Ну а как только это общее ознакомление Алекса с приглашённой стороной, как это, как правило, в официальных источниках подачи и раздачи информации подают потребителю информации, благотворно для обеих сторон прошло, а так-то обе стороны встречи остались при своём, ещё не вечер мнении, то Алекс и его Свидетель были препровождены за двери этого кабинета многозначительным взглядом господина Созвуки, давшего понять Алексу, что на этом приём закончен, и всё, что вам понадобится в дальнейшем для вашей работы, вам предоставит ваш Свидетель.
Выйдя из кабинета вице-президента, Алекс и Максимилиан по инициативе Алекса делают чуть ли не сразу, прямо за порогом двери господина Созвуки остановку, и Алекс, повернувшись к Максимилиану, решает вот так сразу пойти на налаживание контакта с этой монашеской махиной, каким представлялся и виделся Максимилиан, чьё одеяние определённо имело и несло в себе монашескую принципиальную концептуальность.
И хотя это не была как есть долгополая ряса со своим головным прикрытием от греха подальше в виде капюшона, всё же этот конструкт его одеяния очень смахивал на рясу, как только и можно, и это будет наиболее к месту охарактеризовать этот его комплект одежд, состоящий из самых простых брюк и такой же рубахи, нависающей сверху брюк так, что издалека смотря на него складывается такое визуальное ощущение, что это всё одно целое, а наличие капюшона у этой рубахи, больше похожей на футболку, однозначно заканчивал этот образ, как образ монаха. Кого неискушённый глаз гостя и должен видеть в своём Свидетеле, как потом понял Алекс, назвав этот принцип построения концепции внешнего вида миражом (что поделать, любит Алекс заложенное в себя природой желание всему давать имена собственные и исключительные).
А если ко всему этому внешнему представлению Максимилиана прибавить то, что в себе предполагает нести монашеский сан Свидетеля, а этого Алекс так сразу и не мог бы осознать и познать в полной степени, то можно только представить, насколько сложна была его задача в деле найти общий язык с этим представительством местного культурного кода, свидетельства.
– А тут у вас всё серьёзно, как я понимаю. – С едва приоткрытой иронией говорит Алекс, кивая в сторону кабинета Созвуки. И как в вероятности 99% ожидал Алекс, то Максимилиан не стал оценивать его слова как скрытую иронию, а он воспринял сказанное Алексом как есть, со всей серьёзностью.
– Вы всё верно понимаете. – Говорит Максимилиан без тени улыбки и сомнения в таком понимании Алекса. – Это самый прямой и значит, разумный путь для деловых переговоров. – А вот это уже интересно для Алекса.
– Так у вас есть свой свод правил, применимый ко всем случаям жизни? – продолжая упирать на свою ироничную поддёвку внешних жизненных устоев, то есть как это думает Алекс, когда-то привычек, которые на практике доказали свою жизнеспособность и со временем закрепились в жизни человека в качестве системных правил жизни, а также на критический взгляд, как бы вопросил Алекс, а так-то он выразил своё отношение к тому, что может предполагать первый им встреченный тезис жизни.
И опять когнитивное чувство Алекса не обмануло. Максимилиан начинает отвечать прежде всего возложенным на него задачам, а уж затем на вопрос Алекса, демонстрируя в себе полное отсутствие чувства юмора, а его добросовестность в исполнении своих обязанностей, конечно, заслуживает уважение, но Алексу всё же хотелось в нём видеть не один отлаженный механизм по выполнению заложенных в нём функций, и было бы неплохо и сбавить вот такие обороты полнейшей серьёзности, это как-то напрягает своей неестественностью.
– Всякая жизнь определяется сводом правил. Физических, химических, когнитивных. А иначе, без этого конструкционного хребта, на котором будет держаться система, мир не создать, не построить и не удержать. – Отбивает слова Максимилиан, здесь он переводит свой взгляд от Алекса в противоположную от двери вице-президента сторону, где коридорную стену собой ограничивает и определяет такое же панорамное окно, из которого состояла одна из стен кабинета вице-президента, и давая понять Алексу, что давайте пройдём до этого окна для более конструктивного разговора, выдвигается к этому окну. Куда вслед за ним идёт и Алекс.
