– Сидеть целыми сутками в комнате, чтобы не расстраивать твою сводную сестричку? – Глаза Эмилии злобно суживаются. – Так о ком ты больше печешься: о ней или нашем будущем ребенке?!

– Прикуси язык. – Предупреждаю я.

– Не теряешь надежды трахнуть ее еще раз? – Разочарованно хмыкает она.

– Замолчи. – Прошу, мысленно уговаривая себя не срываться на беременной. – Пожалуйста, не делай хуже, Эм.

– Что в ней такого? – Эмилию буквально трясет. – Ублажает как-то по-особенному?!

Я сжимаю пальцы в кулаки:

– Заткнись сейчас же.

– Лучше расскажи мне, как у вас все было. – Усталым шепотом просит она, приближаясь ко мне вплотную. – По любви? Ты лишил эту куколку Барби девственности, или она отдала свой драгоценный приз кому-то другому? Поделись секретом, Кай. Ты трахал ее на белых простынях ее родительской спальни, или как меня – где придется? На берегу речки, в ржавой тачке, на вписке у друзей или грязном школьном туалете? Ох, нет, эта чистая и невинная овечка не создана для быстрых и потных утех в местах общественного пользования, она – священный олень, которому нужно приносить дары и быть достойным. Да? А друзьям своим ты рассказал, как трахнул ее? Или ты достаточно повзрослел, чтобы понять, что подобное отношение к девушке – низость?

– Хватит! – Я заношу руку над ее лицом.

И Эмилия дрожит, глядя на меня с вызовом. Она хочет этого – чтобы я ее ударил. Специально провоцирует. Ей нужно мое чувство вины, так будет легче управлять мной. И, не получив желаемого, Эмилия злится: испепеляя меня взглядом, стискивает зубы.

– Давай. – Вздыхает она. – Ударь меня! Наши отношения выйдут на новый уровень. Ты же хочешь этого? Давай!

– Нет, не хочу.

– Так чем она лучше меня, Кай? Почему для меня достаточно было и заднего сидения твоей развалюхи и пары комплиментов, а ради нее ты готов измениться? Наверное, цветочки ей дарил? Подарки делал? Принцесса просто так не даст, нужно ухаживать!

– Дело вообще не в тебе. – Вздыхаю я.

– Люди не меняются. – Она кладет ладонь мне на грудь. – Ты можешь попытаться развернуться на сто восемьдесят градусов из-за этой девчонки, но она из-за тебя – не станет делать того же. Никогда. Вы из разных миров, Кай.

– А ты, стало быть, из моего мира?

Эмилия вздергивает подбородок.

– Я тебя понимаю. Знаю, кто ты, какой ты. – Ее ладонь опускается по моей груди вниз: медленно, осторожно. – И я никогда не пыталась тебя переделывать… – Шепчет она мне в губы.

– Я сам не знаю, кто я. – Мне просто хочется прекратить этот разговор.

Я задыхаюсь от желания подняться в спальню Марианы.

– И она никогда не полюбит тебя так, как я. – Тяжело дыша, произносит Эмилия.

Я опускаю взгляд. В ее глазах блестят слезы. Ненавижу, когда из-за меня кто-то плачет. Каждый, кто прикасается ко мне сломанному, тоже автоматически становится калекой.

– Мы все это переживем, мы все это забудем. – Гипнотически монотонно шепчет Эмилия. Ее руки обвивают мою талию, смыкаются на спине. – Просто будь рядом и помни, что нужен мне.

– Давай закончим этот разговор завтра? – Осторожно высвобождаясь, предлагаю я.

– Хорошо, пойдем в спальню. – Она берет меня за руку.

Я не даю сдвинуть себя с места. Эмилия, заметив сопротивление, изображает удивление.

– Я буду спать на диване в гостиной. – Твердо говорю я.

Ей хочется возразить, но через мгновение она, очевидно, решает, что лучше сегодня не спорить.

– Ты прав. – Мягко улыбается Эмилия. – Не будем спешить. – Подходит ко мне вплотную и целует в щеку. – Спокойной ночи, Кай.

Она удаляется, а я наклоняюсь на стену и закрываю глаза. Раньше мне казалось, что моя жизнь – отстой, но при этом все было намного проще и понятнее. Теперь же мир вокруг превратился в сущий ад, и я не знаю, как с этим справляться, и надо ли.

