В самый разгар работ неожиданно с посланием приехал Филин. Князь требовал, немедленно вернуть один десяток. На удивление Тонкого Васька пояснил, что совсем скоро в Белёв приедет царский посланец. Из самой Москвы. И как же Андрей Петрович будет его встречать, если в городе ни одного послужильца? Всё это могло обернуться большим позором.

И хоть ратников на броде не хватало, Сидору пришлось подчиниться и отдать Ваське людей Шебони. Однако, Филин отказался. Он подробно расспросил о новых десятках и заявил, что прислан именно за Бавыкой. Ведь Андрей Петрович вряд ли сможет удивить московского гостя числом своей рати. Даже если поставить в караул всех послужильцев разом – столичный человек, без сомнения, видел дружины гораздо больше. А вот такого красавца-богатыря, как Корнил, во всем верховском порубежье не сыщешь.

– Так он до самых Близненских дворов пойдёт. – сообщил Тонкой. – Почитай, двадцать вёрст в один конец. Так что не раньше пятого дня вернётся.

– Так гонцом кого пошли. – настоял Филин.

Сидор с озабоченным видом почесал косматый затылок.

– Бобка!

Уже через мгновение перед Тонким возник Борис Замятин, а попросту Бобка – младший дружинник 15 лет отроду. Худой, в рубахе будто с чужого плеча, но с кинжалом на боку – пусть из дрянной стали и с деревянной ручкой, – но вид он имел такой, будто носит за поясом дорогой дамасский ханджар.

Держался Бобка гордо, с достоинством, но при этом по-собачьи преданно смотрел на Тонкого и подражал ему во всём: в походке, в привычке во время разговора заправлять большие пальцы рук за пояс и даже манерой говорить чуть слышным полушёпотом.

– Давай-ка, возьми коня пошибче и ветром за Бавыкой мчись. – распорядился Сидор.

Бобка засиял от радости, кивнул и во всю прыть припустил от реки к городу. И не успел Филин проехать полверсты от Ленивого брода до слободы, а Замятин уже верхом выскочил из посада и помчался вдоль Бобрика на поиски Бавыки.

Десяток Корнила вернулся тем же вечером, а следующим утром снова отправился в путь и после полудня оказался в Белёве. На городском посаде Фёдор Клыков отстал от товарищей – заехал на торговище и купил там три малиновых леваша26. Знал, что вечером Семён уговорит отпустить его на гулянье, где, конечно, встретится с Ладой. Но сам-то он слишком молод, чтобы додуматься и купить невесте гостинец.

Семён встретил отца на дворе. Радостный и беззаботный. Несмотря на юный возраст, в стати он запросто мог потягаться со взрослым. Этим Семён пошёл в родителя: тот же разворот могучих плеч; те же мускулистые руки и большие тяжёлые кулаки. Да и на лицо это был тот же Фёдор, лишь на двадцать лет моложе, вот только цвет глаз ему подарила покойная мать – вместо карего они светились ярко-голубым.

При виде сына у Фёдора сладко защемило сердце, но Клыков считал, что будущий воин должен расти в строгости, без всяких нежностей, поэтому сухо распорядился:

– Прими коня. – Но всё же не сдержался, чуть заметно улыбнулся и потрепал сына по каштановой гриве.

Семён взял лошадь под уздцы и повёл в сарай. Фёдор вошёл следом, хозяйским взглядом окинул козу, кур на насесте и вышел. Как раз в это время во дворе появилась Марья Пудышева.

– О, здорово, соседка.

– Храни тебя бог, Фёдор Степанович. – Марья слегка склонила голову. – Не серчай уж на меня, не удержалась вот. Вижу, приехал. Дай, думаю, зайду, поспрашаю, как там Ванюша мой.

– А чего ему сделается? – ответил Фёдор с доброй усмешкой. – Да ты зря не думай. Нынче в рубежах спокойно, не видать степняка. Так что служба – не бей лежачего. Токмо знай, что наливай да пей.

Пока он это говорил, через дыру в ограде прошмыгнула Анна, а за старшей сестрой хвостиком потянулась и Настя.

– А вы-то чего? Вот ведь непоседы! – Марья всплеснула руками и для вида даже насупилась. – Пошто деда оставили? Ещё натворит чего без досмотра. Анютка, тебе хоть что доверить можно?

Фёдор улыбнулся, глядя на то, как Анна виновато супилась и пыхтела, а Настенька пряталась за спину старшей сестры.

