– Даже на сцену выходят. Модно. Например, представляющие поп-культуру.
– Как смешно! У вас культура поп? Вы деградируете, не развиваетесь в культуре?
– Можно сказать и так. Да я не очень разбираюсь в этом направлении. Они поют популярные песенки низкого качества, а чтобы зрители не заметили явной серости и убогости – крутят попами. За это им платят деньги. Здесь теперь всё диктуют законы рынка.
– Какого рынка: «Привоза», «Староконного» или «Нового рынка»? Там что, воровские законы? Рыночные карманники в законе?
– Нет, теперь такие ворюги разрешены, что карманникам и не снилось. Вся страна – рынок.
– А как же партия, все государственные органы, как это всё позволил народ?
– Народ развращали медленно. Теперь кто имеет деньги, занимается шопингом. Остальные смотрят глупые фильмы по телевизору. Производство, например, «Бабблгам продакшн».
– Почему всё по-английски? Мы же с тобой английскую спецшколу заканчивали. Можем перевести. Люди занимаются магазинством и смотрят фильмы производства «Жвачки, которую можно надувать в пузырь». Чувствую, вас там всех надувают в пузырь.
– Не всех. Многие увлечены делом, наукой, техникой. Есть журналисты и политики, которые пытаются отстаивать правду и справедливость. Но их голос заглушают потребители. Молодым внушили, что вы там очень плохо жили. В очередях за колбасой.
– Наша мама считает, что колбаса – продукт не для еды. Лучше купить на рынке кусочек мяса или рыбы.
– Да, но теперь это никому не докажешь. Авторитетные руководители говорят, что в твоё время производили только калоши.
– Калоши? Как смешно. Запустили «калошу» на Луну. Взять настоящую калошу и настучать по задам вашим лидерам, чтоб не врали.
– Вы можете взять у него интервью сами на соревнованиях. Это соперник Вити Глазунова в весе шестьдесят два килограмма в команде Ленинграда.
– Да, это интересно. Я думаю, вы несчастные люди.
– Почему? Мы любим друг друга с женой, дочка у нас славная. И внучка. Мы ездим путешествовать. В этом наше счастье.
– Разве может быть полностью счастлив человек, если рядом люди страдают от неравенства и несправедливости?
– Наше общество приучили к неравенству, равнодушию к чужому горю. Специальными телепередачами о том, что слабое звено надо безжалостно уничтожать. Фильмами о свободной конкуренции. Сначала иностранными, потом и нашими.
– У вас что там, Российская империя и царь во главе?
– Нет. Хуже. Всего не расскажешь. Теперь граница между Украиной и Россией.
– Не надо обманывать. Тысячу лет не было этой границы и не будет. Может, скажешь ещё, что там вооружённые пограничники стоят?
– Да. И до такого дошли.
– С чего же это всё началось, Семёныч? Мы рассказываем анекдоты про Брежнева, но мы готовы защищать свою страну от врагов. Да, политинформация у нас низкого качества, вроде как у нас всё хорошо, а в капиталистических странах плохо. А уехавшие евреи пишут, что там столько сортов кофе в магазине, что выбрать не могут.
– Потом поймёшь на своем опыте, что вам, точнее, нам на политинформации правду говорили про капитализм. Иногда нудно, бездоказательно, но правду. А кофе бывает только двух сортов: «Арабика» и «Робуста». Всё остальное – их смесь, реклама и добавки. В вашем случае лучше употреблять в зернах или молотый.
– Мы после тренировки предпочитаем сок яблочный или виноградный, по двенадцать копеек стакан.
– Да, я помню, даже спорили на стакан сока.
– Что-то не очень хочется в ваше «светлое» будущее. Есть те, кому нравится ваша новая жизнь?
– Да, богатые обормоты, бездельники. Не знают, куда деть себя и свои деньги. И не сознают, что без цели в жизни они бесполезны в обществе и несчастны. Человеку свойственно убедительно оправдывать свою жизнь и поступки. Есть те, кто убедил себя, что сейчас им лучше. Они свободны. Ездят в Турцию на отдых. Вот при прежней системе они ходили бы в одной калоше, а на вторую денег бы не хватило. А большинство просто работают, зарабатывают на жизнь. Им некогда подумать на эти темы и нет вариантов разбогатеть.
– А бездельников не судят за тунеядство?