Я будто осужденный в пасти гильотины: меня разрывает от всех этих «хочу» и «должен», но приговор, вынесенный хрупкой девчонкой с глазами цвета неба, должен быть приведен в действие как можно скорее. И только ей решать, жить мне или умереть.

Захочет, приползу к ней на коленях, простив все, что другой не смог бы простить. Буду жрать стекло с ее рук, если попросит. Брошу весь мир к ее ногам, если пожелает. Достаточно лишь ее тихого «хочу».

Но я ей не нужен.

Она не оставляет мне шанса на любовь. Между нами вообще больше ничего не остается, кроме ненависти.

У меня едет крыша.

Я запираюсь в своей комнате, отпускаю котенка на пол и падаю на кровать лицом вниз. Нужно покричать или поплакать, чтобы освободиться от эмоций, но я просто лежу и не дышу, ожидая того момента, когда без глотка воздуха будет невозможно выжить. Пустота засасывает, горло давит, и, наконец, мне приходится повернуть голову, чтобы сделать вдох.

«А-ах!», и вместе с ним в грудь врывается холод.

Что это было? Зачем я себя обманываю? Все попытки убедить себя в том, что мне нужно начать новую жизнь, разбились в ту же секунду, как мы остались с Каем наедине. Я гладила его лицо и практически поцеловала его за миг до того, как нас прервали. Как возможно такое, что мой мозг всеми способами сигнализирует об опасности, а все мое существо противится этому?

Рядом с ним я теряю контроль.

Не хочу, чтобы это происходило.

Появление Эмилии стало ударом, но, наверное, это даже к лучшему: так я буду постоянно помнить о том, что Кай мне не принадлежит, что он связан другими обязанностями, что обратного пути нет. Если уж я так быстро забыла о причиненных обидах, что чуть не бросилась ему в объятия, то их воссоединение с этой девушкой будет прекрасным сдерживающим фактором для меня, большим красным стоп-сигналом: «Стой, не подходи к нему, будет только хуже!»

Я слышу, как хлопает дверь в соседнюю комнату.

Господи. Теперь он будет жить через стенку вместе со своей бывшей. И нынешней – в одном лице. И что меня ждет? Придется слушать, как они занимаются сексом? Это почти как быть свидетелем, ведь нас разделяет всего пара метров и тонкая стенка. Выдержу ли я это испытание или свихнусь?

От одной только мысли о том, что Кай обнимает свою бывшую, целует ее и придавливает своим весом в постели, у меня жар приливает к лицу, и останавливается дыхание. Видеть его в объятиях любой девчонки или знать, что он встречается с кем-то, невыносимо.

Интересно, как много времени пройдет прежде, чем я смогу спокойно относиться к тому, что каждый из нас живет своей жизнью?

В соседней комнате раздаются шаги, я переворачиваюсь и накрываю голову подушкой, чтобы не слышать. Мне не хочется верить, что все это происходит наяву. Эта Эмилия ведет себя так вызывающе и выглядит уверенно – пожалуй, стоит признать, она подходит ему больше. А еще у них скоро родится сын или дочь. Возможно, это событие изменит жизнь Кая, и он сойдет с пути саморазрушения. Любой исход возможен, но в каждом из них не будет меня.

Мне больше нет места в его жизни.

Но почему же этот факт так трудно принять?

Я отбрасываю подушку и сажусь. Дышу тяжело и часто. Зажмуриваюсь, стискиваю челюсти и беззвучно скулю. На вдохе хлещу себя по щекам. Как же больно! Не удары – я про чувства, что у меня внутри. Почему я так тоскую по тому, кто недостоин меня? Почему оплакиваю прошлое и хочу все вернуть? Почему готова продать душу за то, чтобы хоть на мгновение оказаться на месте той девушки, которая сейчас рядом с ним?

Мне нужно позвонить Алине. Она была со мной, когда умер Харри, она меня поддержала. Только с ней можно поделиться горестными мыслями, и подруга подскажет, как это пережить, и что лучше сделать.

Я достаю из куртки телефон и смотрю на темный экран. Нет, исключено. Алинка злится на меня за то, что я целовала того, кто ей не безразличен. Гадкий поступок, и что хуже – в тот момент я даже не подумала о ней и ее чувствах, думала только о себе и о том, как отомстить Каю.

Кай, Кай, Кай – везде он! Все мысли и дороги в итоге ведут обратно к нему, черт его подери!