, уже торжественно усмехаясь в голове и внушая ей панический страх, который стремительно набирал обороты. Но тогда она вдруг догадалась, что дух просто не знает, что от неё ожидать, а может и вовсе не вспомнит её лица, виденного ночью в плохом освещении и обрамлённое длинными волосами…
Софи запела первую пришедшую на ум мягкую мелодию своим немного севшим от тяжёлого дыхания голосом. И это, как ей показалось – подобно чуду, подействовало… Дух поднялся неуверенно на ноги и, вторя начатой ей мелодии почти с первых же нот, ступая прямо по стеклу, шёл к ней. Она видела на одной из его прижатых к груди ладоней запёкшуюся кровь, и внутри неё вскипала ненависть…
Боясь и одновременно желая сделать всё как можно быстрее, Софи ждала, когда дух возьмёт её за руку. Его холодное прикосновение отдалось по ней волной мурашек, но она тут же сжала его руку, видя в его глазах некий страх от этого действия, но при этом не прекращая напевать. Ей стоило большого труда вытащить его наружу, так как оконный проём был выше его головы сантиметров на пятнадцать, а он, хоть тяжёлым и не оказался, но совершенно не знал, как нужно карабкаться по отвесной стене вверх, только усложняя задачу. И, разумеется, из-за её непредусмотрительности, он оцарапал стеклом руки и колени, отчего на его глазах навернулись слёзы. Дух стал таким несчастным на вид, словно его уже настигло наказание, но при этом он так ошалело оглядывался, что Софи боялась торопить его. Она поняла сразу, что если сейчас напугает его ещё хотя бы чуть-чуть больше нынешнего, то пиши пропало.
И ещё она с тоской поняла, что внешнего мира он прежде никогда не видел. Как никогда не спускался на этот чердак с веток ивы. Да, это было лишь детской выдумкой. Он не был духом. Он, несмотря на свой облик, был таким же человеком, как и она сама. И она позволила ему потратить драгоценные минуты на то, чтобы прочувствовать совершенно новые для него образы и запахи, чтобы прочувствовать свои новые возможности и просторы. В конце концов, он был рядом. Он всё ещё держал её руку. Большая часть уже позади.
Они невообразимым чудом сумели спуститься по крыше и лестнице вниз и достичь кромки леса, окружавшего озеро. Спутник Софи преодолел эти препятствия на удивление с куда большей гибкостью и простотой, хоть и с трудом отцепился от её ладони для этого. Тут в зелёных кустах, чувствуя себя в укрытии от чужих взоров, она приостановилась, позволяя своему спутнику немного отдышаться. Конечно же, и бегать вызволенному пленнику прежде не приходилось. Помимо всего прочего, Софи предстояло во что-то одеть его, так как от прохлады находившейся рядом воды её спутника крупно трясло. Хорошо, что она предусмотрела это, взяв свои самые свободные вещи. Он был куда больше её самой в габаритах и, очевидно, гораздо старше, хоть и не отличался особой силой. Но он по-прежнему не пугал её, нет. Софи пугали только слуги, почти вовремя выбежавшие из дома и обнаружившие оставленные беглецами улики. Наверное, в доме всё-таки был слышен звук разбивающегося стекла… Мать пока не показалась у той части дома, которую Софи было видно, но она и не собиралась дожидаться её появления.
