Советские резиновые калоши, чёрные и блестящие снаружи и ярко алые внутри, поставляемые в Афганистан, как гуманитарная помощь, были излюбленной обувью, воевавших против сороковой армии, душманов. Видимо в них действительно было удобно лазить по скалистым горам.

– Возможность обходного манёвра басмачей меня не сильно беспокоит. Я отправил взводного, трёх бойцов и пулемёт вперёд по хребту, к месту возможного подъёма из ущелья, сюда, – Казачёнок ткнул пальцем в карту, – а вот спуск по склону в долину Алингара, по которому нам предстоит отходить, прямой и ровный, как горнолыжная трасса для начинающих. На ней даже камней больших нет, чтобы можно было попытаться организовать оборону. Слева и справа – скальные обрывы, и так целых четыре километра. Затем резкий поворот налево, к садам, в зелёнку. Там уже прямая видимость из района бронегруппы, там мы под защитой танковых пушек, стволов БМП, крупнокалиберных пулемётов. Духи туда не сунутся. Прикрывать отход роты будет командир второго взвода. С ним три бойца и пара пулемётов. На этом рубеже минут десять они продержаться, вот только как сами-то будут отходить? Их-то, кто прикроет? Просил у комбрига пару вертушек, но он ответил, что весь вертолётный полк на армейской операции в Суруби, которой руководит лучший друг нашей бригады – «Гробовщик». Давай-ка ещё разок шарахни по перевалу и подтягивайся наверх.

Ротный, скользя между камнями, двинулся по цепи влево, уточняя задачу каждому бойцу. Рота готовилась к броску по каменистому плато. Кольченко вызвал огонь по узкому выходу с перевала на горный отрог, по которому ушли в долину Алингара десантники. Через минуту, почти без завывания, назначенную цель накрыл залп двух артиллерийских батарей. Снаряды прилетели практически одновременно, всколыхнув раскатами взрывов ущелье, а один из них, как на бильярде, удачно рикошетировав, изменил направление полёта и разорвался в воздухе над зелёнкой, из которой по роте стрелял духовский пулемёт. После залпа на несколько мгновений установилась тишина и, воспользовавшись временным затишьем, Максим с Галиевым и Вонсом рванули вверх по склону.

Именно в этот момент, пока они карабкались по каменным выступам, лейтенанту в голову пришла дерзкая мысль: отступая, выманить противника на плато, по которому предстояло уходить разведроте, и уничтожить его, перенеся огонь артиллерии от уже надёжно пристрелянной цели. Разведчики раскинулись цепью по самому краю, не простреливаемого снизу, противоположного склона. Короткими очередями, и одиночными выстрелами они сдерживали наступательный порыв душманов, укрывающихся от пуль за каменными выступами, расположенными в сотне метров ниже плоской вершины. Лейтенант занял своё место в цепи рядом с командиром роты, отправив Вонса присмотреть в радиусе ста метров какое-нибудь природное укрытие, способное защитить трёх человек от разлёта осколков артиллерийских снарядов.

Казачёнок был зол и хмур, на его скулах под загорелой до черноты кожей нервно перекатывались желваки. Ему предстояло отдать приказ четырём подчинённым на прикрытие отхода роты, обрекая их на верную смерть. Духам, чтобы выскочить на плато, потребуются считанные секунды, и на этом ровном склоне бойцам арьергарда при отступлении негде будет укрыться от вражеских пуль.

– Гранаты к бою! – хрипло скомандовал ротный, и его приказ тут же двинулся к флангам обороны, передаваемый по цепочке, словно эстафетная палочка.

– Вить, послушай. Давай на прикрытие отхода роты останусь я со своими бойцами. У твоего взводного сегодня первый бой, ты глянь на его ошалевшие глаза! У оставленного тобой прикрытия не будет ни малейшего шанса выйти из этого боя живыми. У меня этот шанс есть, ведь со мной двенадцать артиллерийских орудий и три установки «Град», – Максим говорил уверенным тоном, он, почему-то, был абсолютно убеждён правильности своего решения, – в нужный момент я перенесу огонь с предыдущей цели на наше плато, организую что-то вроде заградительного огня и под его защитой начну уходить. Когда преследующие нас духи поднимутся на плато, я накрою их всех залпом «Града». После этого, я уверен, преследовать нас будет больше некому.

