Тем временем рыцарственное войско таяло и распадалось.

Твари распалялись, их дикий ор звучал все более оголтело и жадно, они рвали трупы в кромешной тьме, и кидались отрубленными кусками тел, прямо на месте пожирали останки, они продолжали неустанно кидаться на щиты, хватать воинов лапами, грызть их и плеваться.

Орда свирепствовала.

Вдруг наступила абсолютная тишина.

В этом ужасе Таврион стал слышать нарастающий шепот внутри.

Одно мгновение казалось, что где-то запела птица.

Журчание реки…

Дуновение ветра…

Лицо Психеи.

Счастье зародилось слабым светом, разгорающимся, явившись тёплой звездой, и вдруг вспыхнуло ярко, заливая все существо.

Таврион открыл глаза.

И засветились доспехи воинов. Рыцари увидели несущихся на них тварей, шипящих и рычащих монстров, кидавшихся на них, царапающих когтями щиты, осыпающие их ударами.

Тьма была везде, небес не было, как и земли, и ветра не было. А была лишь одна чернота, в которой виделись только их латы, бившие ярким белоснежным светом, падающим на беснующихся серокожих.

— Равнение!

Переведя дух, рыцари выстроились в одну ровную линию и подняли щиты.

Ослепленные свечением твари щурились и пятились, падали и ползли назад, вставали и жались к своим, выставляя беспорядочно щиты и копья.

— Вперёд! Дави эту мразь!

Железные сапоги двинулись.

Воля врага бросила волну тварей на строй.

Новая рубка грянула.

Истребление воцарилось.

Острые клинки били безостановочно, удары были непоколебимы, щиты крушились, твари падали с отрубленными руками, их давили железные ботинки, ломая шеи и сдавливая морды.

Беспощадная рубка тянулась и всякий счет времени был потерян.

Строй шел вперёд.

Но вот орда дрогнула, серые ряды посыпались.

Тогда таинственная тьма развеялась, растаяв, как черный туман, разлившийся по снегу и ушедший в землю.

Орда монстров хлынула рекой через развалины.

Строй поднялся на новую гряду. Таврион забрался на удачно стоявший обломок колонны и оглянулся по сторонам. Пустые фланги уже вновь занимались лучники, двигавшиеся цепочками и пускающие стрелы в бегущих. Противник безобразной толпой бежал по улицам и переулкам, прятался в баррикадах и оставшихся зданиях.

В этот торжественный момент Таврион зычно закричал:

— Победа!

Строй взревел.

Где-то послышались призывы к преследованию врага и окончательному разгрому, но Таврион быстро схватил своего помощника и закричал ему в ухо:

— Труби отход, — и затем во всеуслышанье, — мы возвращаемся в лагерь!

В воздухе грянула труба.

Сбавив пыл, недовольные рыцари медленно и неохотно разворачивались и топали обратно.

Над головами их вновь полетели камни, падая с грохотом где-то вдалеке, обваливая последние уцелевшие дома, разбивая баррикады и давя прячущихся врагов.

Лучники легкой трусцой взбежали на гряду и вступили в перестрелку. Вновь стрелы, дротики и камни летели в обе стороны.

Пока колонна в белых доспехах неспеша возвращалась с победой.

_____

В простых дощатых креслах со скрещенными ножками сидели Таврион, Лимний и Протелеон,

Ближе к углу у подножия пустоты просторного зала стоял стол, на котором лежал развернутым план города. Стены были завешаны красными тканями, вдоль них горели жаровни.

За большими вытянутыми окнами расцветал короткий морозный день своей затянувшейся вспышкой среди пепельных небес.

Шел снег, погребая город, переживший сражение.

Стоявший в плаще помощник зачитывал со свитка записанные сведения:

— Сто сорок семь убитых в титуле рыцаря и двести девяносто раненных, около семи сотен погибших ополченцев, меньше сотни раненных. Две тысячи семьсот восемь в титуле рыцаря в строю. Три тысячи шестьсот пятьдесят два ополченца в строю, из них две тысячи двести три стрелков. Шестьсот семь арбалетчиков в строю.

