— Как будет здорово, если вы сможете сообщить Хелен, что нашли человека, виновного в смерти Нины. Если это действительно окажется Тим, — говорю я.

— Я на сто процентов уверен, что это он.

— Интересно, какой у него был мотив?

Я поднимаю на него глаза и рассматриваю лицо, уже так хорошо мне знакомое: зеленые искорки в глазах, волосы, падающие на лоб. Он выглядит таким добрым, у него есть сын, родители, и он хочет, чтобы я с ними познакомилась. Он не мог убить Нину, это невозможно, ведь он ее даже не знал! Если, конечно, она не нанимала его для слежки за Оливером. Или Оливер не нанимал его следить за Ниной, потому что заподозрил, что у нее интрижка на стороне. Единственное, что я знаю точно, так это то, что Томас Грейнджер — действительно частный сыщик, ведь я проверила адрес, который он мне дал. Если, конечно, он не соврал — так же, как Лео. Возможно, его зовут вовсе не Томас Грейнджер. И, возможно, никакой он не частный сыщик. Может, у него нет ни сына, ни родителей.

— Кто знает? — говорит он. — Возможно, он влюбился в Нину, когда они с Оливером здесь поселились. Может, у них был роман, и, когда она попыталась с ним порвать, он ее убил.

Я начинаю думать, что, пожалуй, все именно так и произошло. Но это — его версия. Возможно, именно у Томаса, если это его настоящее имя, был роман с Ниной? А если так, то когда и при каких обстоятельствах? Как могло произойти, что никто не видел незнакомца, регулярно приходившего к ней домой? Но, с другой стороны, Томас ведь и меня посещает каждую неделю вот уже больше месяца, и никто ни разу его не видел, даже Ева, которая живет в соседнем доме. И вдруг я понимаю, что она и не могла его увидеть, потому что он всегда приходит в среду днем, когда Ева на йоге с Тамсин и Мэри. Нина тоже раньше занималась вместе с ними, но потом перестала, потому что по средам у нее стали проходить сеансы с психотерапевтом.

И тут я наконец понимаю.

Он и есть психотерапевт.

Прошлое

Едва войдя, я понимаю: что-то изменилось. Она улыбается не так широко, как обычно, и глаза в этой улыбке не участвуют.

— Все в порядке? — спрашиваю я, когда мы оба усаживаемся.

— Не совсем.

— Да?

— Наши встречи доставляли мне большую радость, но, боюсь, их придется прекратить, — говорит она.

Просто поверить не могу, что это происходит снова. Стоит мне подумать, что они наконец пойманы в мои сети, и они тут же ускользают. Не понимаю; я всегда так тщательно выбираю жертву, месяцами наблюдаю за ней, дожидаюсь подходящего момента, чтобы проникнуть в ее жизнь. Из-за моих обстоятельств этот момент всегда представлялся мне самым сложным. Но у меня просто в голове не укладывается, что и с ней что-то пошло не так.

— Могу я спросить почему?

— Потому что вы не психотерапевт, — говорит она. — Возможно, вы изучали психологию, но вы не психотерапевт.

Я откидываюсь на спинку стула.

— Почему вы так решили?

— Вы задаете слишком много вопросов.

— Я задаю вопросы для того, чтобы добраться до корня проблемы и понять, откуда происходит ваша неудовлетворенность жизнью.

— А это вторая вещь, которая вас выдала: то, что вы постоянно настаиваете на том, что я несчастлива. Сначала я думала, что это часть нашего тренинга, но потом поняла, что вы работаете по собственной программе. А это опасно.

Она подается чуть вперед и смотрит мне прямо в глаза:

— Но вообще-то я заинтригована. И на самом деле мне кажется, нам следует разобраться в том, почему вы так отчаянно желаете убедить меня в том, что я несчастна в браке.

— Нина, мои наблюдения за вами длятся несколько месяцев.

— Если вы вспомните наши сеансы, то, думаю, увидите, что я ни разу ни намеком не говорила, что мне не хватает счастья.

— Раньше, — говорю я. — Я говорю о наблюдении за вами до того, как вы начали терапию.

Она хмурится:

— Что значит — раньше? Вы наблюдали за мной? Когда?

