— Не пойдут ли они попросту другой дорогой?

— На востоке также есть места, где мы можем их встретить, ущелья, мосты, дороги — Таврион поднялся, шумя доспехами, — Вопрос лишь в том, выступит ли рыцарское войско, чтобы наконец единым ударом положить конец этой страшной войне? Я предлагаю решить этот вопрос голосованием, — голос возвысился, стратег сжал кулак в железной рукавице и стал потрясать им, — Я победил их в минувшей битве! Я разобью их ещё раз! Если я нанесу удар, серокожие твари будут сломлены! Мы раздавим их!

Красная фракция одобрительно загудела.

Протелеон неодобрительно посмотрел в эту алую массу, затем обратил взор по другую сторону, и увидел, что несмотря на все приложенные усилия, синих мантий и представителей гильдий все же недостаточно, чтобы перевесить эти голоса. Тогда он увидел в куче синих молодые лица, обращенные к нему с решимостью в глазах, и он кивнул.

Встал неожиданно в синей мантии юноша:

— Мы знаем вас, подлых свиней, ополченцы и так проливали кровь за вас, а теперь вы хотите, чтобы они кровью вернули ваши поместья, свиньи!

— Заткнись, ублюдок! — закричал тот, у кого был шрам.

Начался хаос. Члены фракций один за другим вставали и поливали друг друга ругательствами, вскоре вся синяя молодёжь встала и достала палки, они ринулись на красных, которые также резко кинулись на них с кулаками, завязалась потасовка.

Среди этого беспорядка, Таврион, гремя латными ботинками прошел к пьедесталу и указывая рукой на Протелеона загремел уже своим голосом:

— Жреческая падаль! Хочешь сорвать собрание? Мне плевать! Я поведу рыцарство сам! Мне не нужно твое разрешение!

— Иди и подохни там, псина! — затряслось лицо Протелеона, — Тебе не вернуться в этот город живым!

Тогда стратег развернулся и прошел нетронутым через весь хаос драки к дверям, распахнул их обеими руками и вышел.

Отчаянно застучал посохом Протелеон:

— Собрание отменено! Собрание считать отменённым! Отменено!

_____

На следующее утро рыцарство выступило из города.

Раздался рог.

С жутким скрипом разошлись тяжелые врата.

Торжественно, пешей колонной, с некоторыми повозками, в которые были запряжены последние лошади, они двинулись из юго-западных ворот по дороге, которая небольшой грядой извивалась над снежным склоном, где изредка торчали чёрные осколки скалы.

Несколько тысяч воинов, одетых в стёганки, поверх которых были белоснежные накидки без знамён, значащие их солидарность с городом и всем человечеством; лошадей почти не осталось, и доспехи с припасами несли на себе их оруженосцы.

Впереди всех, верхом на коне ехал стратег города Таврион, одетый для пафоса в свой золоченный доспех и алый плащ, развевающийся на ветру.

Сияние славы и веры освещало путь войска.

На бежевой городской стене, зубцы которой выступали и мощно нависали над высотой склона, толпились жители, которые криками подбадривали воинов, кидали им цветы.

С вершины заострённой крайней башни, что завершала стену, идущую вдоль внешней стороны квартала, наблюдал из бойницы за торжественным событием верховный жрец Протелеон:

— Наконец мы будем избавлены от этих стервятников.

— Разве ты не хотел удержать их в городе? — заметил Лимний, находившийся рядом в тени.

— Я политик. А по тому должен видеть хорошее и плохое в любых событиях. Да, у нас не будет больше щита, и теперь не известно, защитим ли мы город без них. Но мы находимся за стенами и ополчение вполне справится с обороной четырех или пяти ключевых очагов нашей обороны. Нам нужно защитить все четыре входа и цитадель, куда они могут снова высадится.

— Они могут высадиться в любом месте, — подметил Лимний, — для драконов нет никаких преград.

— Поэтому мы утроим городские патрули. Кроме того, город теперь во многих местах стерт, много пустого пространства, а его гораздо легче просматривать.

— Я воин. Без воинов защиты нет. Не важно, что поменялось, без настоящих воинов нам будет тяжело. Эти рыцари и были стенами нашего города.

— Ты хорошо перефразировал нашего предка, Лимний, — Протелеон отвернулся от окна и подошел к столу, где было разлито по серебряным кубкам тёплое вино с пряностями.