– Нестандартное решение… И выглядит заманчиво, – в глазах командира роты вспыхнул привычный волчий блеск, – но я не могу принять его, это противоречит всем боевым уставам и наставлениям. Я бы сам остался, но обязан руководить отходом роты, а ты должен быть всегда рядом со мной. Нет. Не дело офицера-артиллериста прикрывать отход разведчиков. Кстати, а как же быть с безопасным удалением от разрывов не менее, чем четыреста метров?

– Ты здесь, безусловно, и Бог, и царь, и воинский начальник. Решение принимать тебе, но я впервые скажу, что ты не прав. Взвесь всё спокойно. На одной чаше – стопроцентная геройская гибель четырёх пацанов, на другой – большая вероятность выхода из боя без потерь и, попутно, уничтожение целой банды душманов. Решай, на то ты и командир. Только вот, времени в обрез, басмачи вот-вот обойдут нас с флангов. А безопасное удаление – это для невезучих… – лейтенант закончил свой монолог, пристегнул к автомату очередную связку магазинов и продолжил перестрелку с духами.

Вернувшийся с поисков естественного укрытия рядовой Вонс, громыхнув по камням автоматом, залег рядом со своим командиром.

– Товарищ лейтенант, там, метрах в восьмидесяти от нас, есть углубление, похожее на воронку от авиабомбы или на маленький кратер. В нём человек десять спокойно сможет укрыться.

– Ты, наверное, прав, Максим. Твоя задумка – это шанс всем остаться в живых, – откликнулся ротный, услышав доклад Вонса, —чем я могу тебя усилить?

– Ну чем ты можешь усилить залп «Града»?» – усмехнулся лейтенант. – Просто побыстрей отходите, чтобы можно было начинать работать артиллерией.

– Нет, так не пойдёт! Я тебе оставлю пару пулемётчиков, они будут прикрывать с флангов твой отход. Расположу их метрах в двухстах от воронки, найденной Вонсом. Одного слева, другого справа. Они ребята тёртые, сам знаешь, – улыбнулся Виктор, – я их прямо сейчас и отправлю выбирать позицию, а ты забирай своих бойцов и ступай в «кратер», налаживай взаимодействие с огневыми, минут через пять начнём отход. Удачи вам!

– Удачи нам всем! – ответил Максим и вместе с Галиевым и Вонсом двинулся к воронке.

Разместившись в укрытие, они быстро оборудовали места для стрельбы, аккуратно разложив на импровизированном бруствере снаряжённые магазины и гранаты. Лейтенант одел наушники и лично вышел на связь с дивизионом.

– «Амур», я «Туман», приготовиться к работе, приём.

– «Туман», я «Амур». К работе готов. Приём, – лаконично отозвалась рация начальника штаба дивизиона.

– Мой наблюдательный пункт – высшая точка отрога, на карте обозначена как высота 2911. Квадрат 46-33-6. Огонь будем переносить от цели 152, как от пристрелянного репера. Цель 153. Семьдесят метров строго на север от наблюдательного пункта. Высота – 2900. Веер 0-01. Всеми стволами. Навести. Готовность доложить! Я «Туман», приём, – Максим заметно волновался, последняя фраза утонула в грохоте разрывов гранат, одновременно брошенных разведчиками по приказу Казачёнка.

– Ты там что, окончательно перегрелся? – ворвался в эфир начальник артиллерии бригады. – Что там у вас происходит! Я «пятисотый», приём!

– Будем прикрывать отход роты огнём артиллерии. Стволы стреляют на удивление кучно. Я нахожусь в укрытии, в восьмидесяти метрах от края плато, где сейчас обороняются разведчики. Через двадцать секунд после их отхода я подам команду «Огонь». Полётное – около сорока секунд. За это время разведрота успеет отбежать метров на двести, а мы заляжем в укрытии, но если вы опять увеличите своим приказом дальность стрельбы, то снова будет перелёт, и снаряды улетят в долину, а мне с Галиевым и Вонсом духи отрежут головы. Нас всего трое, а их больше сотни. Если всё получится, как я рассчитываю, то после первого залпа сразу же начну отходить, передвигая вал артиллерийского огня за собой. Я «Туман», приём! – выдохнул в гарнитуру лейтенант, отрешённо глядя, на уходящую роту, каждый солдат которой, помимо боевой экипировки, нес камень для оборудования позиций пулемётчиков.