— София. Ты не можешь уйти. Это были не просто люди, это была Братва. Враги твоего отца, и моего, и человека, на которого я работаю. Мои враги и твои. Они не остановятся и не оставят тебя в покое. К твоей старой жизни возврата нет.

Я слышу, что он говорит, но это не укладывается в голове. Я не могу в это поверить, я не могу. Этим утром я была просто студенткой Джульярдской школы, скрипачкой, сиротой. Я не была кем-то важным или кем-то заметным, кроме своего места первого председателя в классе.

— У меня нет врагов, — говорю я, мой голос начинает немного дрожать. — Если они были врагами моего отца, прекрасно, но мой отец мертв, Лука! Он мертв уже восемь лет! Это не имеет ко мне никакого отношения!

На секунду я почти вижу проблеск сочувствия в его глазах.

— Прости, София. Это тоже был не мой выбор, — признается он. — Но это имеет непосредственное отношение к тебе и ко мне. И они не собираются останавливаться только потому, что ты не хочешь быть частью этого. Ты родилась в этом, как и я.

Я делаю паузу, обдумывая.

— Так ты не хочешь на мне жениться?

Это нечитаемое выражение снова появляется на его лице.

— Я не хотел, — говорит он, и от меня не ускользает его использование прошедшего времени. — Но выбор сделан, София. Мы поженимся.

— Если ты не хочешь, тогда не делай этого, — шепчу я. Мое сердце колотится так сильно, что причиняет боль. — Просто отпусти меня.

— Я не могу этого сделать.

— Это не мой план на всю жизнь! — Я огрызаюсь на него, гнев внезапно возвращается из-за его полной непримиримости. — Я должна закончить колледж через два месяца и уехать с Манхэттена, как и хотел мой отец! Я отправлюсь в Париж, а потом отправлюсь на прослушивание в оркестр в Лондоне, а потом…

Я внезапно останавливаюсь, вспоминая первое, что он сказал, когда объяснил, от куда он меня знает.

— Ты сказал, что было обещание, что наши отцы дали обещание. Что ты имел в виду под этим?

Лука глубоко вздыхает.

— Ты не присядешь? — Он указывает на кровать.

Скрещивая руки на груди, я решительно качаю головой.

— Нет.

— Хорошо. Его челюсти сжимаются, и я вижу, как там работают мышцы, пока он обдумывает, что сказать дальше. — Твоя мать никогда не рассказывала тебе об этом?

— Нет. — Я свирепо смотрю на него. — Просто скажи мне, что происходит.

— Это имеет отношение к тому, как умер твой отец, София. Я предполагаю, что ты тоже не знаешь подробностей об этом?

Я молча качаю головой.

— Возможно, твоей матери тоже мало что сказали. Семья, в которой работают наши отцы, а теперь и я, не очень заботилась о твоей матери. Она была русской, и поэтому они отнеслись к ней с подозрением. Босс твоего отца не одобрил его женитьбу на ней.

— Я так и предполагала. — Я поняла это из того факта, что моей матери не разрешалось говорить по-русски даже дома, из того, как мой отец поощрял ее попытки слиться с толпой, из того, как она оставалась на кухне или в спальне моих родителей всякий раз, когда в дом приходили мужчины в костюмах. То, как женщины на похоронах смотрели на нее.

— Так что, возможно, ей даже никогда не говорили. Ее вызвали в офис Дона после смерти твоего отца и допросили об этом. — Лука делает паузу. — Тебе не нужно много знать об этом.

Вот тогда ко мне и возвращается воспоминание, что-то, что ускользнуло из-за травмы в дни, последовавшие за смертью моего отца. Моя мать оставила меня с соседкой, сказав, что скоро вернется, но она была расстроена. Теперь я помню, что она выглядела так, как будто плакала. Если я не вернусь, позвони по этому номеру. Они заберут ее. Я помню, как слышала этот шепот и не понимала его. Я помню сочувствующий взгляд на лице соседки. Но моя мать вернулась. У нее был синяк на лице и заплывший глаз, и когда я спросила ее об этом, она улыбнулась и сказала, что споткнулась и упала.

Я чувствую, как моя кровь превращается в лед, когда меня поражает осознание того, что на самом деле произошло в тот день.

