О чём, а обо всё этом, о чём не приведи господь глубоко придётся задуматься и затем со всем этим неразрешимым вопросом жить, хорошо, что только мельком сейчас прибились своим разумом к этому источнику понимания слов этого преступного типа Алекс и Максимилиан, и дальше углубиться им не дал всё он же, приступив к формированию развернувшихся по его почину здесь, и сейчас замерших событий.

– Ну так что скажешь? Начинать мне? – обращается с этими вопросами к Максимилиану этот разрушитель логического построения мира Лимит, определённо провоцируя Максимилиана на его прямое вмешательство во всё сейчас происходящее, и делая его свидетельский статус, говоря юридическим языком, ничтожным. Правда, и его молчание можно будет квалифицировать, как молчаливое вмешательство в происходящее. Вот только будет сложно определить с каким знаком было это вмешательство. При этом защитник Максимилиана при его юридическом сопровождении рассматриваемого с ним дела, легко может сослаться на имевший место факт угрозы жизни Максимилиана и его принуждение к отказу от своего свидетельского статуса.

Так что было множество вариантов объяснения причины ответного молчания Максимилиана в сторону своего оппонента. А вот то, что он не посмотрел на Алекса, то для Алекса здесь нет других вариантов объяснения этого бессердечия поведения Максимилиана. – Падла он. И я бы посмотрел на то, как бы он посмотрел на меня, когда бы я оказался на его месте и ничего бы не предпринял, чтобы меня за него тут наказывали и били.

– Что ж. Если ты не против, то я приступлю к тому, против чего ты ничего не имеешь. – А вот что это сейчас такое было со стороны этого преступного также против морали типа Лимита, передёрнувшего так аморально факты, где именно Максимилиан науськивал этого душевного негодяя к тому, чтобы преступить закон и все права личности Алекса, не совсем понятно. А он здесь как бы не причём, всего лишь свидетель, отстранённое от факта своего преступления лицо, которое не имеет в себе основ крепкой и самостоятельной личности, – он безвольная тряпка, к тому же с большим эго самомнением, где мнительность играет первое слово, – и оттого за его поступками всегда стоит чужая воля. В данном случае воля Максимилиана. Кто своей упорной позицией невмешательства, побудил когда-то его ученика, а сейчас преступника, к этому преступлению, которое должно было доказать Максимилиану, что он не безвольная тряпка, а…Посмотрим.

На этих словах преступник угрозы преступления Лимит как-то для Алекса неожиданно резко и близко разворачивается, в упор в него смотрит, и задаёт совершенно неосмысленный для Алекса вопрос: «И мне ещё долго ждать?».

И Алексу ничего другого не остаётся делать, как подохренеть от непонимания того, чего от него хотят и чего он ещё тут задолжал ему. И не хочет ли тот сказать, что он сам должен дать повод и нарваться на негативное к себе отношение этого типа. Кто, видите ли, без особой причины не бьёт людей. А вот если его выведешь их себя, то он за милую душу по тебе пройдётся кулаком. Что между тем противоречит всему тому, что уже здесь с Алексом было, однозначно без повода со своей стороны получивший от этого типа по голове. А объяснять всё это тем, что так наиболее разумно было, если хочешь навязать численно превосходящему противнику свою повестку дня, как-то уж сильно цинично.

– Чего ждать? – как бы это не было опасно для себя, Алекс всё же задаёт в ответ этот вопрос.

– У моря погоды. – Очень уж особенно пояснил своё требование к Алексу этот преступный тип Лимит. Из чего у Алекса появилось некоторое новое его понимание в плане того, что тот шёл к своему этому преступлению против личности не извилистым путём, а по накатанной его видением жизни и её правил дорогой.

И Алекс поскольку, по стольку сообразив, что тот от него хочет, поднимается на ноги, чтобы лицом к лицу, а не лицом к ноге этого типа принять от того, что он задумал на его счёт. Ну а когда лицом к лицу, да ещё и с вызовом встаёшь к этой перед собой опасности, то это всегда вызывает у источника этой опасности, нет, не уважение, а необходимость принять во внимание уже исходящую от тебя опасность ответного действия. Так что этот преступный тип не стал вот так сразу нагибать ударами Алекса, а он решил в нём осмотреться и отыскать в нём слабые места. А то, кто знает, вдруг его револьвер даст осечку и тогда ему придётся рассчитывать только на самого себя.