Где при подходе к этому панорамному, даже не к окну, а прямо-таки к первому шагу в лежащий мир перед и под тобой, – так всё невероятно всё тут тобой, парящим чуть ли не над всей этой панорамой города, видится и представляется (а не надо забывать о том, что ты сейчас находишься на одной из самых высоких точек города), – Алекс вдруг и по самые предельные нервы и сознание охватывает неразумным чувством переполнения всего себя неведомым чувством божественной сущности, восторженности, и чуточку самонадеянности, где ему всё по плечу и всё возможно. И если он захочет переступить эти границы окна, то он само собой и это для него будет естественно, пройдёт, никуда не падая, по этой воздушной глади, наблюдая сверху вниз за этой жизненной суетой-сует человечества.
И тут, пока Алекс воспаряет над земным бытием, пребывая в высотах умственных возможностей своего сознания, со стороны Максимилиана до его ума через уши начинают доводится те самые причины так жить, правила, с помощью которых и на чьих основах функционирует лежащий внизу под ним мир.
«Помимо Бытия нет ничего. Также и мышление, и мыслимое есть Бытие, ибо нельзя мыслить ни о чём;
Бытие никем и ничем не порождено; иначе пришлось бы признать, что оно произошло из Небытия, но Небытия нет;
Бытие не подвержено порче и гибели; иначе оно превратилось бы в Небытие, но Небытия не существует;
У Бытия нет ни прошлого, ни будущего. Бытие есть чистое настоящее. Оно неподвижно, однородно, совершенно и ограниченно». – Как через телесуфлёра, однотонным тембром голоса, всё это, даже не проговорил, а зачитал в уши Алекса Максимилиан, заполняя все его бреши и прорехи не сознания и несознательности. Ведь если природа не терпит пустоты, то она должна чем-то заполнятся. Что в полной мере соотносится и к природе сознания, которая все свои пустоты недоразумения и до выяснения обстоятельств дела, заполняет тем, что есть и кажется самым логичным и разумным.
Ну а как только Максимилиан заложил в Алексе те основы правил, которые регулируют все жизненные процессы этого мира, фундамент конструкции всей этой архитектуры сознания мира, то он приступил к озвучиванию тех частностей, на которые им придётся опираться во взаимодействии с этим миром.
«Вечность, целостность бытия – сущее неизменно и непрерывно;
Рациональный подход к бытию – рационализм повествует, что сущее заключается в единственном первоисточнике; это тот путь каким следует следовать, а совесть – это всё от лукавой демагогии и ею следует пренебрегать при решении стратегических для себя задач;
Тождественность целого и суммы частностей – первоначало состоит из множества частей, которые по отдельности менее качественны, чем исходник; значит, то, что делимо, то не первоначально и не есть суть вещи;
Отсутствие пустоты – пустота равносильна не существованию (ничто), изучению подлежит только то, что реально существует; значит то, что нельзя отменить, не отменится, а что не есть суть вещей, несущественно, то отменится и подлежит отмене;
Ограниченность чувственности – впечатление, создаваемое ощущениями, не соответствует истине; разум первичен и только ему стоит следовать в своих действиях». – Вот на такую детализацию разложил лежащий под ногами Алекса мир Максимилиан, и если Алекс решит в него падать, то он должен знать, на что он будет лететь вниз головой. И там, внизу, его точно не должны ждать иллюзии мягкой встречи, его там встретит так встретит своя жестокая реальность.
И что неудивительно, а так и должно происходить, когда внимательно слушаешь то, что тебе настойчиво и что б ты на всю свою дальнейшую жизнь запомнил говорят, то Алекс очень многого из сказанного ему Максимилианом понял, и особенно самый последний тезис об ограниченности чувственных ощущений. Которые служат лишь для художественного оформления мира вокруг себя. Что и позволило ему опуститься с небес чувственных и фантазийных ощущений на твёрдую поверхность ног реальности.