— Рыцарство не исчезнет, пока есть земля, пока её возделывают простые люди, — Лимний сделал большой глоток и медленно провел рукой по бороде, смотря в никуда.

До башни доносились звуки народного веселья.

Где-то вдали плыли облака, открывая солнце, которое силилось не пасть за горизонт, чтобы видеть рыцарей.

— Исчезнет. Если мы изменим наш строй. Первое, что мы должны сделать, это отчистить ряды жрецов от всех тех, кто купил свои священные саны за деньги. Этим свиньям не место в библиотеке. Теперь, когда цитадель пуста, городское управление, по сути, перешло в наши руки. Цитадель теперь будет занята нами. Мы издадим указы, по которым наша власть теперь распространится на всё общество и все стороны его жизни. Мы проведем выборы, впервые за многие столетия, — по мере того, как говорил Протелеон, его лицо все более выражало внутреннюю силу, властные черты становились более резкими, глаза возгорались своим холодным пламенем, — теперь кроме жрецов не будет в городе власти!

— Что будет с землей, Протелеон?

— Мы отдадим её крестьянам, и сами будем собирать с неё подать. Теперь мы будем единственным собирателем податей со всех земель города.

— Ты можешь рассчитывать на мои услуги, Протелеон, — сказал Лимний, все тем же ровным нейтральным тоном, — но я только глаза и уши, что вижу, что слышу, то говорю тебе. Смотри, как однажды, мне не пришлось бы сказать тебе, что я вижу твой конец.

— Я могу понять твое неверие, — Протелеон ухмыльнулся, — в тот новый порядок, который нам принесет эта война. Сложно представить такое. Мы между тем уже близки к тому заклинанию, которое позволит нам полностью истребить серокожих, — после паузы добавил, — Но я не могу понять, почему он идет туда, сломя голову? Неужели тьма, окутавшая войско в тот роковой час не оставила в нем хотя бы каплю сомнений?

— Он не в себе. Я знал его давно. Наши дома были близки. В начале войны он был другим человеком.

Протелеон задумался.

— Быть может нам ещё удастся вернуть его…

— Вернуть?

— Да.

— Ты хотел его уничтожить.

— Я жрец, и я скорблю по любой утерянной для города светлой душе, даже если она запятнала себя тьмой безумия.

— Как пожелаешь. Буду приглядывать за ним, — Лимний поклонился и собирался уже идти к выходу.

— Постой, а что со Стратоником?

— Все ещё в стане врага.

— Я жду от него вестей. Направь к нему кого-нибудь.

— Как пожелаешь, — после этих слов Лимний удалился, и не слышны были шаги его по деревянным ступеням винтовой лестницы.

Вино остыло.

Глоток.

Рыцарское войско медленно удалялось за изгиб склона, чтобы там, вдали от стен города принять на себя страшный удар.

"Этой ночью нужно собрать всех моих мальчиков. Мы растерзаем красных прямо в их постелях. Эти свиньи не смогут ничего поделать. Их охрана будет представлять нам трудности, но часть мы точно сможем уничтожить, а утром я созову народ, действовать нужно быстро! Решительно. Лишь только взойдет солнце, как мы уже будем готовы показать народу головы тех, кого он так ненавидит, я дам ему вкусить ненадолго свободу!"

_____

В самом верхнем зале библиотеки собрались в круг несколько десятков молодых людей, одетых в простые черные плащи, они собрались у одной из больших жаровен, лишь в ней из молчаливого кольца горело пламя.

Обелиск белел от луны.

Плотные двери закрылись в спешке, когда вошел Протелеон, одетый в белоснежную тогу. Его хищный взгляд охватил группу людей. Он прошел к обелиску, и встав рядом с ним, начал свою речь:

— Мои мальчики, сегодня утром я разошлю глашатаев во все концы города. Как мы знаем, библиотека больна изнутри. Паразиты и предатели пробрались в эти священные стены, они оскверняют своими черными душами наш чертог. Их жадности нет предела. Но цитадель пала. Теперь в городе стоит лишь одна вершина, а значит пора положить конец тому хаосу, который царил столь многие годы. Вся надежда сейчас на вас, если вы не справитесь, я не смогу ничего сделать. Принесите мне головы тех, до кого сможете добраться, истребите всех наших врагов одним ударом. Их двери этим вечером были помечены белыми крестами. Ворвитесь в их дома, убейте всех! Не знайте пощады и сожаления, в ваших руках будущее города и нашей культуры. Помните, им никогда не сломить нашей культуры!