– Кстати револьвер. – Преступного де факто типа Лимита вдруг осеняет догадка насчёт своего револьвера и его применения в сторону Алекса. – Как насчёт того, чтобы сыграть со мной в одну игру? – задаётся этим вопросом Лимит.

А у Алекса как будто появляется выбор. Ведь ясно, как день, что ему в любом случае придётся согласиться с этим, совершенно не предложением, а требованием Лимита, так ловко пытающегося всю ответственность за свои будущие преступления против личности Алекса на него списать. Мол, он сам был не против всего того, что я ему предложил неизвестного, – человек в предел любопытен и за это он всю свою жизнь страдает, – и тогда с меня какой спрос, если он сам себе лоб расшиб. В общем, как бы не был нагл и беспределен в своих преступлениях преступник, он всегда пытается подложить себе соломки, в случае своего падения и призвания к ответу за свои преступные деяния.

– В какую игру? – спрашивает Алекс.

– А ты разве не догадываешься? – вопросом на вопрос отвечает Лимит, приставив барабан своего револьвера к плечу свободной руки, и провернув барабан револьвера с помощью вот такого эффектного его прокручивания плечом.

– Примерно. – Говорит Алекс, не сводя своего взгляда с револьвера.

– Тогда, если нет возражений, то приступим. – Говорит Лимит и начинает подготовку к предстоящему «состязанию». Так он отсоединил из своих пазлов барабан револьвера и видимо ещё раз убедился в его наполненности патронами под завязку. Затем с этим пониманием покосился на Алекса и спросил его. – На какой процентовке шансов остановимся?

А откуда Алексу знать, что это значит и что имеет в виду Лимит, об этом спрашивая. И он только и пожимает в ответ плечами. Лимит косится в сторону Максимилиана, и скорей всего, решает учесть и его здесь присутствие, и возможность повлиять на ход этого их состязания.

– Тогда 50 на 50. – Говорит Лимит, вынимая из барабана револьвера три патрона, перекладывая их в карман куртки. После чего он возвращает барабан на своё рабочее место, и тем же способом, с помощью плеча, прокручивает барабан. Затем поднимает револьвер на уровень груди Алекса и наводит его на него.

– Вы не будете против, если мы с вас начнём? – с насмешкой обращается с этим вопросом к Алексу Лимит.

А вот здесь Алекс решил возразить. Ведь у него больше не будет шансов озвучить своё несогласие вообще со всем сейчас здесь происходящим (ему уже нечего терять), и тогда какой смысл себя сдерживать собственным молчанием. Правда, решительность Алекса была какого-то не прямого действия, и он в ответ не категорично высказался против, и всё равно оставил последнее слово за Лимитом в решении этого вопроса выбора, кто будет первым испытывать свою судьбу.

– А как вы думаете? – задаётся вот таким вопросом Алекс.

– Я думаю на этот раз очень рассудительно и практично, как на том настаивает Максимилиан в мою сторону. И я не хочу, чтобы все последствия за мою ложную рассудительность вы взяли на себя, если вдруг судьба захочет со мной, а не с вами сыграть злую шутку. Так что мы начнём с вас. И чтобы вы убедились в моей честности, то я ещё раз прокручу барабан. – На этих словах Лимит вновь прокручивает барабан револьвера, после чего он наводит его на Алекса.

А Алекс к своему удивлению почему-то не видит страха в себе и своих глазах, готовых смотреть прямо в глаза смерти в виде направленного на себя дула револьвера. И что ещё крайне интересно для Алекса, – а это он только что за собой заметил, – то он сейчас отставил в сторону ожидаемое всеми событие, выстрел или осечку револьвера, и сконцентрировал всё своё внимание на взгляде на него Лимита.