— Если вы так довольны жизнью и мужем, — говорю я, проигнорировав ее вопрос, — чем вы объясните табуны мужчин, которые приходят в ваш дом, когда он уезжает?

Она хохочет.

— Надеюсь, табуны женщин, которые приходят в мой дом, вы тоже заметили. Серьезно, это что, все, на что вы способны? — Она смотрит на меня с изумленной улыбкой. — Хотите, я открою вам секрет? Я еще с третьей нашей встречи знаю, что вы выдаете себя за другого, и единственная причина, по которой я продолжала с вами встречаться, это научный интерес: вы — уникальный случай. А теперь я прекращаю наше общение потому, что пришла к выводу: у вас серьезное расстройство личности, и продолжать его изучение я не имею ни желания, ни компетенции. В лучшем случае вы — манипулятор, в худшем — ну, я бы сказала, что у вас психопатические наклонности. Вот почему я не стала давать ваш номер Тамсин: вы можете причинить ей вред, а у нее и без того хватает проблем. — Она встает и продолжает: — Я прошу вас уйти. Но имейте в виду: я сообщу о вас куда следует, чтобы вам запретили работать психотерапевтом — на случай, если вы все-таки решите открыть свою практику.

И эта тоже считает, что может просто так от меня отказаться, и эта тоже зря тратит мое время, распаляет и дразнит, весь сеанс теребя прядь волос.

Я встаю и без лишней суеты выхожу.

— Больше не приходите, — говорит она.

— Не приду.

Но я, конечно же, прихожу. Прихожу в тот же вечер и прошу вернуть мне книгу, которую давал ей почитать: я знаю, она хранит ее в спальне. Информация, полученная во время моих ночных визитов.

Она идет за книгой, и я тихо поднимаюсь следом за ней по лестнице.

Эта книга — «Уолден», автор — Генри Дэвид Торо.

Торо всегда срабатывает беспроигрышно — так или иначе.

Глава 44

ТОМАС УЛЫБАЕТСЯ МНЕ. Я ставлю чашку на стол и улыбаюсь ему в ответ.

— Схожу за свитером, — говорю я, вставая из-за стола. — Как-то похолодало.

— Хотите, я принесу?

— Нет-нет, спасибо, у меня в чемодане есть, тут, в прихожей.

Я иду в прихожую и нарочно как можно громче расстегиваю молнию на чемодане, чтобы он точно услышал. Потом сажусь на корточки, нахожу в сумке ключи от дома и сую в карман.

— Помочь?

Я поднимаю глаза и вижу, что он стоит в дверях.

— Нет, спасибо, — говорю я, сую руку в чемодан и вытаскиваю бледно-голубой свитер. — Нашла.

С колотящимся сердцем я выпрямляюсь. Не надо было тратить время на поиски ключей, надо было сразу выбегать из дома, пока еще была возможность. Но мне хотелось закрыть за собой дверь на ключ, запереть Томаса внутри, чтобы он не смог броситься за мной. Но теперь он вышел из кухни — поздно. Если даже я успею добежать до входной двери, он поймет, что я обо всем догадалась, и набросится на меня раньше, чем я успею ее открыть. Вариантов не остается — надо возвращаться в кухню.

Он садится, а я остаюсь стоять. Хочу взять телефон со стола, где его оставила, но он лежит слишком далеко, мне отсюда не дотянуться. Надеваю через голову свитер, он цепляется за заколку, которой собраны волосы в узел на затылке, тогда я расстегиваю заколку и натягиваю свитер. Волосы оказались под ним, я вытягиваю их наружу и позволяю рассыпаться по плечам. У Томаса в глазах что-то вспыхивает.

— У вас красивые волосы, — чуть слышно произносит он.

— Спасибо, — с трудом произношу я.

— Кстати, вам сообщение от Лео.

Я замираю. Как он понял, что оно от Лео?

— Хорошо, — говорю. — Потом посмотрю.

— Вы не присядете?

— Да, конечно, — говорю я и отодвигаю стул подальше от стола.

— Если хотите, я могу сказать вам, что в этом сообщении, — говорит он, и я чувствую, как от страха по всему телу пробегают мурашки. Замираю на полпути — уже не стою, но еще и не сижу.