– Нет такой статьи. Отменили родители тунеядцев.
– У меня такое впечатление, что кто-то бросает по пятнадцать копеек в междугородный телефон-автомат, и мы поэтому говорим. Пока у него не кончились монеты, хочу спросить: я выиграю первенство Одесской области по самбо через неделю? Это для меня сейчас главное.
– Не помню. По-моему, выиграешь. А может, и нет. То, что нам кажется важным, со временем теряет значимость. Вот, во время учёбы будешь волноваться перед экзаменами, как будто это вопрос жизни и смерти. А потом забудешь и названия предметов, по которым сдавал экзамены.
– Ты, Семёныч, не расстраивайся. Всё будет у вас, или у нас, хорошо. Люди у нас замечательные. У нас же самая читающая страна. Самая грамотная. Вон сколько книг в библиотеке. Они не дадут оскотиниться народу.
– Спасибо, Юра. Ты меня успокоил. Я не буду продолжать про самый читающий народ. И объяснять тебе, что такое гаджеты.
– «Гады» понимаю. А дальше – нет. Это болезни? Инопланетяне? Они вредят знаниям? Не пускают в библиотеку?
– Да, вместо капитальных глубоких знаний дают поверхностный справочный материал. Часто ложный, особенно в сфере истории и обществоведения.
– Посоветуй что-нибудь мне, пока не оборвалась связь. Чтобы я не менял судьбу, а только чуть подправил.
– Не пей спирт с салом на пятом курсе после зимних каникул. Испортишь желудок, будешь долго мучиться с гастритом. И ты ещё очень ответственно подходишь к соревнованиям, сбрасываешь вес и волнуешься. Это плохо для здоровья. Купи молодой жене спортивную обувь для походов в горы. А то пойдёте на зимнее восхождение на небольшую горку в Казахстане, и она испортит свои красивые югославские сапожки. И в снежки с ней поосторожнее играй – попадёшь в глаз.
– Это я понимаю. Генетическая память. Наши предки, отец и дед, в Сибири пушнину добывали, как говорили, «белку в глаз били». И во время войны лучшими стрелками были. А у тебя с белками как-то не сложилось. Совсем без белок. Вот и получилась незадача, – посмеялся Юра.
– Да, я уже при игре в снежки стал бросать их просто вверх. Так она посмотрела, куда они полетели. И опять попал. Не смейся, я продолжу свои предупреждения. За дочкой следите в парке, где качели. Это очень опасный аттракцион. В четыре года объясните ей, что кушать ягодки во дворе с кустов нельзя: их обработали ядом против гусениц, а в тринадцать лет её фраза: «Крутые горки – для крутых велосипедистов» закончится гипсом на ноге. Будешь ездить по границе – возьми шерстяные носки. Машина сломается – замёрзнешь. И постарайся не ехать вдоль границы в пургу: провалишься в старую силосную яму. Не садись в борт номер 16, в вертолет в Афганистане. Я не сел и правильно сделал. Не вкладывай деньги (да, у тебя появятся деньги) в недвижимость на Украине: после политических беспорядков всё подешевеет в несколько раз. Остальное ты всё равно не сможешь исправить. Нельзя продлить жизнь, изменить судьбу наших родителей.
– А что с моими друзьями: Виталькой художником, Шуриком, Валерой Гладковым, Коцюбой, Кротовым, Глазуновым?
– Это всё естественно. Из них остались только Коля Коцюба да Валера. Виталька сказал перед смертью, что вовремя смыться – это большое искусство. Он умер в шестьдесят три года.
– Как же ты живёшь без них? Ты сам боишься смерти?
– Ко всему привыкаешь. А от друзей юности отдаляешься, как и от самой молодости. Конечно, боюсь смерти близких. А своей – нет. Как говорили у нас в Афганистане, я и смерть – несовместимые понятия. Пока есть я – нет смерти. А когда есть смерть – нет меня. Пожалуй, боюсь продолжительной болезни и страданий. Да и горя для всех близких по такому поводу.
– В каком ещё Афганистане? Ты два раза сказал про Афганистан. Что вы там делали?
– Да практически в никаком. Сам узнаешь.
– Кончился фильм, я сейчас пойду на ужин. Опять дадут кашу и скумбрию, которую готовят на пару, без специй, только соль и лавровый лист.