— Прекрасно! — произнес Протелеон, — теперь назови потери врага.

— Мы насчитали больше семи тысяч трупов, — ответил помощник.

Таврион встал и медленно стал шагать в сторону окна, не оборачиваясь сказал:

— Ты свободен на сегодня, иди и выпей с воинами за нашу победу.

Помощник молча поклонился и направился к выходу, строгий отточенный шаг его зычно пульсировал по мраморной плитке.

Подойдя же к окну, генерал раскинул взор на площадь подле дворца. Горели сотни больших костров. Вокруг них искрилось веселье людей; воины и горожане, которые многие недели прятались в своих домах, вышли на улицу и собрались в огромную массу, где всюду раздавался смех, вино текло рекой, а танец изматывал, и счастливая усталость праздника смягчала тела. Их боль растаяла в эти часы. Море страданий схлынуло обратно, обратившись звездопадом счастья. Люди содрогались в восторге; когда тьма заполнила все, когда их существо растворялось в темноте отчаяния, а надежда опадала, стелясь пылью под сгибающимися ногами, внезапно грянула победа, разорвавшая в клочья страх и ненависть.

— Мы раздавили эту мразь! — громко провозгласил Таврион.

Генерал развернулся. Его зелёные глаза властно искрились целеустремленным взглядом, его лик воплощал одержанную им победу.

Это выражение отражалось довольством в лице и голосе Протелеона:

— Превосходно. Эта победа так прекрасна, что наши сыновья будут воспевать её, зажигая сердца своих сыновей и те однажды также будут воспевать её. Это сражение прославит наш город и его рыцарство в веках. Все те, кто видел это, счастливы, их жизнь имела великий смысл. Стратег Таврион, ты облачил в честь и славу тысячи рыцарей, ты вернул достоинство жителям города и вручил гордость его жрецам! Твоя победа подобна солнцу, разгоняющему тучи наших страданий!

Вручив один кубок жрецу, Лимний спешно подошел к генералу и вручил ему второй, золотой и наполненный алым вином:

— Выпьем за нашу победу.

Тогда они осушили кубки.

Лицо Протелеона быстро пришло в строгое спокойствие, а в голос вернулась ровность:

— Что сейчас происходит в городе?

— Мы выдавливаем их, — также деловито начал отвечать Таврион, — У противника не осталось метательных машин, кончаются стрелы, они уже не могут отвечать нам, как прежде. Наши механизмы несут вал снарядов. Отряды ополченцев занимают один уцелевший дом за другим. Мы осыпаем их стрелами вдоль улиц, штурмуем одно укрепление за другим, бьем на всех площадях, давим в переулках, — немного погодя добавил с особой теплотой, — драконы больше не летают в небе.

— Да, — в своей манере сощурив глаза подтвердил Лимний, — их проклятого визга больше не слышно в небе.

— А что с числами? — спросил все также строго Протелеон.

— Их осталось не более девяти тысяч, — пояснил Лимний.

— Сколько ещё времени займет их выдавливание?

— В течении нескольких дней, — продолжил Таврион, — мы займем оставшиеся кварталы центрального района, в нижних кварталах мы уже обходим их с севера и юга, отдельные кварталы в западном районе уже заняты и обороняются от бешенных приступов врага.

— Действительно яркая победа, — произнес Лимний.

— Но означает ли это завершения войны? — задумчиво сказал генерал, — пожалуй, что нет. Люди ещё не знают о том, насколько все ужасно за пределами города, континент погружен в мрак. Мы не знаем, живы ли люди других городов...

— Живы, — твердо прервал его Лимний, он встал и снова стал разливать вино, — откликнулись мои люди в Стремительном, Океанических вратах, в Золотом престоле. Сегодня я начал получать донесения, — все трое получили по кубку, слушающие принялись потягивать лучший образец из погребов дворца, — теперь я могу заявить, жизнь в этих городах продолжается.

— Но что там происходит? Что делают серые в этих городах? — спросил Протелеон.

— Ничего. Города окружены, серые стерегут стены, патрулируют улицы. Жители сидят по домам, медленно тянут припасы, их распределяют из амбаров.