– Вот и скажите мне, куда же мы всё-таки перестраиваемся? Мнение у кого-нибудь своё по этому поводу имеется, в конце то концов? – спросил «на повышенных тонах» отец Давида, Олег Ефимович, смотря прямо на собравшихся людей за столом. Праздновали день рождение его сына, и народ, который держал рюмки на готове, слегка «оторопел».

– Олег, ты чего взбеленился то? – спросила его жена, Марина Семёновна, – люди собрались покушать и выпить за здравие сына, а ты тут политику развёл, не понятно зачем?

– Так обидно сейчас мне, мнение хотел спросить, вот и маленько пошумел, – начал оправдываться Олег Ефимович, – уж больно сейчас у меня в гостях народ разный собрался. Так хочется спросить про всё, что в СССР сейчас творится.

– Так ты это, Олег, спрашивай конечно, – ответил Дмитрий, отец Наташи, – мы ответим завсегда, не сомневайся. На заводе у нас сейчас перестройка началась. «Самоокупаемость» называется. Перебои начались потихоньку с поставками. Чёрная икра всегда в цене была, и сомнений нет, что завод выстоит. Но ведь может быть и по-другому. Раньше мы не задумывались, когда зарплата приходит. Чётко знали, что в кассе деньги именно к десятому привезут. А тут я третий месяц занимаю, денег нет. Благо у нас моя мать на пенсии, на неё и живём. Плохо это, очень плохо.

– А у нас какие перемены в школе, ужас, – вступила во взрослый разговор Наташа, – сказали, галстуки больше носить не надо. Я в школьной форме хожу, без галстука, как будто осиротела, клянусь.

– Правильно Наташа, вот именно что «осиротела». Подходит это слово, ой как подходит. Мой Давид со школы пришёл, галстук на стол положил, и сказал, что не нужен больше. Моя мама сразу слегла, я скорую вызывала ей. Ведь она коммунистка всю жизнь была – сказала Марина Семёновна.

– Вот и я о том же, – поддержала разговор мама Наташи, Екатерина Александровна, – Раньше в магазин придешь, обязательно купишь все что тебе нужно. А сейчас что? А сейчас у нас это называется «дефицитом». Курица синяя, хлеб синий, молоко синие, и полное отсутствие каких – либо товаров, которые очень нужны. Мало того, что денег нет, так даже и на остатки купить ничего невозможно. Как деток кормить?

– Власть, которая пришла после Андропова, решила, что мы будем перестраиваться на голодный желудок, – смеясь, сказал Олег Ефимович, – Горбачев решил перестраиваться очень и очень быстро. Не успели мы как следует внимательно изучить внешнюю политику, как говорил он на пленуме ЦК, как и пленумы то, как выяснилось, отменили. Что теперь по вечерам в телевизоре будет вещать, никому не понятно. Зыбко мне, и страшно. А самое главное, не готовы мы к этим переменам. Они нам попросту, не нужны. Мы – люди СССР, нам не нужна внешняя политики. Мы хотим стабильности в завтрашнем дне, а её нет.

– Правильно говорите, верно, каждое ваше слово, – сказала Екатерина Александровна, – Я на прошлой неделе написала заявление в профкоме, чтобы взять путёвку в пионерский лагерь для Наташи. И каково было мое удивление, что это теперь не пионерский лагерь, а база отдыха для детей. Мне не понятно, а куда собственно делась пионерия, и почему такое значимое событие, прошло «вскользь» и совершенно не задержалась внутри общества. Мы же не «быдлы», нам бы хотелось всё-таки знать, а что собственно происходит внутри государства, которое почему-то начало сходить с ума.

– Мы тут при случае хотели спросить у вас, Олег Ефимович, а что происходит внутри медицины? Какие перемены нас ждут в «святая святых»? – спросил Дмитрий.

– О… Друзья мои хорошие. Это просто катастрофически коллапс. То, что сейчас происходит в медицине, самой медициной и не «пахнет», – ответил Олег Ефимович, – всё перевернулось вверх дном. Огромное значение теперь имеет кошелек пациента. Не только не хватает продуктов питания в стране, но и катастрофически не хватает лекарств и товаров медицинского значение. Завозят лекарства в очень маленьком количестве. На пациентов их не хватает. И получается, что врач имеет власть решать кому спасать жизнь, а кому нет. Разве врачу дана такая власть? Он на неё не имеет права. Его задача состоит в том, чтобы в обязательном порядке помочь каждому пациенту. А не решать, кому можно и нужно помочь, а кто будет лечиться за «свой счёт». Дошло практически до маразма. Пациенты в процедурный кабинет приносят абсолютно всё. Ватку, спирт, одноразовый шприц, ампулу с лекарством. Он с таким успехом, может и сам себя вылечить, раз всё уже принёс.