— Нет, — холодно отвечаю я, глядя на Луку. — Они ничего ей не сказали. Я была всего лишь ребенком и травмирована, но теперь я вспомнила. Моя мать вернулась с распухшей челюстью и подбитым глазом. Они думали, что она имеет какое-то отношение к смерти моего отца, не так ли?

Лука ничего не говорит. Он просто бесстрастно стоит, засунув руки в карманы, наблюдая за эмоциями, мелькающими на моем лице.

— Не так ли? — Я почти кричу, мой голос заполняет комнату.

— Я не знаю, — наконец говорит Лука. — Мне было двенадцать.

— Но ты сказал, что теперь работаешь на него. На того же человека, на которого работал мой отец. Вы что, какая-то преступная организация?

Лука фыркает.

— Мы не очень часто говорим о том, что произошло тогда, София, что случилось с твоим отцом и моим. Что было, то прошло. Я уверен, они решили, что твоя мать не имеет к этому никакого отношения, или… — Затем он резко останавливается.

— Или что? — Я чувствую, что не могу дышать. — Что бы с ней случилось?

Его лицо бесстрастно. Я не знаю, как он может быть таким спокойным, в то время как я чувствую, что весь мой мир выходит из-под контроля.

— Я уверен, ты можешь догадаться, — говорит он бесстрастным голосом.

— Он бы убил ее. Ты это хочешь сказать, верно? Твой босс убил бы ее?

Челюсть Луки снова сжимается. Его руки выскальзывают из карманов, когда он шагает ко мне, все его тело снова напрягается.

— Да, София. Это то, что ты хотела услышать? Если бы твоя мать работала с Братвой, если бы она предала твоего отца, Дон приказал бы ее убить. Так и следовало поступить. В этой жизни есть правила, София, правила, которые управляют твоей жизнью, и моей, и всеми, кто является ее частью! И этот брак тоже часть этого.

Я тяжело сглатываю, отчаянно пытаясь не заплакать. И тут меня осенило.

Дон.

— Ты из мафии, — шепчу я, не веря своим ушам. — И это означает…

— Твой отец тоже был таким, — устало говорит Лука. — И мой. София, твой отец был третьим по старшинству после Дона. Он был важным человеком. Единственными, кто был выше него, были мой отец и Дон Росси. И он был лучшим другом моего отца. Итак, когда Братва напала, и твой отец знал, что он близок к смерти, он сделал единственное, что мог придумать, чтобы сделать для своей семьи. Он обратился к своему лучшему другу и добился обещания.

Мир, кажется, замедляется вокруг меня.

— Что это было? — Я спрашиваю снова шепотом, мое горло сжимается. Но я думаю, что я уже знаю.

— Твой отец попросил моего позаботиться о том, чтобы его семья была обеспечена. Что ты, в частности, всегда будешь обеспеченна финансово, в достаточной степени, чтобы тебе никогда не пришлось беспокоиться о жилье, еде или предметах первой необходимости, а то и о многом другом.

Деньги. Одна огромная тайна моей жизни, прояснившаяся в одно мгновение.

— Деньги были от тебя?

— Не от меня конкретно, — уточняет Лука. — От семьи. Но это банковские счета, которые я унаследую, как только стану Доном.

Я чувствую, что вот-вот упаду в обморок.

— Ты? — Хриплю я, делая шаг назад. — Ты будешь…

— Да. Мой отец был младшим боссом. Он умер, мстя за твоего отца, София. И он убедился, прежде чем отправиться за людьми, убившими его лучшего друга, что я знаю об обещании, которое он дал много лет назад, что я женюсь на тебе, если Братва когда-нибудь станет для тебя опасной. Если они когда-нибудь попытаются использовать тебя, чтобы уничтожить нашу семью, или причинить тебе какой-либо вред. Однако до тех пор, пока этот день не наступит, если он вообще наступит, тебя должны были оставить в покое. Деньги были отправлены анонимно, твое обучение и арендная плата оплачивались анонимно и так далее. Твой отец надеялся, что в этом никогда не возникнет необходимости.

— Он часто говорил мне, что хочет, чтобы я уехала с Манхэттена после окончания колледжа. Может быть, даже поступила в колледж за границей, в Европе… — Тогда меня поражает все это. План, который у меня всегда был, поехать в Европу и играть там в оркестре, план, семена которого мой отец заложил много лет назад, это было для того, чтобы увести меня от жизни, которой он жил. Чтобы все, что начало происходить сейчас, вообще не происходило.