– А тут вот батька ваш гостинец передал. – Клыков достал оттуда свёрток с левашами. – Ну-ка, держите, да бегом домой.

Анна с горящими от восторга глазами приняла сладости, по-взрослому приложила маленькую ручонку к груди и поклонилась важно, но неуклюже и смешно.

– Благодарствую, Фёдор Степанович.

– Так это я вам благодарствую, Анна Ивановна, что за Сёмкой пригляд ведёте. А то он ведь оболтус тот ещё. Без присмот…

С грохотом распахнулись ворота. Одна их створка с такой силой ударилась о стену сарая, что с треском лопнули доски, а искорёженный запорный крюк упал на землю. Марья вскрикнула, в испуге бросилась к дочерям, обняла их, закрыла собой. Фёдор тоже шагнул вперёд и встал между детьми и остатками ворот. Рука по привычке легла на саблю. Но тут в открытом проёме появился Корнил Бавыка в доспехах и с неизменной своей секирой. За десятником прятался Васька Филин, рядом с ним суетился ещё один послужилец из Бобрика, а дальше, уже на дороге толпилась дюжина огнищан, среди которых Клыков разглядел будущего тестя – Горшеню.

Бавыка прошёл на двор, держа секиру по-боевому, в обеих руках.

– Ты это, Фёдор, не дури, да. – произнёс Корнил мягко, но настойчиво

Фёдор недоумённо округлил глаза и пожал плечами:

– Ты про что, Корнил? Скажи толком.

Бавыка смущённо поморщился, вздохнул и нехотя кивнул на Филина.

– Тут вот, Василь Филиппович говорит, будто ты вор и князю нашему изменник.

Фёдор улыбнулся. Настолько нелепо это прозвучало. Но хмурый взгляд Бавыки и плотная шеренга огнищан, что обступили Клыкова полукольцом, подтверждали, что Корнил не шутит.

– А ты как думал, шелупонь? – Филин вышел из-за спин рядцов, но встал чуть позади Бавыки, с опаской косясь на руку Фёдора, что по-прежнему сжимала рукоять. – Харч княжеский из амбаров таскать разве не измена? Как есть измена, ага. И кто на таком пойман, тот вор. Самый что ни есть истинный.

– Да ты чего несешь-то? Какой харч?

– Ну ты невинну овцу из себя не корчи. – жёстко отрезал Филин. – Лучше повинись добром. Тогда и мы, глядишь, лютовать не станем.

– Так знать бы, в чём вина. – честно признался Фёдор.

Васька с расстроенным видом покачал головой.

– Как скажешь. Коли так, искать будем, ага.

Филин отступил за Бавыку и коротко кивнул ему. Корнил положил огромную ручищу Фёдору на плечо.

– Не обессудь…

Подоспевший послужилец виновато посмотрел на Фёдора. Тот не сразу понял смысл этого взгляда, а когда догадался, согласно кивнул и сам расстегнул пояс с саблей. Васька взял оружие Клыкова и заговорил уже смело, без опаски:

– Ну, чего церемонитесь с ним, будто с князем?

– И сыну скажи, чтоб не дурил. – попросил Бавыка.

Клыков оглянулся на сарай. В открытых дверях стоял Семён с вилами в руках. Перехватив его взгляд, Фёдор лёгким кивком призвал не сопротивляться. На какое то мгновенье Семён заколебался и в порыве даже, наоборот, сильнее сжал древко. Но потом заметил в толпе Елизара, и присутствие будущего тестя обнадёжило Семёна. Он опустил вилы, отшагнул в сторону, пропуская в сарай огнищан. Последним, пряча взгляд, прошмыгнул Горшеня, но уже через несколько мгновений он вернулся, волоча по земле большой мешок, за которым тянулся белёсый шлейф мучной пыли.

– Вот! – торжествующе объявил он. – В сене спрятал, вор. Там ещё с полдюжины, не меньше. И прочего добра имеется.

– Ну? – Филин с вызовом посмотрел на поражённого Клыкова. – Нынче понял, что за измена?

Бавыка разочарованно вздохнул. Конечно, Фёдора он знал всего пару недель и ручаться за него не мог. Но зато с Васькой Филином Корнил был знаком уже десяток лет и верить ему на слово никогда не стал бы. Но теперь, когда в сарае нашли воровской схрон, как уж не поверить.

– Как же это? – тихо спросила Марья, растерянно глядя на Фёдора.

– Сам не ведаю… – честно признался Клыков. – Отродясь не видал.