Публика, включая подсудимого, запуталась окончательно и теперь во все глаза смотрела на адвоката. Тот успокоительно кивает, мол, сейчас выйдет суд, и я все объясню.

Состав суда вместе с прокурорами чинно проследовал за головой в его кабинет. Растерянная публика и Ворохта окружили адвоката.

– Наливай! – Первое слово шефа, обращенное к голове. Тот охотно приступает к обязанностям виночерпия. Короткова слегка подташнивает от голода при виде блюд. Адвоката шеф впустил в кабинет лишь через полчаса, предварительно отправив в магазин за спиртным. Осматривая принесенные бутылки, прокурор сообщил адвокату, что тот амнистирован, и место в автобусе для него нашлось. Перспектива остаться в пустынном поселке у перевала в дождливый осенний вечер, конечно, последнего не радовала, т.к. уехать в город на общественном транспорте в это время практически невозможно.

Уезжали около полуночи. Коротков, будучи сам подшофэ, тащил прокурора. Бедные лесокомбинатовские дамы вели судью, поддерживая его с двух сторон, голова буквально занес в автобус полуживого адвоката, а заплаканная девочка-секретарь уже давно мерзла в автобусе,

сбежав от пьяных приставаний мужиков. Голова вместе с водителем, размещая участников выездного судебного заседания, уже не заискивал – только брезгливо грубил. Остатки уважения у него сохранились лишь к Короткову.

– Можешь пить, москалю, хоть и мелковат! – Фамильярно, на правах собутыльника, он похлопал по плечу стажера на прощание. Впрочем, кроме Короткова, ему и прощаться-то уже почти не с кем.

Следующий рабочий день был еще хуже предыдущего. Тучи плыли, подгоняемые ветром прямо по улицам города. Шел дождь с мелким колючим снегом. От рева реки, взбухшей за ночь и несущейся вниз к венгерским равнинам со скоростью локомотива, голова заболела сильнее. Здание бывшей жандармерии как будто вздрагивало от этого сокрушительного потока, несущего на себе небольшие деревья, вырванные с корнем у берега.

Благо, сегодня не было выездных заседаний суда. А пятнадцатисуточник17 из ИВС18, похожий на цыгана, принес горку сухих березовых дров – с ними в кабинете будет тепло и уютно.

Первым посетителем оказался вчерашний адвокат, ввалившийся в кабинет и явно намеревающийся присесть на краешек стола.

– Алэ мы вчора ся упылы! Ныч нэ памьятаю!19

– Не мы упились, а вы упились! – Коротков решительно отстранил его от стола. – Прошу прощения, но мне нужно работать. Он взял в руки документы, давая понять адвокату, что тот свободен. Вчерашняя симпатия к этому парню уже улетучилась.

Голова начинала понемногу соображать. «Хорошенькое дело», – подумала голова. – В уголовной канцелярии суда девчата судачат о том, что председатель суда вчера зачитал приговор с чистого листа, а сейчас выясняет у своей секретарши, какую меру наказания вынес Ворохте. Но что может эта дуреха ему рассказать?..

– Пусть сами выкручиваются! – Почему-то со злостью подумал стажер.

В дверях появилась секретарь прокурора, она же заведующая канцелярии.

– Вас прокурор вызывает!

Собравшись с мыслями, Коротков вошел к шефу.

– Разрешите? Здравствуйте… – В ответ отмашка в сторону свободного стула.

– Присаживайся.

Здесь же – встревоженный и помятый судейский. Шеф спокоен, но снова выглядит обрюзгшим и мрачным.

– Ты вчера конспектировал мою обвинительную речь? – Прокурор пристально посмотрел на Короткова. Тот напрягся. Все понял. По спине ручейком побежал пот.

«Хоть бы не покраснеть», – думает стажер. Еще со школьных лет он краснел, если нужно было сказать неправду. В памяти всплыло напряженное потное лицо Ивана Ворохты на скамье подсудимых.

– Сейчас сижу, записываю по памяти. В зале было неудобно на коленях писать.

– Что можешь сказать о предложенной прокурором и избранной судом мере наказания? – Шеф смотрит в сторону, ответ его не очень и интересует. Судья напряженно и внимательно смотрит в мутное окно на ревущую в каменных берегах реку. Коротков понял, что покраснел. Почему-то вспомнились госэкзамены. Он был не совсем удачлив, и почти всегда тащил билет, на первый вопрос которого не мог ответить. Краснел, честно признавался, что первый вопрос не знает и просил разрешения начать ответ со второго. Приходилось выкручиваться…

Наконец, он успокоился и начал пространно рассуждать о правильно предложенной и избранной судом мере наказания в силу того, что ущерб возмещен, преступление совершено подсудимым впервые, осужденный имеет постоянное место работы, положительно характеризуется, вину признал, на иждевении имеет несовершеннолетнюю дочь и престарелую мать. Поэтому, предложенная обвинителем и избранная судом мера наказания в виде двух лет исправительных работ по месту работы с взысканием 20% заработной платы в доход государства ежемесячно – законна и обоснована!

– Добре. Хватит! Свободен. – Махнул рукой шеф. – Покажешь потом свои записи, а то напишешь еще такого, что твой зональный прокурор из области скажет, что я с тобой не работаю. – И не красней, как красна девица! Ты уже без пяти минут аттестованный помощник прокурора!

Человеку для счастья, оказывается, нужно совсем немного. Хорошая и интересная работа, любящий и любимый человек рядом, уютная квартира… Впрочем, сложно было назвать уютной угловую квартиру в типовой панельной пятиэтажке на четвертом этаже, в которой поселился Коротков. Хотя, все относительно… Во-первых, своей квартиры у Короткова никогда не было, и последние десять лет он жил или у родителей, или в казарме, или в общежитии. Во-вторых (и это, конечно, главное), стоило в этой хмурой берлоге, где шкафом служил каркас для транспортировка дивана, появиться молодой женщине, как квартира действительно стала теплой, уютной и даже красивой. При этом скелет импровизированного «платяного шкафа» был задрапирован каким-то сукном и неплохо смотрелся на фоне стены. На единственном окне появились шторы, и молодому юристу уже было стыдно за то, что был недоволен, когда стоял под потолком и ковырял бетонные перекрытия, чтобы их повесить. Сейчас шторы раскрыты, и за окном виден сказочный пейзаж: над горизонтом возвышается гора Мэнчул с шапкой из темно-зеленого леса, присыпанного снегом. В лучах заходящего где-то в Румынии солнца безлесая часть горы сверкает белизной нетронутого снега. Когда-нибудь летом они пойдут туда вместе с Зоей, прихватив бутылочку сухого вина, кусок сала и пару картофелин, чтоб запечь их на костре. Зое тоже нравится вид из окна, несмотря на захламленный двор и газовую установку, в которую как раз в этот момент специальная машина с противным свистом закачивает газ. Это благо цивилизации досталось всего нескольким домам, в которых проживал служилый люд районного центра. Остальные жители города, зажатого со всех сторон громадами гор, обогревались и готовили пищу по-старинке, на дровяных печках, или использовали привозные баллоны с тем же газом.

Коротков ровно в 18:00 ушел с работы, хотя знал, что шефу такая торопливость не нравится, и сейчас уже стоял с женой у окна, обняв ее за теплые плечи. За рекой в проеме между домами было видно, что свет в окнах прокурора еще горит. А если выйти на балкон, то слева в соседнем здании тоже можно увидеть свет в кабинете первого секретаря райкома партии. Так руководящие чиновники района обозначают свои тяжкие труды на благо советского народа, и порой свет в их окнах гаснет лишь к полуночи.