– Друзья мои, давайте кушать тортик, – сказала Марина Семёновна, – хватит о политике. У нас сегодня день рождение Давида, и давайте на этот день закончим с дискуссиями, о том, что уже ничего не исправить. С этими словами она вытащила из холодильника огромный торт. Как истинная еврейка, она знала толк в выпечке, и о её золотых руках ходили легенды по всему району. Стол охнул. Торт воистину был прекрасен. Зашумела детвора, и им конечно положили первым самые сладкие кусочки. Это был медовик. Наевшись, Давид с Наташей решили прогуляться. Сидеть за столом, и бесконечно слушать о политике им давно надоело. Отпросившись у родителей, они вышли на улицу.

– Давид, а ты поедешь в этом году в лагерь? – спросила Наташа, когда они вышли на улицу, – Или в этом году у тебя не получится?

– Да нет, почему же. Поеду. Давай может в одну смену запишемся? – ответил Давид.

– Хорошо бы, а то скучно будет без тебя. Слушай, я по радио слышала про новую песню. «Жёлтые тюльпаны» называется. На прошлой неделе. Поёт Наташа Королёва. Мне так хочется её послушать. Может к Светке зайдём, у неё папа по загранкам мотается, магнитофон привёз недавно. На кассете наверняка есть.

– Делать всё равно нечего, пойдём.

Они прошли квартал пешком, и сев на трамвай, через четыре остановки вышли к Светкиному дому. Детвора, ещё вчера так круто бегающая по футбольному полю и гоняя мяч до победы команды, уже сегодня сидела во дворе на лавках, держа на коленях магнитофон. Светка была главенствующим звеном компании, и гордо держала голову приподнятой. Из магнитофона, на весь двор пела неизвестная песня. Наташа и Давид как-то немного сжались, как будто стало холодно. Немного не уютно, от такой странной свободы, которая рисовала картина отдыха подростков в этом районе.

– Привет, ребята! – сказала Света, подходя к ним, – как дела? Давид, с днём рождения! Пошли к нам, у нас пиво есть, отметим.

– Спасибо Света, но извини, мне исполнилось 14 лет и мне нельзя пиво, и Наташа его тоже пробовать не будет. Мы только очень хотели послушать новую песню про какие – то там тюльпаны – сказал Давид.

– А…Сейчас, – ответила Света, – Серёга, перемотай на Королёву, они приехали послушать тюльпаны. Некий подросток Серёга, сделал какое-то волшебство с красным магнитофоном, с помощью кнопок, которые торчали на передней панели, чем неимоверно заинтересовал Давида. Он подошёл вплотную к нему, и аккуратно потрогал магнитофон. Такой чудо – аппарат наблюдал впервые. Внутри прозрачной кассетчицы, он увидел коричневую плёнку, которая крутилась благодаря вращающемуся механизму внутри магнитофона. Было интересно, и ново. Он аккуратно присел на лавку рядом с этим мальчиком, и провёл пальцем по аппарату.

– Папа тебе привёз это из заграницы, да Света? – спросил Давид.

– Да, – ответила Света, вытягивая жвачку изо рта на метр длинной, – мой папа мне много что теперь привозит. Раньше нельзя было об этом говорить, а теперь у нас перестройка, и говорить об этом можно. Так что, если нужно что, говори. Привезёт. Только дорого, у тебя предки медики, не потянут они таких деньжищ.

– Откуда ты знаешь, что они потянут, а что нет? – спросил обиженный Давид.

– Сейчас выживают только крутые торговцы, которые ездят по загранкам, и покупают дефицитный товар. Родина не может пока продавать то, что не производит, и никогда не производила. Так мне папа говорит. Сама я в этом ничего не понимаю. Без обид, Давид, но это правда жизни. Моего папу и маму раньше недолюбливали, потому что работниками торговли были, а это считалось не почётной профессией. А теперь почти боготворят. А твои папа и мама медиками работают. Профессия очень почётная, но кому она теперь нужна. Отпиленную ногу на ужин семье не принесёшь – сказала Света, и все подхватили её фальшивый смех, дружно «хохоча» над шуткой.